А Вас мы бы сразу, без разговоров выбрали.
– А что были разговоры? – и тут бойцы рассмеялись.
– В общем, я понял, так как им причитается много бочоночков «Тутти», то чтобы приблизиться к этой компании нужно выбрать его командиром. Так? – и тут раздался уже не смех, а хохот с выкриками «Так! Так!», «Ну, а как же еще!».
– Скажу вам по секрету, Стрепс мне тоже нравится, как и вся их тройка, но «Тутти» есть «Тутти», а война войною. Поэтому еще раз подумайте, кого выбрать себе в командиры. Стрепс, ты согласен, ты не в обиде на меня?
– Что Вы, командир! Согласен! Пусть перевыберут, не по мне это командовать, мне бы наливать! Да я и так бы им налил! – выкрикнул под общий смех Стрепс.
– Подумайте и вы, – сказал я бойцам других десяток, – кого выберете, я возражать не буду.
Весь следующий день прошел в сплошной подготовке к выступлению на маршрут. Терап и его помощники обходили всех раненых, делали перевязки и давали окончательный диагноз: может самостоятельно идти пешком, может идти с подстраховкой или ехать на телеге. Хозотряд отремонтировал телеги и комплектовал команды толкачей из пленных кукчей. А так как мы потеряли несколько тягловых лошадей, то поэтому на некоторых телегах, где была одна лошадь, добавили в помощь по шесть толкачей. Решались и другие организационные вопросы. В общем, все были озабочены и при деле.
СЛЕПАЯ МЕСТЬ
На следующее утро наш Экипаж вышел на маршрут. Тяжелораненые ехали на телегах, а ходячие, которым Терап разрешил идти, шли без оружия, налегке. Вперед я выслал дозорный отряд, а сзади колонну прикрывали лучники. Мы с Бару объезжали колонну. Какое-то время молчали, потом Бару не выдержал и сказал, глядя на ковыляющих раненых по дороге и на ломаный строй бойцов.
– Да все-таки потрепали нас неплохо эти кукчи. Трудно даже представить, что бы с нами было, если бы мы не узнали, что, где и когда.
– А ничего бы и не было, – ответил я.
– Как это?
– А так! Просто нас бы не было. Перебили бы всех. И все.
– Тяжело идут, может, будем чаще делать привалы. Все-таки раненых много.
– А ты распорядись, чтобы сократили интервалы движения. Во, посмотри, Бару, как наши бывшие толкачи идут. Бодро так идут, как будто и раненых среди них нет. Да, боевое у них настроение! И щиты, и копья, и луки несут как на параде! Вспомнили свое боевое прошлое. Вот только одежда на них почти вся в лохмотьях. В звании повысили, а одеться не во что.
– А им и не снилось такое! Еще бы! Они теперь бойцы! И никто не ворчит на них, не смотрит косо, как раньше, – проговорил Бару.
– Так все проверяется в бою!
Толкачи почти все участвовали в сражении и показали себя отчаянными рубаками. Они смело бросались и бой, некоторые погибли, некоторые были ранены. Поэтому я собрал их на второй день после сраженья и сказал, что, если они дадут мне клятву верности, то я их зачислю бойцами. От радости они прыгали выше себя и сказали, что готовы мне служить вечно и жизни своей не пожалеют, выполняя мои приказы. Я не знал, что нас ждет впереди, а хорошие бойцы нам ой как были нужны. Среди командиров были возражения, но я сказал, что «рискнем». На их место я поставил 40 пленных кукчи. Часть из них несли мешки и палатки, часть толкала телеги с грузом. В общем, Экипаж двинулся. Осталось только дойти. В это день мы прошли мало. Километров 15 – 20. Стали лагерем у небольшого озерца. Выставили часовых по периметру и занялись обычными делами. Терап сказал, что умерли двое тяжелораненых и еще трое, наверное, не выдержат переход. Я понимал это, но мы и так идем медленно, и время сейчас работает против нас.
На другой день мы шли все тем же походным строем.
Когда время было уже ближе к полудню, дорога превратилась вдруг в сплошные ямы и бугры, что еще больше затормозило наше движение. Ведь на телегах были раненые, тут уж было не до быстрой езды. По сторонам от дороги шумел вековой лес, и он несколько отвлекал и успокаивал идущих от этого монотонного топтания. Вот дорога делает неожиданно крутой поворот вправо и впереди идущие, как бы ныряют в сторону и исчезают из поля зрения.
Когда середина колонны подошла к повороту, неожиданно из кустов с криками и мечами наголо выскочили кукчи. И попали прямо на отряд воинов–толкачей, которые шли возле телеги с ранеными. Среди воинов–толкачей один заметно выделялся ростом и могучим телосложением. Он одной рукой поддерживал идущего рядом раненого, а другой придерживал перевязь с мечом. В момент нападения он оттолкнул раненого за телегу, а затем, схватив с телеги свой щит, размахивая мечом, кинулся навстречу кукчам. Щит и меч мелькали у него с невероятной скоростью. Он наносил удары, защищался, уворачивался, быстро перемещался и что-то угрожающе громко кричал. Когда он уложил трех кукчей, то они стали шарахаться от него в испуге. А он шел, как танк, и беспощадно рубил врагов. Это была работа виртуоза только не на манеже в цирке, а в бою. Дважды его касался меч врага. Его руки и тело были в крови. Но все равно гремел его страшный рык, а мелькающий меч разил налево и направо. Тут уж любой дрогнет. Когда я увидел это, то решил, что, если он останется живым, назначу командиром группы.
Другие бойцы–толкачи тоже не растерялись и встретили удары чужих мечей на щит и стали отчаянно рубиться. Стоя группами по двое–трое плечом к плечу, а где и спина к спине, они остановили напавших кукчей, нанеся им значительный урон. Я понимал, что они не смогут долго продержаться, так как их было мало. Но уже подбегали бойцы с разных сторон на помощь. И начался бой "кто кого". Удар – щит, выпад – удар, снова щит и снова удар. Звенят мечи, глухо отражают удары щиты, крики на разных языках, крики боли, страха и крики радости, когда меч попадал в чужое тело. Кто-то упал, отползая в сторону, кто-то упал навсегда.
Постепенно положение выровнялось, эффект неожиданности прошел, еще подошло подкрепление и кукчи попятились к лесу, к кустам. Их охватили полукругом и старались не пускать в лес. Вот кукчи дрогнули, кто-то из них успел скрыться в кустах, но многие сдались, побросав мечи на землю. За беглецами послали погоню, а пленных собрали в круг. Взяли из них четырех, отвели в сторону и позвали переводчика и Олафа. Его попросили поговорить с пленными. Потом переводчик рассказал нам, что вокруг шамана-колдуна сплотилось 40–50 кучей, которые были сторонниками мести. Их возглавил Простам, ближайший друг его братьев. Шаман сказал ему: – Вернешься с победой – станешь вождем.
Простам и предложил напасть в этом месте, так как тут на повороте терялся обзор. А когда кукчи увидели наших бойцов в лохмотьях, медленно идущих рядом с ранеными на телегах, то решили, что лучшего момента для нападения не будет.
Но не на тех они нарвались! И хотя у бойцов–толкачей двое были убиты и семеро ранено, но они спасли положение и раненых на телегах. Среди других бойцов тоже были потери: трое убитых и 12 раненых. Я с Бару и командирами решали, что делать с пленными. Позвали Олафа.
– Олаф, что ты скажешь о своих соплеменниках?
– Их обманули Простам и Колдун.
– Но они же знали, что идут на смерть?
– Знали, но их обманули.
– Но в прошлый раз ты им говорил, что их трогать не будем и тогда мы отпустили пленных.
– Говорил, но это те, которые не поверили вам, а поверили Колдуну и Простаму.
– Ну, раз они не поверили и выбрали смерть, то они ее и получат. Олаф, кому из них ты мог бы поверить. Подойди к ним и выведи из круга.
Олаф вывел шесть человек. Осталось 17 кукчей вместе с Простамом.
– Олаф, расскажи им то, о чем мы с тобой говорили, и спроси, согласны они с этим или нет.
Олаф поговорил с пленными. В конце разговора они упали на колени и стали его о чем-то просить.
– Они раскаиваются и просят прощенья. Они поклялись, что никогда больше не подымут меч против вас, – проговорил Олаф через переводчика.
По нашему общему решению пленных, которых не простили, поставили на колени на одном из придорожных бугров. Олаф попросил меч. Я молча кивнул головой, и ему дали меч. Олаф подошел к Простаму. Тот искоса зло посмотрел на Олафа.
– Что с врагами снюхался? Своих рубишь!
– А почему они мне враги? Это ты враг. Мой враг, потому что все время подстрекал на убийства моих слабоумных братьев. Враг кукчей, потому что уговорил их идти на смерть по совету Колдуна, – все это Олаф намеренно говорил громко, чтобы его слышали и приговоренные к смерти и помилованные пленники.
– Ты хотел быть вождем, что ж иди к моим братьям, они тоже этого хотели. После этих слов Олаф взмахнул мечом и отсек голову Простаму.
Вызвали мечников, и они отсекли головы остальным приговоренным к смерти.
После этого Олаф отпустил прощенных кукчей. Те бесконечно кланяясь, быстро попятились к кустам, а затем побежали.
СЕРГЕЙ
Я все-таки никак не могу привыкнуть к крови, к смерти. Только что шумел бой, только что хоронили своих товарищей и рубили головы врагам, и сразу же, как ни в чем не бывало, бойцы занимаются будничными делами, разговаривают, смеются и даже едят. А я после хождения по полю после сражения есть не мог и заснул уже под утро. Наверное, не мое это дело война. И засмеялся вдруг, вспомнив "а мне летать, а мне летать охота – и шмяк в болото". Да, тут с этими дириками, кириками и кукчами полетаешь. Не подзалететь бы!
Мне доложили, что Экипаж готов к движению. И только я хотел махнуть рукой – вперед, но вдруг передумал и поскакал к середине колонны, а Бару попросил привести туда группу бойцов–толкачей. Все удивленно следили за этими перемещениями.
– Внимание! Чуточку внимания и мы пойдем, – сказал я, обращаясь к бойцам, – только что мы отбили нападение кукчей. И пока к месту нападения бежали бойцы, весь удар приняли на себя эти бывшие толкачи. Проявляя чудеса героизма и стойкости, неся потери, они сдержали этот натиск и спасли наших раненых. И если бы не эти герои, то наших жертв было бы больше.
– Слава героям! – закричал я.
– Слава – а – а – а! – закричала вся колонна, а бывшие толкачи смущенно переминаясь с ноги на ногу, смотрели вниз на землю.
– Я считаю, что они кровью доказали верность воинскому долгу и что они достойны нашего воинского братства.
– Ура–а–а! – закричал я.
– Ура–а–а–а! – закричал Экипаж.
– Я хочу еще отметить отдельно этого виртуоза меча со щитом, – и я показал на рослого бойца – толкача, – как тебя звать?
– Диклак.
– Диклак! Назначаю тебя командиром вашей группы. Вы все прошли испытание боем и никакие вы теперь не толкачи, а надежные наши бойцы.
– Ура–а–а!– снова заорал Экипаж.
Я понял, что им нравится вот так орать и уже хотел дать команду на марш, как раздался голос.
– Командир! Можно спросить?
Я узнал в говорившем бойце Стрепса, и кивнул ему головой в ожидании подвоха. И не ошибся.
– Командир, с тем, что они герои, мы согласны. Но только вид у них не геройский, – и он показал рукой на их лохмотья. В колоне раздался смех. Новоявленные герои не знали, куда деться от стыда. Я переждал хохот.
– Стрепс, я согласен с тобой. Но, так как обоз с парадными мундирами безнадежно отстал, то я обещаю, что как только мы доберемся до крепости, я их одену по высшему разряду.
–
