Дура (отрывок)

готовить не надо, с облегчением вздохнула.
- Мам! Хочу поговорить.
- Ой, давай потом. Голова болит, сил нет.
- Когда потом? Это важно.
- Что, война началась?
- Тогда бы ты мне говорила.
- Ну, коли так, час потерпишь. – и она закрылась в своей комнате.
Тут Колька пришел, неожиданно рано.
- Матери сказала? – начал он с порога.
- Нет еще.
- Правильно! Надо когда отец будет. Тогда она повесит эту проблему на него, а с ним тебе договориться легче.
- Ага! Но в школу то, мать пойдет.
- Ну и что?
Мы еще пошептались и пошли накрывать стол к приходу отца с работы.
Поужинали. Выдумывать ничего не стала, сказала как есть, с маленькой оговоркой - мы думали, уроков больше нет, а оно вон как получилось.
- Эка невидаль! – отозвался отец. – Все дети хоть раз, но сбегают. Коль, ты, когда собрался?
- Да не думал я еще.
- Правильно, рано тебе. – смеялся отец. – Дождись хотя бы седьмого класса. А ты, дочь, не переживай, сходим.
- Ты сходишь! – подала голос мать.
- Их счастье, что не смогу. Дураков работать не научишь. А ты, мать, умеешь правильно все сказать и семью защитить. – подмигнул мне и ушел в кабинет, готовиться к завтрашним лекциям. Он у нас преподавал, да еще был заведующим отделением и парторгом в физкультурном техникуме. Детсад где работала мама, рядом со школой и я была удивлена, что она еще не в курсе. Тут к нам Ирка пришла, со своей мамой. Сели чай пить, потом нас с кухни прогнали, но мы ушки навострили и все слышали:
- Лариса! – начала Тамара. – Ну не могу я из-за собрания отпрашиваться. И, кстати, когда оно будет?
- Может и вовсе не будет. Попугали их.
- Хоть бы не было. Своего послать не могу. Ну, ты же понимаешь, он хоть и пост в министерстве занимает, а с тундры. Ему трудно понять, основы воспитания.
- Мой тоже не пойдет.
- Сходишь?
- Куда денусь. Мне даже интересно, что скажут.
- Наказывать будем?
- Надо.
- Да, надо.
- Хотя, сначала бы понять за что. – добавила моя мать и они еще немного поговорили о школе, воспитании детей и прочем.
Школа – это отдельная, достаточно интересная история жизни. Вот только я собралась рассказать о том, как я стала Дурой, а школа в этом особой роли не играла. Она шла параллельной прямой, в хороших отношениях с одноклассниками, с детскими приключениями и забавами, мало влияющими на формирование моей личности. Поэтому скажу вскользь о том, чем закончился наш прогул. Родителей собрали, но сначала три дня учителя игнорировали нас, не заходя к нам в класс. Чего хотели добиться, мне и сейчас не понятно. Мы упорно ходили в школу, не буянили, не требовали внимания. Повторяли пройденное, и готовились к предстоящим внеклассным мероприятиям, которые проводились в нашей школе регулярно. Постоянно ездили в больницу к классной, убеждались, что она еще ничего не знает, и молили о скорейшем ее выздоровлении. Пережили комсомольские собрания, где нам грозили, пугали и обещали малопривлекательную характеристику, какая не даст нам возможность поступления в вузы. Но мы стояли на своем и отвечали одно и то же: «Да, мы ушли. Кто сказал? Возможно и я. Просто запутались в расписании.» И так далее, в том же русле. Наконец собрали родителей и нас выставили перед ними в ряд, словно партизан на расстрел. Возможно, хотели унизить, я не знаю. Только мы стояли с поднятыми головами и смотрели вперед. Не помню, кто из родителей стал стыдить нас, но тут поднялась моя мама и поставила точку в этом цирке. Сначала она  выставила нас из класса. Затем популярно объяснила, что привело к такому случаю. Вспомнила и то, что из учителей никто ни разу не съездил к их коллеге в больницу. Как заочно, задним числом пытались уволить Варфоломеевну и как мы, дети, ее отстаивали. Что класс, восьмой, выпускной, без руководителя. Что вот уже неделю никто не преподает. И так далее и тому подобное, в наше оправдание, в укор директору. Собрание закончилось поздно, и мы получили результат – нас с Иркой лишили поездки в Артек. Алку - звания комсорга класса, но, как не странно, в Артек она поехала. Лишь потом мы сообразили, то, что ее мать была завхозом в школе, сыграло не маленькую роль. Пятерку самых «громких» мальчишек, заводил нашего класса, на неделю исключили из школы. Но они упорно приходили на занятия, причем выбрили голову под ноль, в знак протеста. Мое же наказание было следующим: до конца четверти дома быть в девять вечера. Как сказал отец: «Дважды за одну провинность не наказывают, Артек дело серьезное, но не смертельное. Насчет комендантского времени – полезно. Женихи соскучатся.»
Подмигнул и засел за свой рабочий стол.
Спасибо Кольке.
Эта осень была первой солнечной и самой яркой для меня. Я все больше влюблялась в Сашку, не вспоминая о Борьке. Мы с ним провожали Ирку к ее парню, бродили, держась за руки, он нежно обнимал меня и целовал в макушку. Девчонки уже рассказывали про свои страстные поцелуи и не только, а я улыбалась, зная, что у меня все это еще впереди, а вот им этого момента уже не вернуть. По субботам он играл на свадьбах,  мы с девчонками смешивались с гостями и плясали до упаду. Затем он на час убегал от группы, предварительно спев Иволгу, и мы с ним исчезали. Дома я была вовремя, мать не могла ни к чему придраться, и все шло гладко. Был невероятно обалденный новый год, где мы с ним впервые поцеловались, по-взрослому. Мы, как всегда, встретили праздник в кругу семьи и к часу собрались во дворе. Сожгли кучу бенгальских огней, не разгоняемые соседями, поорали:  «Урааа!!! С Новым Годом!!!» и он пригласил всех к себе. Стол был накрыт, поели, помню, кто-то даже вино притащил, мальчишки пили, пели песни и приставали к девчонкам. Он, как радушный хозяин пытался создать веселье, но поняв, что никому это не нужно, включил музыку и присел со мной рядом. Не обнял, а взял мои руки и гладил пальчики. Затем робко коснулся их губами, у меня невольно закрылись глаза, и я придвинулась к нему ближе. Поцелуй в макушку, затем в щеку. Неспешно, не по детски, а нежно-нежно. Потанцевали, за стол не сели, стояли в уголке и просто смотрели друг другу в глаза. Снова танцевали и вот тут, во время танца, он и осмелился меня поцеловать. С той минуты мы уже целовались при любой возможности.
Пробежала зима. Весна вовсю отгоняла холода. Мы были с ним так счастливы, что мир не замечали. Он помогал мне с занятиями, водил в кино, одаривал милыми безделушками. Все реже играл на свадьбах, но праздники в школе и доме творчества не пропускал. И всегда брал меня с собою, на все мероприятия.
Я и не заметила, как пришел май. Впервые мы с Иркой не поехали первого мая на природу с ее родителями, а со школой участвовали в демонстрации, это нам так понравилось, что мы просто ликовали. Затем мы классом отправились в центральный парк, где встретились с Сашкой. Качели, карусели, мороженное. Счастье переполняло меня, а его присутствие кружило голову сильнее каруселей. Затем мы плавали на лодках. Потом, как вошло у нас с ним в привычку, отстали от друзей. Уселись на лужайку, на самом берегу реки. Он обнял меня, сидя сзади, словно укрыл от всего мира. Что-то рассказывал, но я не слышала, уносясь в свои мечты, пока он не чмокнул в затылок и не сказал на ухо:
- Хорошо-то как!
- Ага! – согласилась я.
- Скоро экзамены. У меня выпускной.
- Будешь поступать?
- Буду! А там и ты школу закончишь.
- Не, я в этом году выпущусь.
- Викусь, зачем? Неужели не хочется побыть в детстве.
- Надоело.
Он пересел и заглянул мне в глаза:
- Надоело что? Учиться? Быть юной?
- Школа. Учителя. Однообразие стен. Ну, просто школа надоела.
- А чего хочется?
- Поступлю. – сказала я неопределенно.
- Куда? – он просто вытягивал из меня конкретику.
- Сколько себя помню, всегда хотела быть балериной и пианисткой.
- Так, так, давай выкладывай. А то мы год вместе, а ты для меня загадка. Значит, ты играешь?
- Немного. Я отучилась всего два класса, как родители развелись. И отец, ну, кровный, после развода забрал пианино.
- Зачем?! – удивление Сашки было искренним.
- Я точно не помню, давно было. Знаю лишь, что он делил все пополам, даже мои детские книги. Мама оставила ему все, хотела лишь мой инструмент, но он уперся. Так мы и ушли, взяв только платья.
- И что потом?
- Потом мы долго переезжали, пока маме не дали квартиру. А теперь у меня есть пианино, папа купил. Отчим, Колькин отец, но мне роднее всех. После бабушки. Ее просто обожаю.
- А меня?
Я прикусила губу и чувствовала как щеки стали краснее помидора. От этого отвернулась. Сашка обнял меня и снова поцеловал, но теперь в висок, говоря:
- Так, с музыкой понятно. И если захочешь, наверстать можно. Тем более что у тебя есть слух. И голос!
- Конечно, есть, я же разговариваю.
Он засмеялся.
- Я о другом. Продолжим откровения. Как ты поешь, я слышал и мне очень нравится, а вот что танцуешь… Хореографией, так понимаю, тебе не удалось заняться.
- Неее. Мы с Иркой только в народный кружок бегали. Балетная же школа далеко, возить некому было, а туда детей берут с малых лет.
- Ясно. Так ты значит, из школы бежишь. И можно узнать куда?
- Была у меня мечта…
- Еще одна.
- Конечно!
- Девчонка!
- Ты что, смеешься?
- Нет, моя Победа, я внимателен к твоим словам, как никогда. Что за мечта?
- Мне было пять, когда дедуля заболел и… В общем, его быстро не стало и я очень хотела стать врачом, чтобы никто больше…
Повисла пауза, я проглотила ком, он снова чмокнул и спросил:
- Значит в мед?
- Увы! Мама категорически против.
- А зачем спрашиваешь? Это же твоя жизнь.
- Первое – она мама. Второе – я ее уважаю. Мы с ней поговорили, серьезно. Некоторые ее доводы были разумными. И потом, знаешь, я так подумала, ведь можно же не одно образование получить.
- Можно. И куда ты направишься, если не в мед.
- Мама настаивает на школе. Но мы с Иркой решили, получаем аттестаты и направляемся в центр, какой вуз первый попадется, туда и сдадим документы.
- Вы с ней авантюристки! Зачем так-то?
- Понимаешь… Как я тебе сказала, школьные порядки надоели. А так, пан или пропал. НЕ сдам вступительные, перейду в старшую школу. Поступлю - получу диплом, профессию. Буду работать, стану самостоятельной и смогу… хоть в мед, хоть…
- Замуж! – перебил меня Сашка и прижал сильнее. – Хорошо, два года даю тебе вволю поэкспериментировать. 
- Ты что это надумал?
- Замуж тебя позвать. Пойдешь за меня? – я не отвечала. Да и что могла сказать? Не кричать же «Да!!!!», вот так сразу. Два года… Мало ли что. Тут пролетела у меня мысль о Борьке Лаптеве. Я ее сразу же отогнала, а внутри меня, подленькое такое второе Я, заскулило: «Ага, один уже на свадьбу намекал, даже на коленку дул. Дул, дул и сам сдулся». А Сашка продолжает:  - Эй, барышня?! Чего замолчала? Не мил тебе?
- Два года…. – вместо ответа произнесла я. – Не получится, через два-то. У нас в семье традиция, все замуж выходят в двадцать один год. Мама не разрешит раньше.
- А зачем в этом спрашивать разрешения?! Ты вот паспорт получишь, значит все, взрослая! Пойдем и распишемся. Тем более что через два года тебе восемнадцать и ты совсем совершеннолетняя.
- Увы, черед два года мне будет всего лишь семнадцать.
- Викусь, как это?
- Да вот так. Мне днями пятнадцать исполнится и до паспорта еще ого-го!
Он даже отстранился. Лицо потемнело:
- Как это пятнадцать? Ты же восьмой заканчиваешь…
- Да! – я улыбнулась. – Только я в классе младше всех, в школу пошла, еще и семи не было.
- Да уж… - Сашка задумался, я испугалась,