сговорились с Тэнни, что ли, с утра?
– А что такое? – насторожился Рогнед.
– А ничего! – Я взял его под руку и повел в кабинет. – Пошли, раз посекретничать приспичило. Айка, малыш, извини, мы ненадолго.
В кабинете Рогнед с хрустом водрузился в мое кресло, порассматривал свои ногти, ожидая, пока я уберу с дивана справочники и тоже сяду, а потом флегматично констатировал:
– Книжная душа. По старинке живешь. Что это?
– Пособия по юриспруденции, международному праву и этикету официальных приемов.
– А-а… – покачал головой толстяк. – Вот с этикетом тебе точно надо подтянуться, а то замашки у тебя крестьянские.
– На себя бы посмотрел, аристократ, – буркнул я. – Ладно, давай, говори, чего тебе надо.
– Ты с девчонками насчет маячков разговаривал?
– Не разговаривал и не собираюсь.
– А почему?
– Тебя только это интересует?
– А если и так, то что?
– Послушай, – сказал я, раздражаясь, – вот ты сейчас играл с Айкой, на руках ее таскал, она от восторга визжала… После этого всего у тебя самого поднялась бы рука включить эти проклятые маячки?
Рогнед засопел:
– Ну, как же… а если…
– Никаких если! – отрезал я. – Ни в кого Тэнни не влюблена.
– И как ты это выяснил?
– Она сама сказала, а я ей верю. У нее, знаешь ли, другое на уме.
– Что, например?
– Да так, смешно сказать. Вбила себе в голову, что на меня готовится покушение.
– Что-о?! – аж подскочил мой друг. – Покушение?! Сдурел, что ли?!
– Вот, и я то же самое говорю, а Тэнни расплакалась. Ты ее когда-нибудь плачущей видел? А сегодня утром она рыдала. Говорит, у нее интуиция.
– Ни фига себе! – фыркнул Рогнед, надув щеки. – Слушай, старик, неспроста ведь она так говорит-то.
– И ты туда же… – промычал я кисло. – Ну, ты сам посуди. Кто на меня будет покушаться? Унарис, что ли? Может, у него и зуб на меня, но он все-таки не тот человек, чтобы опускаться до заказного убийства.
– Тэнни надо слушаться, старик, – совсем встревожился Рогнед. – У нее действительно интуиция, и она любит тебя до смерти. И раз уж она расплакалась… С ума сойти!
– И что ты предлагаешь?
– Ну, чудак человек! У тебя под рукой целая артель спецназовцев, которых Тэнни дрессировала. Возьми себе пару мужиков покрепче, и пусть стерегут тебя днем и ночью.
– Вместе или по очереди?
– Вот врезать бы по твоей неприкосновенной роже, чтобы не ёрничал… – возмечтал Рогнед, смерив меня тяжелым взглядом, и вдруг снова взревел, грохнув кулаком по подлокотнику кресла: – Тэнни надо слушаться, черт тебя побери! Она – твой директор службы внутренней безопасности! Зачем ты тогда вообще этот отдел держишь, а?
– Бэ! – рявкнул я в ответ. – И не ори, а то Айка расстроится. Лучше бы я, дурак, тебе про все это не говорил! Начнешь вот теперь сеять панику на пустом месте…
Рогнед устало потер ладонями свое жирное лицо, снова фыркнул и произнес гулко:
– Можешь на меня обижаться, Уральцев, но я твой друг и скажу правду. Хреновый из тебя будет консул. Вот ей-Богу, хреновый.
– Это почему же, интересно, – не обиделся я.
– Да потому, что слишком уж ты порядочный и добрый.
– Не знал, что это недостаток.
– Да, лешего тебе в печень, в данном случае это недостаток! У консула должна быть волчья пасть, лисий хвост и медвежьи лапы. Взгляни на Эвердика. Разве ты такой? Тебя съедят, Серёга! Сам не успеешь заметить, как проглотят! Не Унарис, нет, Господь с ним. Думаешь, помимо него у тебя доброжелателей нет? Есть, брат мой, есть. И, скорее всего, дело будет обстряпано так, что и покушаться на тебя не понадобится. Вылетишь со скандалом, и все тут. Ты столько лет в политике. Неужели не видел, как это делается? – Он перевел дух, повозился в кресле и подытожил: – Ехал бы ты в Россию. Поселился бы где-нибудь в тихом городке вместе с девчонками, пописывал бы статейки в газеты и наслаждался бы семейным счастьем. Ты ведь именно для семейного счастья и создан. Скажешь, нет? Ты идеальный муж и отец, а в политике тебе делать нечего. Домашний ты, ручной, а в политике надо быть хищником.
Он явно устал от своего эмоционального монолога и умолк, сцепив руки на пузе. Лицо у него было красное, потное и сердитое.
– Ты серьезно думаешь, что я кому-то прищемил хвост? – спросил я, выдержав паузу.
– Ты «Аплою» хвост прищемил, – объяснил Рогнед. – Этого мало?
– Опять «Аплой»…
– Не опять, а снова. Один раз мы уже позволили себя убедить, что он перестал существовать.
– Да брось ты, – махнул я рукой. – Нельзя всю жизнь бояться призраков прошлого.
– Возьми телохранителей! – всей тушей подался ко мне Рогнед. – Возьми, тебе говорят, дурак упрямый! Тигренка интуиция еще ни разу не подводила!
– Ну ладно, ладно, – сдался, наконец, я. – Завтра поговорю с Симонисом.
– Точно поговоришь? Обещаешь?
– Ну, что, мне поклясться и перекреститься, что ли, чтобы ты успокоился?
– Не обязательно, – хрюкнул Рогнед и стал вылезать из кресла. – Но если не поговоришь, тогда я сам за дело возьмусь, не обижайся. А ты знаешь, как я умею за дело браться.
Кресло, печально потрескивая, неохотно отпустило, наконец, все его объемы, и Рогнед, давая понять, что разговор окончен, подался из кабинета. Я, в самых растрепанных чувствах, последовал за ним.
В гостиной Айка, устроившись на диване, смотрела по телевизору какое-то юмористическое шоу.
– Опять вы поругались… – вздохнула она, когда мы уселись по обе стороны от нее.
– Да не ругались мы, Белка, – прогудел Рогнед. – У нас такая манера общения, привыкнуть пора.
– Вы будто мальчишки, – очень взрослым тоном определила девочка.
– Это кто мальчишка? – проворчал Рогнед.
– Ты, – сказала Айка и с преувеличенным вниманием уставилась в телевизор.
А ведь, пожалуй, она была права: наши с Рогнедом препирательства и впрямь порой напоминали споры двух мальчишек-школьников, иной раз даже на уровне «дурак – сам дурак». Это было тем более странно, что в детстве мы препирались достаточно редко. Тогда Рогнед в случае разногласий между нами просто делал по-своему, одним движением прекращая любые дискуссии и плюя на мое мнение. Впрочем, в подобных ситуациях следовать за ним было, как правило, выгодно и безопасно, ибо его изобретательный и ироничный до цинизма ум всегда находил наилучший и кратчайший путь к любой цели. В последнее же время Рогнед стал куда менее инициативен. Не знаю, произошло ли это вследствие того, что я волею судеб уже много лет был его начальником, или же еще почему-либо, но он теперь погряз в лености и чаще раздражался и комментировал мои действия, нежели действовал сам, возможно, отчасти чувствуя себя ущемленным по самолюбию и службе. И все же, следует отдать ему должное, нагоняи от начальства он до последнего времени и впрямь очень часто получал вместо меня, громоотводом вставая между мной и Эвердиком. За это я был ему очень благодарен, хотя в глубине души отлично понимал, что от громов и молний он защищает не столько меня, сколько Тэнни и Айку, которых с самого начала боготворил.
Внезапно на экране телевизора возникла заставка, и появившийся вслед за ней диктор густым баритоном сообщил:
– Уважаемые телезрители, мы прерываем передачу для экстренного выпуска новостей. С вами «Прага ньюс».
– Опять что-то стряслось… – утробно произнес Рогнед. – Новый консул по безопасности плохо следит за порядком…
– Я консул, а не пражская полиция, – ответил я без особого раздражения, – так что пошел ты…
Айка опять осуждающе посмотрела на нас и сердито шикнула.
Картинка сменилась. На экране я увидел густые клубы черного копотного дыма, поднимающегося от нескольких искореженных, пылающих автомобилей. Бегали люди, выли сирены полицейских машин и «скорой помощи», какой-то офицер с искаженным от напряжения лицом размахивал руками и что-то кричал. На фоне всего этого хаоса голос диктора начал читать сообщение:
– Террористический акт в районе пражского международного аэропорта был совершен около получаса назад. Взлетел на воздух начиненный взрывчаткой джип, припаркованный у обочины основной трассы, ведущей к терминалу. По оперативным данным полицейских служб, автомобиль имел дипломатический номер и принадлежал недавно назначенному на свой пост консулу по безопасности Сергею Уральцеву. В результате теракта погибло несколько случайных людей – по имеющимся на настоящий момент сведениям, от пяти до восьми человек. Также серьезно пострадала директор службы внутренней безопасности Консулата Афина Уральцева, находившаяся в машине в момент взрыва. Число прочих раненых устанавливается. Сгорело три припаркованных рядом машины. Все пострадавшие уже доставлены в Центральную клиническую больницу имени Парацельса, состояние многих крайне тяжелое. Официальные службы Консулата пока никак не комментируют инцидент.
Последние слова сообщения заглушил неистовый вопль Айки:
– Тэнни-и-и-и!...
Глава девятая
Пять минут спустя в машине Рогнеда мы втроем уже мчались в больницу имени Парацельса по улицам вечерней Праги. Совсем стемнело. Дождь то переставал, то припускал с новой силой. «Дворники» метались по ветровому стеклу, слизывая воду, а по мокрому асфальту текли и текли нам под колеса отраженные в лужах огни бесчисленных световых реклам. Яростно крутя баранку и скрипя зубами на каждом светофоре, Рогнед семиэтажно матерился по-русски. Все содержание его бурного монолога, впрочем, сводилось к одному:
– Я же говорил, мать твою перемать, я же предупреждал!
Мой сотовый телефон не смолкал – то и дело звонили сотрудники Консулата:
– Жива… в сознании… множественные осколочные ранения… готовят к операции… состояние тяжелое, но, скорее всего, выживет… Отец? Жив и практически не пострадал… отделался несколькими синяками… она закрыла его собой…
С Айкой была истерика. Сидя рядом со мной на заднем сиденье, она ревела благим матом, вцепившись в мой пиджак, и, не переставая, спрашивала:
– Она ведь выживет, пап? Она ведь не умрет, правда?
– Не реви! – время от времени рявкал на нее Рогнед.
Прижав девочку к себе, я баюкал ее и уговаривал, как умел. В голове моей вместо мыслей была вата, свалявшаяся, теплая и лениво шевелящаяся. Все вокруг казалось не очень реальным. Я не мог вообразить себе Тэнни раненой, искалеченной, на операционном столе. Нет, все это произошло не с ней… Конечно, не с ней. Они сказали – Афина. Что за Афина? Ах, да, ведь это настоящее, полное имя моего Тигренка… Как же я мог забыть?..
– Позвони Ройтнеру, ты, консул! – остановившись на очередном светофоре, заорал, обернувшись ко мне, Рогнед. – Тэнни надо срочно эвакуировать в наш госпиталь!
– Зачем? – тупо спросил я.
– Идиот, что ли?! – завопил толстяк, сдобрив вопль солидной порцией мата. – Парацельс инопланетян лечить не умеет!
Ей-Богу, он был прав! Я поспешно полез в карман за телефоном. После гибели Виллиталлена доктор Ройтнер занимал его место, и в том, как лечить Тигренка, конечно же, по-настоящему разбирался только он. Ничего не зная о естестве девушки, обычные врачи могли бы просто погубить ее своими процедурами, ведь даже простое переливание человеческой крови было способно разладить всю механику ее сложнейшего организма и привести к катастрофе. Я похолодел, когда эта мысль мелькнула у меня в голове.
Ройтнер ответил мгновенно.
– Уже еду, шеф, – услышал я в трубке его низкий
