попросила Матушку, чтобы здесь она послала ей скорейшую смерть, а там, в аду она послала ей забвение, как избавление от мук. Диара пронеслась по холлу, услышала окрик Ремия, и выбежала вон из дома.
Граф всё это время, наблюдая за поведением женщины, старался не перебить её воспоминания, чувствовал крики её души. А кони, мирно пофыркивая, словно боясь вмешаться в страшную картину, ступали по мягкому ковру сочной и влажной травы. Птицы, всегда в это время дня хлопотливые и радостные, сейчас выводили тихие спокойные ноты. Мир мозаикой укладывал в своей картине и это мрачное событие жизни молодой женщины.
7.
Слуги сновали тихо и точно, разнося блюда, убирали приборы и ставили новые. Гости с удовольствием обсуждали все светские новости и отдавали дань мастерству великолепного повара. Всё так знакомо и так скучно, впрочем, как всегда в таких обществах. Ничего конкретно не интересовало Диару, а прогулка верхом нагнала сильный аппетит. И она с удовольствием ела, в пол-уха вслушиваясь в общий шум и в полглаза рассматривая гостей графа. Подаренное ей на этот вечер графом платье вызвало бы восторг и зависть королевы, а природная способность придавать любому наряду очарование каждым движением тела, способность с величайшим достоинством вести себя в любом обществе сделали из Диары предмет подражания на весь этот вечер. Все глаза настойчиво устремлялись к ней и только усилием воли и правилами этикета мужчины отводили их в стороны и обсуждали события политической жизни соседних стран, продажу и покупку земель на юге. Женщины интересовались семейными новостями всей округи, гадая при этом о происхождении «прекрасной незнакомки», сидящей напротив графа и явно приковавшей всё его внимание. Значит, всем остальным красавицам рассчитывать на его благосклонность сегодня было глупо. Их болтовня несколько раз даже привлекла Диару, но ненадолго. Хозяин дома действительно редко вставлял в разговор фразы, и казалось, вовсе не старался поддержать и развеселить своих гостей. Диара отметила, что за столом есть только два человека, которые крайне мало заинтересованы балом: это сам хозяин обеда и она. Она слышала стук только двух столовых приборов – своего и Мегрейда, гости в эти моменты исчезали, слуги переставали сновать, зал пустел и заполнялся мягким ароматом сладких чуть приторных цветов. Длинный старинный стол казался временами Диаре сначала пустым, потом магия делала стол маленьким и вот уже бокал Диары совсем рядом с бокалом хозяина стола. Она встречалась с его взглядом и каждый раз вынуждена была усилием воли отводить глаза в сторону, делая вид, что слова соседа или соседки её чем-то заинтересовали, и возвращалась к действительности. Ей казалось, что он прекрасно понимает, как скучны ей все собравшиеся за пышным столом. Она была уверена, что он читает все её мысли, видит каждое движение в её голове. Граф поднял бокал с вином и молча предложил ей попробовать. Вино, действительно было превосходным, терпкое и мягкое в меру, теплом разливалось во рту, аромат наполнял бокал вкусом осени и первый же глоток перенес женщину в прошлое. Она вспомнила, что в одной из поездок на побережье, отец решил посетить виноградник старого друга детства. Время было выбрано как раз осенью и виноград только начали собирать. Красота природы и размеренность жизни в сельской местности приворожили и отца, и Ремия, и саму Диару, тогда они решили задержаться там на неделю и были очень довольны этим.
Тут пухлая женщина справа от Диары, стала рассказывать тёмную историю, якобы случившуюся с её давним знакомым и воздыхателем графом Горанжем, почтенным по её мнению и достаточно богатым человеком.
- Ариетта, вы даже не представляете, сколь таинственна история графа Горанжа. Наши предки ещё две сотни лет назад основались здесь, и с тех пор вся жизнь протекала совместно и на виду, но здесь абсолютная тайна. Мне не удалось даже через слуг графа разузнать больше тех слухов, которые ходят до сих пор в городе. По-моему, все они лишены основания. Единственное, что можно сказать хоть с какой-то определённостью и точностью: портниха Линда из окон своего салона видела как граф с обворожительным букетом выходил из цветочного магазина, при этом он имел очень парадный вид, что, в прочем, и привлекло внимание мисс Линды. Вы же знаете, что она столько лет пытается приобрести достойного мужа и как ей не везёт, слишком мало стало в нашем городе достойных мужчин. Так вот, граф Горанж проследовал по улице, и если бы не покупательница, случайно и не вовремя появившаяся в салоне, то я уверена, что Линда бы обязательно узнала - куда он направлялся. Второе не менее интересное событие – аптекарь был срочно этим же вечером приглашён в дом к графу и рассказывал, что граф случайно получил глубокую рану на голове и что ему, аптекарю, пришлось изготовить для него порошки из трав для заживления. При этом он долго объяснял, как опасна рана графа и как хорошо, что его отец, отец аптекаря, научил его в своё время пользоваться травами и отправил учиться медицине. Он никогда не упустит случая расхвалить свою лавочку, видно совсем плохо идут у него дела.
Дыхание Диары постепенно начинало возвращаться к ней, с каждым словом рассказа её мозг убеждался, что граф Горанж жив и это значило только одно – она не убийца. Чувства, которые с таким трудом женщина старалась держать в руках все последние дни, не слушались её больше и готовы были выплеснуться потоком слёз. Глаза Диары отталкивались от всего вокруг: лиц людей, предметов. Она искала глаза Мегрейда как опору и поддержку, она искала понимания, ведь он слышит этот диалог, слышит, что Горанж жив и грех её каким-то чудом не совершился. В том, что граф Мегрейд знает её историю, она уже не сомневалась, но не могла это объяснить себе и пока не могла открыто об этом спросить. Чувства уже заполонили всю её душу, память напомнила молитву Матушке перед всем случившимся ужасом и Диара готова была сейчас со всех ног бежать к любой иконе, но не могла вспомнить есть ли они в этом огромном замке. И решив просто поблагодарить Богородицу, закрыла глаза, и сердечная молитва наполнила её. Когда облегчённая и благодарная она открыла глаза, то была крайне удивлена увиденным: все гости, замерев в безмолвии, устремили к ней взоры. У Диары появилось чувство, что произнесённая ею благодарность Матушке была произнесена вслух и почему-то поразила их. Лица были серьёзные, удивлённые и, даже, сердитые, в глазах читался протест. Диара смутилась, впервые попав на приёме в такую щекотливую и непонятную ситуацию и абсолютно не понимая, что же на самом деле произошло. Графа, казалось, вся эта ситуация даже позабавила и его глаза искрились от смеха и удовольствия, он громко и от души рассмеялся в абсолютной тишине застолья и, подняв бокал с вином, жестом пригласил Диару выпить вместе с ним. Что оставалось бедной женщине, как подчиниться хозяину стола под сотней недовольных взглядов. Вино в очередной раз приятным бархатом разлилось в её груди, напряжение и недоумение стали быстро меняться на спокойное и почти комфортное состояние, голова чуть начинала кружиться. Гости постепенно стали приходить в себя. Она благодарно улыбнулась графу за поддержку, и теперь уже сама подняла бокал с вином, приглашая и его сделать глоток. Мегрейд ещё раз с удовольствием засмеялся и, пригубив вина, встал из-за стола, направляясь к Диаре. Гости ещё раз замерли, теперь уже на их лицах было ожидание чего-то очень интересного и важного. Шушуканье постепенно прекратилось, и тихо заиграла музыка. Вино продолжало теплом окутывать душу Диары. Как могла знать она, что величественный и обворожительный хозяин замка направляется именно к ней, что музыка, льющаяся неизвестно откуда, звучит сейчас в её честь и дальше будет танец, необыкновенный танец, что именно его и ждут все собравшиеся, и что этого момента они готовы были ждать ещё сотню лет, а не только один год.
Музыка подбирала ноты, под настрой и решимость хозяина бала, под его шаг, чувства и мысли, она пыталась угадать - что играть и как, старалась привлечь внимание всех собравшихся и настроить их в нужный лад, ей надо было их полное, абсолютное поклонение и подчинение, нужен был только восторг в конце акта, только овации. Скрипка, пробуя смычок, то вплеталась в общий тихий мотив, то затихала совсем, тоскуя в эти минуты о буре восторга, шептала: «Подождите, секунду терпения, всё скоро будет и это будет восхитительно, уверяю вас». Невидимый дирижёр настраивал свой незримый оркестр, и трудно было сейчас даже знатокам меломанам определить руку направляющую и ведущую игру.
Как много говорят люди, но ещё больше говорят их глаза. Их речь выразительнее, красноречивее, ярче. Их огонь, рождённый внутри существа, зовёт и манит в блаженство боли и страсти. Диара взгляд свой уже не могла и не хотела отрывать от пламени его глаз, она ждала его приближение и с каждым шагом Мегрейда к ней, её дыхание становилось всё реже и тише, а стук сердца стал еле слышным даже ей самой. Ей вспомнились слова давно забытого поэта:
Я в жизни смех как слёзы лью и пью улыбку горя,
И в адском пламени желаний с Богами спорю.
Из тканей чёрно-белых жизнь свою крою.
Сквозь негу боли неустанно в небо говорю:
Творец блаженства, боли и печали,
Твои ли руки сына создавали и
через тело здесь рождали?
Твои ли мысли путь его верстали?
Зачем так тяжко тропку выбирали?
Теперь я смех как слёзы лью и пью улыбку горя,
И в адском пламени желаний с Богами спорю.
Любовь свою к нему к Твоим ногам слагаю,
Его - как часть Тебя познаю,
и хоть судьбу его пока не признаю, не принимаю
и болью вся истерзана – страдаю,
Я знаю: Тебя ночами руки пеленали,
Тебя глаза среди толпы искали.
И думы о тебе с тоскою в небо и улетали.
И ежечасно всё уста мои шептали:
Тебя люблю, люблю тебя, люблю…
Хоть смех как слёзы лью и пью улыбку горя,
И в жарком пламени любви земной с Богами спорю.
Вместо всего её существа рождалось другое, могучее, сильное как волна в шторм. Глаза вспыхнули жёлтым огнём, тело чуть изогнулось назад, приподняв царственную голову с чёрными, как смоль волосами, уложенными короной. Огонь распространялся по залу как зарево заката, вспыхивая в углах, и отсветы его падали на чёрное платье женщины золотыми языками, обтекая и облекая её на тот самый спор с Богами. Огонь приподнял её со стула, огонь увлёк вперёд, он разгорался в её чреве, поглощая сердце и разум. Мегрейд, протянув руки, привлёк к себе цветок огня с горящими внутри золотыми глазами, нежно и почти спокойно повёл её в танце. Круг, ещё один. Музыка, нарастает и скрипка уже не печалью, а страстью пронзает всех в зале. Вальс, набирая силу и власть над людьми, вливается в пространство вокруг, стены и очертания потолка и пола зала отдаляются и Диара, отдав всё своё существо во властные руки Мегрейда, уже плохо ловит очертания предметов и людей вокруг, они ускользают прочь, растворяясь, остаются внизу. Постепенно и их голов и лиц уже не видно, а поток огня глаз графа, раз завладев своей прекрасной ношей, растворяет и её тело, изменяет его, делая текучим как само пламя. Феерия золотого и красно-чёрного, движения и покоя, радости и боли страсти,
