ПОКАЯНИЕ НЕПРИКАЯННОГО.

Сначала пришла Обида, а, вместе с ней, появилась Горечь.
Обида, в основном, молчала и стояла, потупив глаза, как бы стесняясь себя самой. Горечь же бела себя развязно – суетилась, громко обличала всех и вся и все время подзывала Ненависть, которая не замедлила появиться. Она вела себя гораздо тише, чем Горечь, нашептывая о том, что неплохо было бы запустить камнем в окно соседа, послать обидчиков куда подальше, прибавим к этому пару крепких словечек. Они образовали круг вокруг меня и я, стоя посередине, видел только их, а за ними была только непроглядная темь, настолько темная, что у меня не было никакого желания
переступить этот круг. Желание это, тоже имело имя – Страх. Я посмотрел наверх, задрав голову, как мог, но там была только пустота – обыкновенная, бледная пустота. Страх и Ненависть заметили мой взгляд и злорадно рассмеялись. Однако я заметил, что Страх взглянул наверх со страхом, а Ненависть только хохотала, указывая на непроглядную темь за кругом, в которой я смог разглядеть погибельные вехи. Их было так много, что конца их не было видно. Они, как частокол, образовали круг и, заостренными концами были направлены только в одну сторону – в мою. Мне стало еще обидней, но Обида с Горечью этого не заметили. Они затеяли между собой, какой-то спор и им было не до меня. Обида, в основном, молчала, а Горечь говорила о каком-то мертвеце и чтоб похоронить его, надо позвать другого мертвеца, чтобы похоронить первого, добавив, что пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Обида попыталась возразить, но Горечь перебила ее, говоря, что он сдох и душа его мертва... И то, что он еще дышит, ничего не доказывает. – Если его душа мертва –  значит он мертв, – добавила она. «О ком они?» – подумал я. И тут же получил ответ.  – О тебе! Это сказало Злорадство, появление, которого, я не заметил. С появление Злорадства, круг не расширился, а наоборот, скорее сузился и мне стало трудно дышать. Я стал задыхаться. Я понял, что если я так и буду стоять в этом кругу, ничего не делая, то гибель моя неизбежна.
Не отдавая себе отчета, я провел рукой по кругу и, он тут же расширился. Дышать стало легче. Обида посмотрела на меня с одобрением, а Ненависть со страхом. Я немного приободрился и, взглянув в непроглядную темь, увидел маленькую тропинку в частоколе вех. Она была совершенно прямая. Тот, кто ее протоптал, видимо не обращал внимания на вехи, так как, некоторые из них валялись прямо на тропинке, сломанные и поникшие. Я решил добраться до этой тропинки – может приведет куда  то.  Но начало тропинки было на расстоянии, на небольшом, правда, но все-таки на расстоянии, которое было усеянное вехами.  «Но, если одним движением руки, я смог расширить этот круг» –  подумал я – «то, скорее всего, я смогу и дойти до этой тропинки». Что-то мне подсказывало, что это именно та тропинка, на которую я должен встать. Да и других – то не было. Она была одна единственная. Подумав так, круг еще больше расширился, чему я удивился: мне уже не надо было делать  никаких движений, а только подумать и, раннее, сплоченное кольцо, превратилось в круг с проходами, через которые я мог пройти. Недолго думая, я прошел между Злорадством и Ненавистью и пошел к тропинке.
Сделав несколько шагов, я наткнулся на одну из вех. Своим острым концом, она вонзилась мне в ногу и дикая, страшная боль, судорогой, прошла по всему моему телу. За спиной, я услышал злорадный смех, но мне было не до него. Меня заинтересовала веха, которая ужалила меня. Я внимательно присмотрелся к ней и увидел надпись, начертанной прямо на вехе –  Хамство. Она напомнила мне нашу соседку, которая все время сплетничала и порола всякую чушь. Когда ей возражали, в ответ, она просто хамила. Я никогда не обращал внимание на нее, так как таких, как она, я встречал много раз, ( особенно тех, которые судачили о людях, которых знали и о которых не знали). Я всегда старался обходить их, чтобы не терять время зря на всякую ерунду. Я как-то слышал, что слово “ судачить” происходит от слова судить.      A судить кого-то, особенно, за глаза, мне казалось смешным и глупым. В ответ на мои мысли, боль сразу утихла, точнее, совсем пропала. Злорадный смех сзади оборвался, как отрезали. Я обернулся и увидел, что Ненависть смотрит на меня с ненавистью, Обида, с одобряющей улыбкой, а остальные, потупили глаза, делая вид, что ничего не заметили.
Второй вехой оказалась – Глупость. Я, не раздумывая, наступил на нее и она сломалась с громким треском. Сзади была гробовая тишина, а впереди слышалась тихая легкая мелодия, которая исходила, как мне казалось, из начала тропинки, которая была еще далеко, но стала чуть пошире. Я снова взглянул наверх и, в безмолвной белой пустоте, увидел проблески голубизны. Частокол поредел. Меня это приободрило, и я сделал следующий шаг. И сразу понял, что сделал ужасную ошибку! Заключалась она в том, что я не пошел прямо, а чуть свернул, надеясь пройти через прорехи вех.
- Он петляет, как заяц! – услышал я громкий крик Злорадства.
Крик этот заглушил тихую мелодию, а частокол вех утроился и прорех между ними уже не было.  Глупость, которую я сломал, выпрямилась и острием своим была направлена мне в спину. Недолго думая, я сделал шаг назад и во второй раз наступил на эту проклятую веху, и, не просто наступил, а растоптал ее и она, с диким воплем, рассыпалась на множество мелких кусков, которые растворились у меня на глазах и исчезли совсем.
Я снова стоял на своем пути!

Следующая веха называлась – Прелюбодеяние. Я, было, сделал шаг вперед, как эта веха выпрямилась и стала стройной, как тростинка.
-  Не торопись, – тихо и ласково сказала он. – Ты устал, отдохни. Посмотри на место, где ты вытоптал глупость.
Посмотрев вниз, я увидел мягкую, зеленую траву, как ковер. Я почувствовал громадную усталость. И я упал, как тот, кто схвачен сном. Сон этот был без начала и без конца – обрывчатый сон. Приснилось мне, что я лежал на кровати в чьей-то спальне, а рядом со мной лежала женщина, имени, которой, я не помнил. Я встал, быстро оделся и вышел из спальни, очутившись в узком коридоре. Посмотрев налево, я увидел маленькую кухню, справа – был выход из квартиры. Прямо посреди коридора, чуть ближе к кухне, на полу сидели двое малышей – мальчик и девочка. На вид им было лет пять- шесть. Они играли в какую-то игру и тихо разговаривали между собой. Услышав скрип двери, они взглянули на меня на мгновение и, опустив головы, уткнулись в свою игру. Взгляд их был мгновенный. Но я успел заметить в взгляде этом – горькое равнодушие, в котором не было не удивления, не интереса, не приветствия. Я понял, что они видели это уже не в первый раз.
Я почувствовал неприятную горечь от этого взгляда, обиду и холод. Весь дрожа от холода, а выскочил из этой квартиры и ... проснулся. Все еще дрожа, я увидел себя лежащим в луже холодной грязи. Я мгновенно вскочил и увидел, что тело мое все и платье были покрыты мерзкой грязью. Я быстро пришел в себя, сообразив, что грязь эту можно отмыть и, как только я подумал, грязь исчезла. Остался лишь горький осадок на душе. Сначала я не понял откуда он, но, вспомнив взгляд малышей, я понял, что грязь можно отмыть, а осадок этот ни чем не отмоешь до конца моей жизни. Так и будет лежать у меня на душе темным пятном. Я рванулся вперед и прошел эту веху насквозь.
Я немного повеселел – ведь я же прошел через пару  гибельных вех и тут же попал в зыбучий песок! О, я знал что это такое, Это, когда у тебя все хорошо и ты думаешь, что горы можешь свернуть и все тебе нипочем, как случается какая-то маленькая, совсем неприметная неприятность, на которую ту даже не обращаешь внимания, которая и как раз и становится тем зыбучим песком. Попав в него, ты стараешься выбраться, как можно скорее, забыв, что чем меньше ты будешь обращать внимание, тем труднее тебе будет. Вступив  на этот безобидный, на первый взгляд, песок, ты еще не понимаешь, что попался в ловушку. Пытаясь отогнать ту самую маленькую неприятность одним движением руки, ты вдруг замечаешь, что наступают новые, в виде маленьких лавин песка. Ты начинаешь барахтаться, делать резкие движения и, чем больше ты это делаешь, тем больше наступает неприятностей, тем больше становятся лавины песка и ты погружаешься все глубже и глубже.
Понимая это, я знал, что нужно избавиться от первой, незаметной неприятности. Лихорадочно перебирая мысли, я вспомнил, что совсем недавно, я обидел одного человека. Человеком этим был – я. Дело было так. Идя по улице, я прошел мимо нищего, не подав ему ни копейки. – На водку собирает, – подумал я и пошел дальше. И в то же мгновение почувствовал совсем легкий укол совести, который становился все больнее и больнее. Я решил вернуться, но нищий куда-то пропал и я разозлился еще сильнее, и на этого нищего и на какую-то женщину, которую я толкнул случайно. Я выругался и в ответ получил тоже самое, только похлещи, а потом, невесть откуда, появилась полиция и получилась сплошная неразбериха. В конце концов, во всем виноватым оказался я, что показалось мне тогда несправедливой глупостью. Вспомнив все это, я понял, что был не прав и, мысленно, попросил прощение у нищего и у самого себя за свою собственную дурость. Песок мгновенно превратился в твердую почву и я снова стоял на своем пути.
Посмотрев вперед, я увидел, что тропинка приблизилась настолько близко, что мне показалось, – протяни я руку и дотронусь до нее. И тут же, как молнией, пронеслось у меня в голове, что ощущение это – было со мной всегда.
A впереди столпилось множество, всех разных видов и оттенков вех. Это были: Обжорство, Гнев, Злоба, Зависть, Вероломство, Самохвальство и Гордость. Все, они, собрались в одну группу, образовав, как бы стальную сеть, настолько мелкую, что даже паршивенький комарик не смог бы прорваться через нее.
Отчаяние овладело мной и стало холодно спине. Те, в свою очередь, заметив мою растерянность, стали сварливо злословить меня, перебивая друг друга – из за чего, между ними, разгорелся спор, кто лучше и язвительней злословит. Мне стало немного легче, так как я вспомнил, что там где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. И действительно, я увидел, что ячейки стали крупнее, да и сама сеть колыхалась из стороны в сторону, и не было в ней единства, и не была она уже монолитной, как мне показалось вначале. Я подошел к ней, обеими руками схватился за нее и разорвал эту колыхающуюся мерзость. Свободный путь был предо мной и не единой вехи. Я посмотрел вперед и увидел тропинку, которая удалилась от меня на такое расстояние, что я, с трудом, мог разглядеть ее начало. Я не поверил своим глазам. В отчаянии и со стоном, я упал, как падает мертвец.
Очнувшись, я увидел сеть, опутавшая меня какой-то грязью. Я смахнул сеть с себя, как убирают паутину, легко, без всяких усилий, только пальцы остались липкие.
Я сел, повернувшись к тропинке спиной, и, горько заплакал. Слезы текли сами, и я не мог это остановить – ни плач, ни слезы. Услышав мой плач, ко мне подползло  Обжорство вместе с Завистью. Обжорство мне показалось ленивым и неуклюжим, облитое каким-то соусом или жиром, – «Третий круг», – машинально подумал я, а Зависть притащилась, видимо, за компанию.
- Ты же один из нас – сказали они в один голос, как эхо.
Услышав это, я успокоился, более того, мне