Саньку... [/i]
ХХХ
… Поезд заметно сбавил ход, противно заскрипел тормозами. В про-еме вагонного окна, там, за старым привокзальным зданием угадывалась громада водонапорной башни. По перрону пробежали молодые люди с большими полосатыми сумками:
- Во, ядрёна мать! Не спится этим «китайцам». По утрянке в поход наладились. - криво улыбнулся Василий. - Ну, братуха, приеха-ли. Со стола ничего не тронь. Катюха приберет.
Он схватил свою поклажу и устремился к выходу, бросив через пле-чо:
- Ведерко-то не забудь, Евгений. Пригодится ещё. На рыбалку слетаем!
Ступив на перрон, Василий поздоровался с пожилой проводницей.
- Катюха-то где?
- Отдыхает твоя невестушка. Просила кланяться.
- Если что не так, извиняюсь, Мария. Чё Андрюхе передать?
- Скажи, что с четверга в отстой идём. Наверное, отпуск буду брать.
- Ладушки. Доложу. Счастливо тебе...
Стоял утренний туман, какие часто случаются ранней осенью в южной Сибири. Моросило. Полусонная группа пассажиров из десяти-двенадцати человек, распустив разноцветные зонты, степенно шла к уже стоявшему на привокзальной площади рейсовому автобусу в Рогож-ку.
- О! - радостно рыкнул Василий - Наш катафалк прибыл. Тро-о-ш-ка! - заорал он что есть мочи.
В окне автобуса появилось заспанное лицо молодого водителя:
- А, Василий Иванович! Салют! Мертвого с могилы подымешь! Мы без тебя тут совсем захирели. Дёргай шустрей булками, а то отчалю!
- Не-е, Брага, я на таком кунгасе не летаю. За мной персоналка. - махнул Василий пакетами в сторону, стоящего рядом с автобу-сом, газика. - Сашуня-я-я! Ну-ка, вылазь, едрена матерь, из своего лимузина! Принимай драгоценный груз.
Дверца легковушки отворилась и из нее степенно вышел водитель. Увидев Бодрова, он поначалу растерялся, а потом, раскрыв объятья, принял в них своего родственника.
- Василий Иванович! А мне сказывали, что ты в Марьянихе. Гляжу, тебя нет. Точно, думаю, решил до распутицы сено спустить в до-лину. Денька через два тоже рвану туда. Пора.
Здравствуйте, Евгений Иванович! - обратился водитель ко мне. - Что-то долго не бывали у нас. Петр Савельевич совсем со-скучился. Говорит: « - Вези скорее писателя. Поедем с ним по району.»
- Дак, вы знакомы? - искренне удивился Василий. - Как же я не видел тебя, Евгений, в Рогожке? - сокрушался мой попутчик.
- А когда тебе? Всё своего «Кировца» обхаживаешь.
Саша принял у Василия его многочисленные пакеты и уложил их на заднем сидении.
- Вы рядом со мной?
- Нет, я по-стариковски, сзади.
- Ну, тогда с богом.
Василий чинно уселся рядом с водителем и, высунувшись в окошко помахал рукой еще стоящему автобусу.
- Хороший парняга Трофим Брагин. Просто не нарадуюсь.
- Так это...
- Да, Евгений, тот самый. Четвертый год пашет за баранкой. Спер-ва я его в свою бригаду взял.
Как-то с недоверием поначалу к нему отнеслось начальство. Все-таки со справкой пришел. Чё там говорить! У нас стоко «ар-тистов» оттуда перебывало! Какие только канделябры не выделывали. Один по пьяни на «Белоруси» решил Тутайку форсиро-вать, да чуть сам не утоп. Еле откачали. Всякое было. Ой, чё-то язык к нёбу прилипает. Закимарю я малость, ребятушки.
Василий откинулся на сидении, закрыл глаза.
ХХХ
Газик весело бежал по добротной асфальтовой дороге. По бокам плыла панорама окрестностей районного центра. Так называемый, част-ный сектор. Бревенчатые избы молча смотрели на нас своими стекляными глазницами, будто напутствовали перед большой дорогой. Кое-где во дворах копошились люди.
- Скоро, Евгений Иванович, лафа кончится. На проселок выедем. Там дорога «фронтовая». Моего «козла» так мандражит, что хоть на пеший ход переходи. А поближе-то к Рогожке дорогу поправили. У нас теперь с этим делом полный порядок. И у дороги хозяин появился.
- Я, Саша, тоже вздремну малость. С Василием всю ночь прогово-рили. Интересный человек.
- Да. - согласился водитель. - Бодровы люди серьезные. Что он, что его братовья. Жаль, что вы не знакомы с его женой. Клавдия Петровна на селе первый человек.
- Она местная?
- Нет. Тарская. Отец ее до сих пор учительствует.
- А девичья фамилия ее?
- Зорина, - недовольно буркнул Василий. - Чё вы такие разговорчивые? Тарахтите и тарахтите. Поспали бы малость.
- Дядь Вась, если я усну, - хохотнул Саша. - То тебе долго придется по кюветам кувыркаться.
- Ну, ты и юморист-самоучка. - проворчал Василий. - Лучше бы вперед смотрел. Разве с вами поспишь? Ты не возражаешь, Ев-гений, если я посмолю малость?
- Да, кури. Что с тобой поделаешь. Воздух-то какой чистый! Ды-шал бы!
- Ничё. Отравимся малость. «Беломора» не осталось?
- Нет.
- Ты-то, Сашуня, не курящий? Придется верблюжий помет нюхать. - с горечью произнес Василий. - Огоньку подбрось....
ХХХ
Некоторое время ехали молча. День вступал в свои права. Туман по-чти рассеялся. Осеннее солнце на ясном, без единого облачка небосводе предвещало хороший день.
Отсюда, с Тарского нагорья открывалась красивая таежная панорама с буйным половодьем красок увядающего до поры листвяного брат-ства, перемежающегося зелеными островками хвойных массивов.
Перед спуском в долину машина сбавила ход и, обращаясь к нам, водитель произнес:
- Вот сколько раз езжу по этой дороге, а равнодушно не могу смотреть на всю эту красоту. Будто кто нарисовал. А воздух-то, чувствуете, какой? Дышать хочется!
- Тормозни-ка, Саня. - попросил Василий.
Мы съехали с асфальта. Газик, слегка клюнув носом, замер.
- Выходи по одному. - скомандовал Василий в своей излюбленной манере. - Дышать умеренно.
Чудо зарождающегося на наших глазах нового дня не возможно бы-ло наблюдать без волнения. Там, в долине местами ещё стелился легкий туман. Будто в немом кино проявляются из него прибрежные пейзажи живописно извивающейся Тутайки.
Здесь-то, на косогоре зелень еще не тронута первыми заморозками, а внизу, уже пожухла, сменив окрас свой на пепельный. Контраст наводил на философский лад, давал пищу для жизненных аналогий...
- Да, - нарушил тишину Василий. - Вот чего мне не хватало в Но-восибирске. Веришь, снилось даже. И почти одно и то же…
СОН ВАСИЛИЯ
… Съезжаю, это, я к Тутайке, а там дым коромыслом. На бе-режку, во-о-н там, прямо на земле скатерки расстелены аккурат-но, а на них чего только нет! Закуска, выпивка, овощи, фрукты. Чин-чинарём, в общем.
Старики на почетных местах, на возвышениях сидят. «Чё - спрашиваю. - гуляем?»
«Да, вот, - отвечает кто-то из молодых - советуемся как жить дальше. Хреновая житуха пришла на тарскую землю. Может разъехаться нам по беле свету. Рыба-то ищет где глубже, а человек - где лучше.»
Осматриваюсь. Ё моё! Мама родненькая! А старики-то уж дав-ным-давно долго приказали жить! Нет их на этом свете.
Я еще мальчонкой гонял мух по Рогожке, когда наш долгожитель дед Кирей преставился. Добрейший, обстоятельный был человек.
А тут, на тебе! Все живы! Сон ведь…
Сидит себе дедок в кругу односельчан, да внимательно выслушивает их беды. А там, у Варвариного родничка баба Луша наставляет уму-разуму наших молодух.
Вроде, как деревенский сход получается. Громче всех вещает, конечно, наш деревенский балагур дед Тимоха. Считай, как чет-верть века назад ушел к праотцам. А тут, как всегда, с шутками да прибаутками мужиков наших пропесочивает:
- Как же ето понимать, соколики? Аль притужальники ваши совсем ослабли? Не сдюжили? Бежите к хорошей городской житухе? А на кого нас бросаете? Не подумали?
Самыми последними охлестышами будете, если землицу родную оставите без презора. А детям что скажете? Откуда корни-то ваши...
Я пытаюсь поговорить со старичками, а они меня, вроде как, не слышат. Очень уж хотелось, чтобы ответили они на мой главный вопрос:
- Сколько же нам еще торкаться в двери новой жизни? Совсем ведь скоро ослабнем. Может быть, двери-то эти в другую сторо-ну отворяются? ....
ХХХ
В натуральной-то жизни, Евгений, тоже так бывает. Подойдешь к незнакомой двери и не можешь ее открыть. Ручка уже отваливается, а дверь ни с места. А подойдет разумный человечек, толкнет ее легонько пальчиком, она и открылась. Вот я и хотел спросить деда Кирю: - В ка-кую сторону дверьто в нормальную жизнь дергать?
- Дядь Вась, лучше бы узнал у старичков где блюдечко с голубой каёмочкой! - открыто хохочет Саша - Зажили бы мы всей дерев-ней!...
- А вам молодым всё «гы-гы!». – рыкнул Василий - Глотки перегрызли бы друг дружке, если бы дошло до дележа. То-о-чно! Деньги-то и придуманы для того, чтобы их горбом зарабатывать. А если дурнина, то и цены им нет. Оттого-то и сходит с ума го-родская захребетина...
- Эй! Мужики! - машет нам из окна проезжающего рейсового авто-буса водитель. - Что-то рановато на привал стали. Подавайтесь к Варварину роднику. Чайку попьем.
Мы видим, как натужно кряхтя, «Пазик» спускается в долину, как останавливается он у Никитина омута. Из автобуса вываливает разно-цветная толпа. Голосов не слышно. Часть пассажиров устремляется в капитальные туалеты, обустроенные за ивовыми кустами. Остальные рассаживаются вокруг старого кострища, достают из своих узлов сверт-ки со снедью, бытылки, термосы.
Традиция. Перед дальней дорогой обязательно справить нужду, подкрепиться, испить водицы из святого Варварина родника...
- Во, блин. Как во сне! - не выдерживает Василий. - Надо же так! Токо старичков нет. А так, похоже.
- Ну, что? По коням? - говорит Саша и первым садится в газик.
- Пристегиваемся. - поддерживает его Василий. - Пешедралом-то до Рогожки не добраться.
Мы спускаемся в долину. Едем мимо сельчан, тыкающих пальцами в нашу сторону.
- Привет, землюгане! - весело кричит им Василий. - Эй, полтора пуза, догоняй! Хватит над желудком издеваться.
Какой-то полный мужчина средних лет с набитым едой ртом, улыбаясь, машет вслед нам куриной ногой.
- Хороший мужик Калистратыч. Заправщик наш. В последнее вре-мя чё-то сдал малость. В районный центр к кардиологу повадил-ся ездить. Видно, поприжало.
- Про всех-то ты всё знаешь. - удивляюсь я информированности Василия.
[i]- На селе друг о друге знают всё. И хорошее, и плохое, и ещё то, что ты сам о себе не знаешь. А если скрыл что ... Я же тебе ска-зывал о бабе Ефросинье. Шило,
...Слетаешь пивка попьёшь в центре и обратно из Емельяново в Алыкель...Работать то надо было, Родине на гора выдавать...
