Танец по ступеням вверх, танец по ступеням вниз
Ты - лестница в большом, туманном доме. Ты
устало вьешься вверх средь мягкой темноты:
огонь искусственный - и то ты редко видишь.
Но знаю - ты живешь, ты любишь, ненавидишь,
ты бережешь следы бесчисленных шагов:
уродливых сапог и легких башмачков,
калош воркующих и валенок бесшумных,
подошв изношенных, но быстрых, неразумных,
широких, добрых ног и узких, злых ступней...
В.Набоков
Лестничная клетка
Я вынужден, уважаемые читатели, настоятельно просить вас перед тем, как начать ознакомление с рассказами - или, как предпочитает выражаться автор, карабкаться по ступеням, принять во внимание ряд замечаний, которые представляются мне крайне важными. Будучи выведен в, с позволения сказать, «ступенях», под именем Петр, я неожиданно попал в неловкое положение второстепенного героя странного литературного произведения, которое и вынуждает меня выступить здесь с небольшой, но актуальной критикой.
Дело в том, что сие произведение представляет из себя три линейных по времени (юность, молодость, зрелость) рассказа из жизни двух человек - мужчины и женщины, но волею автора перемешанных и переплетенных причудливым образом. У меня есть претензии и к сути, и к форме.
Прежде всего хочу отметить, что создатель произведений, мой несчастный родственник или забыл за давностью лет факты, или намерено исказил их. Сразу упомяну, что сюжетная линия про мои отношения с Таисией выписана неверно и пристрастно: правда заключается только в том, что именно я в молодости познакомил девушку с автором, после чего у них действительно начался довольно бурный роман. Я же испытывал к этой певичке исключительно дружеские чувства, и недвусмысленные намеки, содержащиеся в рассказах, категорически опровергаю.
Я всегда выступал против дешевых адюльтерчиков, семья для меня - святое, поэтому некоторые строки данного текста я воспринимаю как недостойный мелкий лживый компромат, вызванный нашими политическими расхождениями.
Помимо этого, Таисия не в моем вкусе.
Не могу так же не упомянуть о совершенно фантастической истории с вероятным арестом героя. Я не отрицаю знакомства с журналистом Н: это превосходный человек большого ума и знаний, настоящий профессионал; невозможно представить, чтобы он был способен на нижеописанные низости. Кроме того, люди его рода занятий никогда в жизни не станут распространять непроверенную информацию о предстоящих оперативных мероприятиях.
Если же все-таки вообразить, что мне каким-то образом стали известны планы органов в отношении двоюродного брата, то я бы не стал пускаться в нелепые ухищрения, чтобы его предупредить, а прямо и честно посоветовал бы ему нанять хорошего адвоката.
Таким образом, сюжет с возможным арестом персонажа - чистый вымысел. Я склонен приписывать его появление расстройству нервной системы и неустойчивой психике автора. Возможно также, что это какие-то женские уловки; подобные истории очень в духе Таисии, она всегда отличалась неумеренными фантазиями.
Что касается главного героя, то брат под таковым вывел, конечно же, себя: он всегда любил находиться в центре внимания. Мой родственник - человек сложный, эксцентричный. Мятущаяся натура, как сказал бы поэт, скрывая под романтической терминологией обыкновенную слабость характера. Вызывает сожаление и боль, что брат сделал неверный политический выбор, выступив, по сути, на стороне врагов государства. Его выбор был тем более неожиданным, что до 14-го года мы прекрасно сотрудничали.
Конечно, я считал и считаю своим долгом вернуть брата на, так сказать, гладкий путь по горизонтали - без всяких ухабов и лестниц, но он с детства отличался упрямством, переубедить его невозможно, хотя я очень старался и даже организовал вскользь упоминаемую в книге поездку в Донбасс, чтобы человек своими глазами увидел ситуацию и убедился в порочности убеждений. Не жалею о своем поступке, хотя после его пребывания в зоне военных действий и последующих публикаций у меня возникли некоторые проблемы.
Печально, когда не бесталанный человек поступает в услужение злу; теперь экспертиза покажет, содержатся ли в его статьях и рассказах нарушения законодательства, либо проблема находится исключительно в нравственной плоскости.
В этой связи ответственно заявляю, что никаких радиоэфиров, где я якобы отрекался от брата, нет: да, я публично и неоднократно критиковал взгляды родственника, в том числе и по радио, но не отказывался от родства - я честный человек, обличенный доверием, скрывать мне нечего.
Более того, я относился и до сих пор отношусь к родственнику с большой симпатией. Мне очень жаль, что уже несколько месяцев я не могу дозвониться ни до брата, ни до Таисии, чтобы прояснить сложившуюся ситуацию.
Возникают закономерные вопросы: как ко мне попали эти записки. Объясняю: пришли по электронной почте через полгода после того, как с родственником прервалась связь. Они сопровождались короткой просьбой поспособствовать публикации, что я и делаю. Я подготовил ряд предложений, но мне не удалось высказать их приватно, потому что мои письма возвращается с пометкой: «адрес не существует». Печально, но приходится прибегать к публичности.
Не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы говорить о литературных достоинствах и недостатках предлагаемых вашему вниманию рассказов. В идеологическом отношении тексты, безусловно, вредные, и мой долг - предостеречь читателя, но, как сказало начальство, ознакомившись с произведениями:
- Наше дело правое, и мы не побоимся публикаций других точек зрения.
Кроме того, я, как обыватель в литературе, рекомендовал бы автору убрать политическую составляющую и скорректировать произведение в соответствии с реальными событиями нашей с ним жизни; мне кажется, что рассказы станут сильнее и правдоподобнее. Настаивать я, разумеется, не смею; мне и в голову не придет нарушать право автора на инсинуации.
Однако не могу не отметить, что брат сделал текст структурно запутанным и тяжелым для восприятия. Право слово, лента Мебиуса какая-то, а не рассказы. Поэтому я взял на себя смелость облегчить труд читателям и расплел перемешанные абзацы в «прямую лестницу», поместив ее внизу, под «витой» - если закружится голова и читатель потеряет нить повествования (а это, на мой взгляд, неизбежно) всегда можно перешагнуть туда. «Прямая» и «витая» лестницы совпадают до последней запятой, я ничего не исказил, хотя соблазн был велик. Сложности ни к чему - таково мое личное мнение.
В заключение хочу сказать, что не оставлю попыток связаться с родственником и доказать брату бессмысленность и пагубность его заблуждений. Даже если представить наше нынешнее развитие, как лестницу, то это не старая допотопная конструкция со ступенями разной степени стертости, где ноги сломать можно, но современный блестящий эскалатор. Будет досадно, если брат предпочтет твердой поверхности некую призрачную лунную дорожку, о зыбкости которой он сам пишет: этот путь можно пройти только танцуя.
Витая лестница
Прошлое не должно касаться настоящего, подумал я, глядя, как
в металлическом боку чайника отражается ярость недосмотренного сна, где
выплывает из моря желтый диск солнца с красной каемкой, и чаичьи
ноги легко ступают по поверхности. Линолеум на полу протерт до серых дыр, жирные столы, пельмени. Она здесь смотрится, будто
яркое, легкое, свободное бытие - легко дышится во сне - прекрасная жизнь, которую вдребезги разбивают утренние злые
стаи, клевавшие воду, исходят голодным резким криком, жирные, огромные и наглые птицы. Давеча одна такая украла с тарелки кусок мяса - только мы поцеловались, как налетела и стибрила, словно
инопланетянка. Впрочем, контингент здесь разный, забредают артисты из соседнего театра, в углу - обмотанные вокруг бычьих шей футбольные шарфы и металлические заклепки. Ну и без родимых алкоголиков никуда - эти тут толкутся со времен основания заведения, потому как водка дешевая; у стойки жмутся сморщенные
гномики,лютыми молотками долбят череп острейшим похмельем, бедная моя голова пухнет и сейчас лопнет: извини, подруга, не знаю, зачем ты явилась, но придется подождать. Иди пока на кухню. У меня, кажется, оставался кофе - господи, это какой-то кошмар; извергаю желчь, изнутри бьет
молния; мы глазом не успели моргнуть. Чайки - шустрые птицы. Они пикировали на воду на фоне восходящего солнца; мы лежали, обнявшись, и наблюдали, как они добывают рыбу, и опять падают вниз, сложив крылья, и кричат, и иногда дерутся. Море после ночного шторма совсем успокоилось и будто бы подернулось пленкой, по которой, казалось, можно гулять. Ты интересовалась, есть ли здесь
местные достопримечательности, старички сами по себе очень тихие и вежливые, но, если их угостить, есть шанс услышать занимательную историю. Я люблю занимательные истории, но, может быть, я немного погорячился, не рассчитал, приглашая тебя сюда? Все-таки ты с другой планеты... Мне-то моя жизнь по нраву - тихая, как в норе у мыши, откуда я иногда высовываю мордочку, но ты человек яркий; какие у тебя потрясающие ноги! Я всегда глаз не мог отвести от твоих ног, и вот теперь вижу, как они уверенно шагают по стертому линолеуму, в котором впечатан
целыйфонтан мерзостной накипи, мое грешное накануне. Как мне плохо! Это дает основание для позерства, так как соответствует образу незаслуженно забытого величия; правда, рожа подвела: распухла и жжется, а непризнанному гению надлежит принимать вид тоскующий, но благородный. Мне, конечно, желалось увидеть тебя, но все-таки нынешнее состояние - явный перебор: когда при виде твоего лица я ощущаю не трепыхание сердца, а лишь сильнейшее головокружение, значит, видимо, пора взять паузу в саморазрушении. Хочется спрятаться в
укромные местечки, где мы могли бы походить по воде. Я убеждал тебя дождаться заката, когда из-за островов покажется луна и по бухте побежит серебряная дорожка: этот путь можно пройти только танцуя, потому что он всегда пляшет. А уж танцевать ты умела и танцевала самозабвенно; я ведь и заметил тебя в танце, трудно оказалось не заметить - ох как ты танцевала! Ты не просто двигалась, ты играла то страсть, то нежность; медленно скользила, положив доверчивую руку на плечо партнеру, и тут же взрывалась пестрым вихрем, и я тер глаза, не замечая, что в них уже застыл
