учёного. Профессор Глобус любовно протёр гипсовое лицо бородача замшевой тряпочкой для пенсне.
— Это изображение Альфреда Лексикуса — основателя нашего Общества и первого директора обсерватории.
Из вестибюля они перешли в Зал астрономических инструментов.
— Здесь вы видите солнечные часы, телескопы, псевдоскопы, теодолиты, астролябии, секстанты, квадранты, гномоны.
После посещения Зала астрономических инструментов последовала экскурсия по Астрариуму — залу, где на голубом потолке была изображена карта звёздного неба, а в центре стоял большущий небесный глобус. Следом за Астрариумом Мартиниус и Мельхиор поднялись под купол, в котором был установлен самый большой телескоп Голубой страны. Как пояснил профессор Глобус, именно отсюда учёные вели наблюдение за небесами. Они по очереди заглянули в телескоп. Правда, Мельхиор ничего особенного не увидел. Знакомство с обсерваторией закончилось в библиотеке. Книжные шкафы ломились от книг, рукописей, пергаментных свитков и тому подобной макулатуры. В воздухе плавали мириады пылинок. От пыли у Мельхиора немедленно зачесался в носу. Он еле сдерживался, чтобы не расчихаться.
— О, это наша гордость, месьеры! — заявил председатель выпячивая плоскую грудь. — Самое обширное собрание книг о звёздах во всей Верхней Гвеции. Не считая Королевской библиотеки в Квакенбурге, конечно. Мы обошли бы и Королевскую библиотеку, но, к сожалению, местные власти ничем не помогают нашему Обществу. Страшно представить, куда мы можем докатиться с таким отношением к науке. Должен признаться, что в Ксанте правят бал бюрократы и мракобесы. Да-да-да!
Профессор Глобус с возмущением замахал длиннющими руками, словно мельница. Его пенсне соскользнуло и повисло на ленте. Нотариус сочувственно завздыхал.
Между тем на улице сгустилась тьма. Фонарщики зажгли масляные фонари, свет которых отражался в стёклах окон. Мастер Густав, наверное, уже заждался своего столичного приятеля. Распрощавшись с астрономом, спутники поспешили к часовщику.
Мастер Густав жил в Слишком узком переулке. Этот переулок не зря носил такое название. Здесь едва могли разойтись два человека, а если, к несчастью, они оба оказались бы пузатыми, то навряд ли. Часовщику принадлежал небольшой двухэтажный дом. На первом этаже находилась его мастерская, а на втором — квартира.
Внушительного вида слуга открыл дверь и проводил гостей в крошечную гостиную. Стены гостиной были обиты светло-синей тканью в тёмно-синий цветочек. Их сплошь покрывали рисунки тушью, изображающие разного рода механизмы. Почти всё пространство гостиной занимала мягкая тахта, усыпанная подушками. Между комодом и шкафом с посудой втиснулась пара стульев на гнутых ножках. В оконной нише стоял письменный стол. На нём благородно посверкивала серебряная чернильница. В примыкающей к гостиной спальне виднелась кровать под лоскутным покрывалом. В камине весело плясал огонь.
Едва доктор Мартиниус и Мельхиор расположились на тахте, как в гостиную вошёл старик в парусиновом балахоне, который болтался на нём, словно на вешалке. На его острые плечи падали пряди седых волос. Старик раскрыл объятия и Мартиниус, вскочив с тахты, кинулся ему навстречу.
— Добро пожаловать, друзья! — радостно воскликнул старик, обнимая нотариуса. — Какой сегодня у меня чудесный день!
По просьбе мастера Густава они перешли в столовую, где был накрыт стол. За столом сидел толстяк в фиолетовой сутане священника. Пухлое, почти лишённое морщин лицо. Губы жирно блестели. Было очевидно, что он уже попробовал мясное блюдо, лежащее на блюде.
— Знакомьтесь, друзья. Это мой брат Альбан.
— Каноник Альбан, — поправил толстяк, важно сводя брови. — Я помощник нашего епископа Германа.
— Садитесь, друзья, Отведайте тушёный рубец. Моя кухарка Цуккина приготовила его специально для тебя, Бенедикт. А чтобы не пересохло в горле, Стефан подаст вам портобельский мускат.
Никого не пришлось упрашивать. Проглотив первый же кусочек, Мельхиор согласился, что у часовщика действительно отличная кухарка. Вино тоже не заставило бы презрительно морщиться даже самого привередливого знатока.
— Кулинария — вот настоящее занятие для человека со вкусом, — произнёс каноник Альбан, наблюдая с довольным видом, как слуга снова наполняет вином массивные стеклянные кубки.
— Как вы провели день? — спросил мастер Густав.
— Посмотрели город. Видели твои великолепные часы на соборе Святого Иосуба. Побывали в обсерватории.
— Что? Вы ходили в обсерваторию к этому чокнутому профессору? — поразился каноник Альбан. — Не смешите меня, уважаемые. Слава Гведикусу, в Ксанте есть места гораздо интереснее. Галерея восковых фигур мадам Диаманты, например, или зверинец Руперта Брума. Цирк, наконец!
— У каждого свой вкус, ваша святость, — буркнул Мартиниус и обратился к мастеру Густаву: — Расскажи, чем сейчас занят ты, мой друг.
— Я задумал сделать Правдивое Зеркало.
Мельхиор конечно слышал о Правдивом Зеркале. Кто же из гведов не знал этой сказки? Когда он был маленьким, мама перед сном рассказывала ему сказки Флорианы — Страны цветов. Про Благородного Орла, Мудрого Ворона, Хитрого Кота, Верного Пса, Ленивую Свинью… И сказку о Правдивом Зеркале.
— Ты веришь в сказки? — не сдержал усмешку нотариус.
— Мой брат всегда отличался неуёмной фантазией, — с упрёком заметил каноник Альбан. — Я сто раз предлагал ему продавать Священные Писания, молитвенники, ризы, сутаны, иконы, свечи и тому подобные почтенные товары. Вот это была бы серьёзная коммерция, клянусь Святой Пейрепертузой. А он занимается всякими механическими игрушками, которые почти не приносят дохода.
— Ты не совсем прав, Альбан! — запротестовал мастер Густав, — Если мои автоматоны действительно почти не продаются, то куранты на соборе Святого Иосуба дали мне возможность хорошо заработать.
Каноник Альбан самодовольно погладил свой толстый живот.
— Скажи спасибо мне. Это ведь я уговорил епископа Германа. Хвала Создателю, что его милость епископ меня послушал.
— Спасибо, брат. Стефан, налей его святости ещё вина.
— Что за автоматоны, мастер Густав? — задал вопрос Мельхиор.
— Такие механические люди. Они могут приветствовать вас, танцевать, писать стихи, рисовать, играть на флейте, в карты или в «Три орешка». Я делаю их для собственного развлечения, но если кто-то захочет купить, я с удовольствием продам.
— А можно их посмотреть?
— Конечно, мой юный друг.
— Но только после трапезы, — поспешно проговорил каноник Альбан. — Прерывать приём пищи — это не по-гведски!
Когда настало время десерта, мастер Густав спросил:
— Какие у вас дальнейшие планы, друзья?
Мартиниус улыбнулся:
— Раз уж мы оказались в Голубой стране, было бы неверно, не побывать на Голубом озере.
— Что там смотреть? Зимой оно покрыто льдом.
— Говорят, что только на полуночном Голубом озере можно увидеть зрелище невероятной красоты — так называемую улыбку Снежного Ангела или, проще сказать, — северное сияние.
Мельхиор вздрогнул. Покрытое льдом озеро? Его зазнобило.
Закончив обед, все спустились в мастерскую. По настоянию каноника Альбана шествие замыкал слуга, неся на маленьком серебряном подносе графин с портвейном и бокалы.
В заднем помещении стояло несколько неподвижных человеческих фигур: мальчики, девочки, даже копия Стефана.
— Удивительно, удивительно, — повторял Мартиниус, осторожно касаясь автоматонов. — Какая искусная работа!
Мастер Густав повозился в углу и на середину комнаты выбежала серенькая мышка. Она быстро перебирала лапками, разевала рот и двигала глазами. Каноник Альбан, завизжав: «Помилуй меня Деус!», подхватил сутану и выскочил в дверь. Закалённый слуга не шелохнулся.
— Это тоже автоматон? — спросил Мельхиор, стараясь не наступить на мышку, крутящуюся у него под ногами.
Мастер Густав кивнул:
— Конечно. Сначала я хотел сделать механическую кошку, потом собаку, потом осла, потом лошадь, но лошадь показалась мне слишком большой и в результате получилась мышь. Я назвал её Эльвирой. Правда ведь, она как живая?
Через минуту Эльвира застыла на полу, бессильно подогнув лапки. Мастер Густав отнёс её обратно в угол.
— В таком маленьком теле невозможно разместить большую пружину, поэтому завод быстро кончается, но я что-нибудь придумаю.
— А там что у тебя? — поинтересовался нотариус, указывая на громоздкий предмет, спрятанный под брезентом.
— Это мой гведомобиль! — с гордостью произнёс мастер Густав. — Самодвижущаяся повозка.
Он сдёрнул брезент и гости увидели открытый двухместный экипаж. У экипажа начисто отсутствовали оглобли, зато перед сиденьем торчало что-то напоминающее рогатку. Мартиниус забрался на сиденье и взялся за рогатку.
— Как же эта штука движется?
— Посмотри вниз, Бенедикт. Там есть педали. Если на них нажать, то при помощи цепной передачи ты начнёшь вращать колёса и гведомобиль поедет без лошади. А рогаткой ты можешь поворачивать его налево или направо. Невероятно, да?
— Невероятно, — согласился нотариус.
Мастер Густав с воодушевлением продолжал:
— Можно построить сухопутные гведомобили, водные гведоходы и даже воздушные гведолёты! Система шестерней с цепной передачей будет приводить в действие колёса, вёсла или крылья. Ты представляешь, какой грандиозный переворот произойдёт на транспорте, Бенедикт?
Мартиниус поёрзал на сиденье. Его ножки не доставали до педалей.
— А кто будет крутить педали?
— Как кто? Лакеи, конечно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой нужно искать убежище
— Похоже, мы сбились с дороги, уважаемые, — проворчал возница, обламывая сосульки с усов. — Да это и не мудрено в такой-то буран.
Мельхиор про себя согласился с возницей. Лес оцепенел в объятиях морозного вечера. Вьющаяся сквозь чащобу дорога, по которой они ехали в санях, совершенно скрылась под слоем снега, но большие белые хлопья продолжали её засыпать. Стоявшая в ногах жаровня с углём давно остыла, полог из медвежьей шкуры не грел, и Мельхиор чувствовал, что холод стремительно превращается в невыносимый. К тому же юношу терзал мучительный голод. Вот она — жалкая участь странствующих и путешествующих — во всей красе. Как бы сейчас Мельхиор хотел оказаться дома и посапывать на мягкой перине в своей уютной комнате!
— Лошади совсем выбились из сил, — продолжал жаловаться возница. — Пропадём мы здесь и Святой Иосуб не спасёт.
— Надо бы где-нибудь переждать буран, Хенрик, — пропищал доктор Мартиниус. Мельхиору не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что его шеф сейчас оттирает свой длинный нос. Юноша работал у него уже четвёртый год и хорошо его изучил. Впрочем, у самого Мельхиора нос тоже почти потерял чувствительность.
— Где переждать? — буркнул возница. — В этой части Гведского леса жилья нет. Места тут дремучие. Глухомань. И что вас понесло к Голубому озеру в такую непогоду, уважаемые? Эх!
Буран усилился. Лошади с великим трудом протащили сани по глубоким сугробам немного ещё и отказались идти дальше. Кольцо вековых деревьев в мраморно-снежном одеянии сомкнулось вокруг них. Колючий пронизывающий ветер свистел в запушённых снегом кронах. В этом свисте чудился вой волков и плач заблудившихся детей. Возница опустил поводья и неподвижно
