На преподавание в вечерней школе Симонов и Сугробин согласились легко. Но не так всё было просто, От их городка до школы было около четырёх километров и они, закончив свои занятия в пять вечера и чуть передохнув, пешедралом по морозу, подбадривая себя смешинками, топали в вечёрку: Леонид шёл, пошаркивая валенками, а Юлий цокая керзачами. Там перекуривали и на урок. «И чума меня побери, - говорил себе Сугробин, - что не поймут меня сегодняшние молодые, чем я был занят. Как не поймут тогдашних молодых мужчин и женщин в возрасте до тридцати пяти, которые после изнуряющей работы тащились в классы и, преодолевая усталость и сон, по мере своих способностей и желаний впитывали необходимые знания, чтобы после по возможности поступить в техникум или институт. И завоевать уважение к самим себе и быть уважаемыми своими детьми».
И государство давало им эту возможность. Государству нужны были грамотные умеющие люди. Сейчас, когда по стране бродят миллионы беспризорных детей, никто и не думает образовывать не успевших получить нормальное образование и предоставлять им оплачиваемые учебные отпуска и прочую помощь. И не знали молодые инженеры, многому ли они своих учеников научили. Но свидетельства о семилетнем образовании и возможность для поступления в техникумы, две группы Сугробинских учеников получили. А сами преподаватели получили неплохую прибавку к своему жалованью. Со всеми уроками и заведованиям лабораториями они стали получать в 1961 году ещё по тем дорогим деньгам, не испорченным будущими инфляциями, до 500 рублей в месяц. Водка стоила 2р12коп, хлеб 12 коп килограмм. У инженеров рядовых на заводах и НИИ зарплата было 90-100 рублей в месяц. И потому отправил Леонид к новому году денежный перевод Ивану Макаровичу на тысячу рублей, чем очень поддержал и порадовал стариков.
По Хрущёвской инициативе с осени обозначенного года в обычных школах ввели курс трудового обучения. Вероятно для того, чтобы меньше стиляжили и больше думали о Родине. И в Бюрилее, десятиклассников пристроили к обучаться автотракторному делу и девочек, и мальчиков. Достались они Леониду. Никому из стариков возиться с детьми не хотелось. Девчонок было больше, чем парней. «И за что вас-то…», - только и сказал Леонид, посмотрев на дозревающих невест, которые с любопытством глядели на него. Бороду он по возвращению из дома отдыха сбрил. На голове отрос полутора сантиметровый ёжик и в тонком свитере с высоким воротником до подбородка, он выглядел совершенным ровесником своих учеников. Да так оно и было. Им было 17 – 18 лет, ему 22.
- Что ж, мои юные друзья, - начал Леонид. – Через два семестра вас выпустят в жизнь. И то, что вы немного узнаете об автомобилях, совсем неплохо. Не всё же время наша страна будет воевать и восстанавливаться. Выстроят автозаводы и автомобили придут в вашу жизнь. И женщины сядут за руль собственных автомобилей. А женщина за рулём легкового автомобиля-это же картинка.
Глаза у ребят повеселели.Некоторые подняли руки…
Но работать со школьниками Сугробину пришлось недолго. На четвёртом занятии он заговорил о стихах, о любви и зачитал отрывки из «Анны Снегиной» . Среди школьников была дочка директора. И после этих занятий школьников для обучения труду решили Леониду Ивановичу не давать. Должно быть искренняя девочка поделилась с отцом впечатлениями и директор, лелея свою приближающуюся старость, решил не рисковать. Мало ли что наговорит этот западник. Леонид об этом особенно не грустил, дел хватало. Огорчились ли школьники? Но кто спрашивает школьников! При встречах десятиклассники всегда с ним здоровались, а он их приветствовал словами: « Привет абитуриентам!» Но среди многих глаз, смотревших на него на этих трёх уроках, были два ярких, которые смотрели на молодого преподавателя не отрываясь.
ХХ11 съезд КПСС открывшись 17 октября две недели заполонял страницы центральных и местных газет и первую программу радио. И так от него было победоносно шумно, что через три дня газеты никто не раскрывал. И газеты «Правда» с «Известиями», поступавшие в преподавательскую, складывались в пачку не раскрытыми. Для мыслящих было понятно, что делегаты, представляющие многомиллионную партию, ещё раз показали себя пустышками, способными только хлопать и кричать «Слава КПСС!». А главным событием этих дней в коллективе училища остался охотничий праздник, о котором участники вспоминали не один день с нескрываемым удовольствием. И когда 31 октября съезд закрылся, все вздохнули с облегчением и стали готовиться к празднованию дня Октябрьской революции. Только замполит ходил озабоченный. Ему предстояло внедрять в головы партийцев и беспартийных новый устав и программу партии.
Утро. Самый заурядный завтрак в столовой по очень плоскому меню и занятия с 8-ми до 17-ти с перерывом на обед с двенадцати до часу. Ужин дома, небольшой отдых с перекуром и в вечерней тьме и мгле при сорокаградусном морозе Юлий с Леонидом, закрыв рты шарфами, топали к 19-ти часам в корпуса средней школы, где нх ждали будущие руководители местного производства. Путь был не близок. В лунные ночи, когда к одиннадцати возвращались домой, вокруг луны сиял ореол, алмазными гранями разбивающий волшебный свет на мириады блёсток. В половине двенадцатого, растопив печку и поужинав консервами, они сидели у открытой топки как у камина: курили, говорили о прошедшем дне или просто молчали, думая каждый о своём. За бревенчатыми стенами их окружало белое безмолвие.
В один из вечеров, когда занятий в вечёрке не было, к ним заглянул механик на огонёк с шикарной заячьей шапкой и журналом в руках.
- Вот, Леонид Иванович, моя старушка тебе таёжную шапчонку соорудила, - протянул он шапку Леониду.
Шапка – ушанка была сделана на отлично. Леонид развязал, распустил уши и надел на голову.
- Отлично, - сказал он механику, любуясь собой в зеркале.
Тогда носи на здоровье. А у меня, ребята, к вам дело, - продолжил механик.- Я хочу аэросани построить, но грамоты не хватает, чтобы эти журнальные рисунки привязать к моим возможностям. Он положил на стол журнал «Техника молодёжи». На развороте было заглавие «Как сделать самому аэросани?». И вместе с текстом рисунки и эскизы винтов, лыж и прочего.
Образование в СССР было классное. А с помощью популярных изданий, доступных в любом уголке страны каждому желающему, любой ищущий человек мог неплохо самообразоваться.
Помогите чертежи по этим эскизам составить. Мне главное винт и подвеска, а мотор с коробкой передач у меня в сарае стоит. Мощность 45 л.с.при 2500 об/мин.
Симонову почему – то такие дела были неинтересны и он от них уходил. Но Сугробин готовился к работе в промышленности и, может быть, в науке. В преподаватели попал, психанув на Бельскую. И заказ принял. И это был первый его проект, воплощённый в жизнь.
Пришлось ему посидеть долгие вечера, разбираясь с тонкостями расчёта тяги и составляя эскизы, понятные механику – самоучке. Но работа была интересной. Он работал увлечённо и через месяц выдал механику эскизы трёхлопастного винта размахом в полтора метра и рамы всей машины с элементами крепления двигателя, винта и привода винта. «Подвеску нарисуем, когда достанешь гидроцилиндры и пружины», - сказал Леонид механику. Тот молча кивнул, забрал эскизы и отправился с ними в мастерские.
В конце ноября в день, когда занятий в вечёрке не было, зашёл замполит в хорошем настроении. Леонид сидел над эскизами аэросаней, Юлий на плите жарил картошку на шкварках. Ароматный запах свиного сала заполнял дом, разжигая желание еды. Юлий ворочал кинжалом картофель, не давая ему подгорать, и напевал: «Зиганшен[sup]1[/sup] буги, Зиганшен рокк, Зиганшен съел второй сапог…» Строка кончалась, и он повторял снова «Зиганшен буги…»
- Вот привязалась. Полдня повторяю, - ругнулся Симонов. И снова: «Зиганшен буги…»
- Ты чего Зиганшина вспомнил? - спросил замполит.
- Да попалась старая газета с заметкой, где написано, как ребятам хорошо было оказаться снова в своей части. А я вспомнил, как по телику показывли их в Лос Анджелесе одетых в черные костюмы, почти что смокинги. Как они в этих костюмах прилетели в Париж и как из Парижа улетали в Москву в керзачах и защитных бушлатах. Им, наверное, теперь всю оставшуюся жизнь будет сниться их пребывание в Америке.
- Это точно, - откликнулся Сугробин. – Господа из Белого дома, когда ещё не поняли, где был сбит Пауэрс[sup]2[/sup], начали было упрекать наших. Дескать, мы ваших спасли и героев из них сделали, а вы с нашим так нехорошо поступили. И только осознав, что шпион был сбит над Уралом, смолкли. Но визит Эйзенхауэра, намеченный на июнь 1961 года, состояться не мог.
- Зиганшин буги, Зиганшин рокк…, - шебуршил картошку и пел Симонов.
- Да заткнёшься ты с Зиганшиным! – не выдержал Сугробин. – Замполит, останови его, а то вмажу.
- Действительно, Юлий Михайлович. Ну что тебе этот Зиганшин сдался. У тебя с плиты так вкусно пахнет, - сказал замполит. - Я вот по плотнее дверь прикрою, чтобы запах не уходил. Наверное, выпивать собираетесь под такую вкуснятину. Значит я во время и к месту, третьим буду.
- А ты знаешь, что сказал Василий Иванович[sup]1[/sup], Фурманову, когда они с Петькой выпивать собирались, - откликнулся Юлий от печки.
- Нет, не слышал, - сказал замполит, снимая пальто.
- Василий Иванович сказал Фурманову, что тот будет четвёртым, потому что троих они уже послали…
- Ну, я ж не просто так, - шутливо обиделся замполит. – Я с приносом. И выставил на стол три пузырька тройного одеколона. – Водки ни у кого нет. Одеколон из под прилавка. Ничего не сделаешь, месяц на исходе.
- Одеколон здесь как коньяк, - снова откликнулся Юлий, выставляя сковородку с картошкой на стол. - Меня на днях мастера в лаборатории угощали. Я попробовал - действительно неплохо.
- А я видел, как наш механик на охоте лакал. Меня от одного вида воротит. Я пас. Вот картошечка, это моё любимое, - встрял Сугробин.
Ладно, Юлий Михайлович. Пусть Леонид Иванович нос воротит, а мы с тобой выпьем. Доставай стаканы и воду
[justify]Сугробин
Замечательно написано. По-житейски .