сомневался.
– Как думаешь встречать Рубинцева? – спросил Рогнед, который, покончив с одним делом, просто не мог сейчас же не озаботиться другим. – Между прочим, он прилетает завтра вечером. Ты не забыл?
Конечно же, я не забыл, поскольку всю неделю только и думал, что об этом странном визите.
– Поеду и встречу, – ответил я, пожав плечами.
– Сам? Привлекая внимание всего мира?
– Я просто не могу не встретить его сам, неужели ты не понимаешь! – сказал я. – А о том, чтобы не привлекать внимания, обещал позаботиться Симонис.
– Ну, если так, тогда я спокоен, – расслабился толстяк. – Слушай, а может, и мне с тобой поехать? Чтобы ты не наделал глупостей, а?
– Ну что ж, поехали, – покладисто согласился я, не видя причин, по которым следовало бы отказаться от его компании.
– И все же я не понимаю… – пробормотал Рогнед словно сам себе.
– Чего ты не понимаешь?
– Почему Рубинцев, требуя соблюдения конфиденциальности своего визита, тем не менее решил лететь обычным рейсом? Почему он отказался от нашего частного самолета? Приземлили бы его аккуратненько на военном аэродроме, высадили, в машину с тонированными стеклами – никто бы даже и не заметил, что он уже в Праге. А тут вот в аэропорт переться…
– Ты не прав, – возразил я, – и очень недооцениваешь старика. В отличие от тебя, он прекрасно понимает, что частный самолет, тем более принадлежащий Консулату, сразу же привлечет к себе всеобщее внимание – начиная с авиадиспетчеров и заканчивая газетчиками всех мастей. Такой борт никогда не взлетает и не садится просто так. А вот обычный, гражданский рейс – совсем другое дело. Быть одним из двухсот пассажиров на борту обычного лайнера намного незаметнее, чем быть единственным пассажиром частного самолета.
– Что ж, может быть, так оно и есть, – поразмыслив, кивнул Рогнед. – Но в аэропорт все равно не хочется…После того, что случилось с Тэнни.
Я и сам подозревал, что дорога в аэропорт, на которой взорвали моего Тигренка, не вызовет у меня приятных ощущений, но делать было нечего.
Наутро, уже во дворе клиники, провожая меня на работу, Айка незаметно сунула мне в руку маленькую, тщательно сложенную бумажку. Я тут же опустил записку в карман, поняв, что девочка выполнила мою просьбу – написала ответ. Когда она успела это сделать, я понятия не имел. Скорее всего, ночью, хотя я готов был поклясться, что всю ночь она крепко проспала на своем диванчике в углу нашей комнаты.
В машине я прочитал записку. Она была довольно короткой и писалась, несомненно, в темноте: строчки слегка наезжали друг на друга, но читались вполне разборчиво. Круглыми девчоночьими буквами, с ужасными орфографическими ошибками, Айка сообщала мне по-французски: «Па, я все поняла, за меня не волнуйся, за Тэнни тоже, я теперь буду настороже. Вот только не знаю, что тебе посоветовать. Наверное, ты правильно решил: сначала привези доктора Рубинцева, а там будет видно, и я еще подумаю. Тэнни пока ничего не рассказывай, ей это будет тяжело. Белка».
Мысленно я поблагодарил мою разумную девочку за так четко и быстро выполненное поручение и снова спрятал записку в карман.
В своем кабинете я, прежде всего, сжег Айкино послание в пепельнице, подождал, пока кондиционер с освежителем воздуха тщательно проветрит помещение, и только после этого приступил к текущим делам. Ближе к обеду Симонис доложил, что для встречи доктора Рубинцева все готово. Что ж, события шли по плану. Самолет Рубинцева приземлялся в девять часов вечера, времени было еще много, и я решил пока не думать ни о чем скверном, хотя предчувствия донимали меня немилосердно. Конечно, не надо было обладать интуицией Тигренка, чтобы ожидать от приезда Олега Всеволодовича всевозможных сюрпризов, но если б я знал, что ожидает меня в этот вечер на самом деле!
Когда стемнело, мы отправились встречать долгожданного гостя. План Симониса был достаточно прост и, в то же время, вполне надежен. Возможно, поразмыслив, я и сам бы додумался до такого, если бы в данных вопросах не доверял полковнику больше, чем себе.
Мы выехали на двух машинах. Первая – обычное такси. В нем находились двое людей Симониса: один – водитель, второй – сопровождающий. Другая машина была микроавтобусом с тонированными стеклами. В ней расположились мы с Рогнедом и еще трое спецназовцев. Такси мы должны были пропустить вперед, а сами остановиться у бензоколонки на дороге в аэропорт и там ждать. Первые двое спецназовцев в штатском встречали Рубинцева, сажали его в такси и везли до бензоколонки, при которой была небольшая закусочная. У этой закусочной они высаживали доктора, тот входил, выпивал чашку кофе, затем шофер нашего микроавтобуса, под предлогом дешево довезти до центра, забирал его, сажал к нам, и мы ехали на одну из наших конспиративных дач, где Рубинцев мог бы в первое время по приезде отдохнуть и обсудить с нами привезенные новости. План действительно был не плох. Единственное, что смущало, так это то, что доктор не был посвящен во все его детали, и я даже немного опасался, что старик, увидев незнакомцев в штатском, еще, чего доброго, подумает, что его похищают. Но полковник заверил меня, что его люди – народ, обученный лично Тэнни, и умеют вести себя отменно вежливо, а кроме того, они могут предъявить Рубинцеву мою официальную электронную визитку, чтобы подтвердить свои полномочия. На том и порешили, хотя сомнения у меня все-таки оставались.
Перестраховавшись, мы прибыли на место немного раньше намеченного и потому минут сорок были вынуждены бессмысленно сидеть в микроавтобусе возле бензоколонки и пялиться в окно в ожидании, когда же, наконец, такси привезет Рубинцева. Наш шофер торчал в закусочной, ел уже вторую порцию омлета с ветчиной и смертельно скучал, делая вид, что высматривает потенциальных клиентов. Рогнед тоже изнывал от скуки, охал, ворочался на сиденье и время от времени чертыхался по неопределенному адресу. Наверное, он уже жалел, что сам напросился поехать со мной.
Наконец явилось наше такси. Как и было запланировано, оно подъехало на стоянку возле закусочной, но, к нашему великому изумлению, мы увидели, что из него вышел не один, а два человека. Первым был доктор Рубинцев, его я узнал сразу, хотя освещение на стоянке было довольно тусклым. Второго же я сумел как следует рассмотреть, только когда оба приехавших поднялись на ярко освещенное крыльцо закусочной. Это был высокий, очень тощий сутулый старик с клочковатой, пепельного цвета бородой, которая вначале даже показалась мне фальшивой. Он был в широкополой черной фетровой шляпе, из-под которой сзади торчали космы таких же пепельных волос, на носу имел зеркальные очки, был одет в длинный светло-коричневый плащ и сильно хромал, при ходьбе опираясь на металлическую трость.
Когда Рубинцев и этот странный тип скрылись в закусочной, наше такси развернулось и, снова вырулив на шоссе, помчалось по направлению к Праге, чтобы раньше нас отвезти на дачу багаж приезжих. Мы с Рогнедом переглянулись.
– Ну, и кто этот старый хиппи? – спросил толстяк.
Я пожал плечами, даже не зная, что сказать.
– Подождем, – решил Рогнед, так и не услышав моего ответа. – Скоро шофер их выведет, а там разберемся.
Минут через десять двое в сопровождении шофера действительно появились из закусочной и, спустившись с крыльца, направились к микроавтобусу.
– А, вот и вы, конспираторы! – улыбнувшись, сказал Рубинцев, отодвинув двери и первым заглянув в салон. – Прошу любить и жаловать, это мой коллега, генетик и физиолог профессор Гинс.
Колоритный старик, стоявший позади Рубинцева, церемонно поклонился.
– Вы не предупреждали, что с вами приедет еще кто-то, – произнес Рогнед, сверля незнакомца недоверчивым взглядом.
– Есть вещи, о которых нельзя предупреждать по видеофону, – отвечал Рубинцев, влезая внутрь и пожимая нам всем руки. – Не стесняйтесь профессора, он в курсе всего.
Делать нечего, пришлось нам помочь странному старику тоже влезть в автобус – самостоятельно, с его хромой ногой и тростью, он вряд ли смог бы это сделать. Убедившись, что гости удобно расположились, шофер задвинул двери, прыгнул в кабину, запустил двигатель, и мы поехали.
– Как долетели, Олег Всеволодович? – спросил я, почувствовав, что молчание, длящееся уже несколько минут, становится невыносимым.
– О, прекрасно! – отвечал доктор. – Спасибо, что оплатили мой билет. Давненько я уже не летал первым классом.
– Вы везете нас на дачу? Почему? – вдруг спросил профессор Гинс, и его хрипловатый, твердый голос вдруг показался мне знакомым. Я был почти уверен, что слышал его раньше – то ли по телевизору, то ли в Интернете.
– Сразу в клинику вас везти нельзя, – ответил я. – Ваши жучки, Олег Всеволодович, до сих пор работают в телах девочек, поэтому Эвердик немедленно увидит и услышит все, что будет происходить в их присутствии.
– Я был бы не прочь, чтобы он меня увидел именно сейчас, – усмехнулся Гинс. – Неплохо было бы вот так, прямо с разбегу, предъявить ему мою персону. Но раз вы считаете, что лучше на дачу, едем на дачу.
– Вы знакомы с Эвердиком? – насторожился Рогнед.
– О, еще бы! И не один десяток лет, – хохотнул профессор. – Если угодно, он мой школьный товарищ.
– Неужели?
– Святая истина. Правда, тогда и его, и меня звали по-другому, но разве это так важно для старой дружбы? Интересно бы посмотреть, какова будет его физиономия, когда он увидит меня. Право слово, мне есть о чем с ним потолковать, тем более что он почти наверняка считает, что я давно умер.
– Поговорим об этом, когда приедем на место, коллега, – вмешался Рубинцев. – Не следует торопить события, прошу вас.
– Как угодно, – опять поклонился Гинс и умолк.
Проехав еще километра три, мы свернули с ведущей в Прагу аэропортовской трассы на недавно построенную объездную дорогу, в кольцо которой, как в канал, впадали почти все пригородные шоссе, в том числе и капитально реконструированный год назад хайвэй на Брно. Спускалась восхитительная осенняя ночь, звезды сияли в абсолютно безоблачном небе, их бдительно пас лукаво прищуренный полумесяц, держащийся все время по правому борту нашего микроавтобуса.
– Боже мой, как давно я не был в Чехии!.. – после долгого молчания грустно вздохнул профессор Гинс, глядя, как пролетают за окном километры идеально ровной бетонки, ярко освещенной фонарями.
– Вы чех? – поинтересовался я.
– Нет, – ответил тот, – я наполовину немец – наполовину румын, но родился здесь, в Чехии. Когда-то чешский язык был для меня родным. Теперь я вряд ли произнесу на нем что-нибудь без акцента.
– Вы долго жили за границей?
– Почти всю жизнь, как только окончил школу.
– А с Олегом Всеволодовичем вы давно знакомы?
– Недавно. Разве что понаслышке я знаю о нем уже лет пятнадцать, с того самого дня, как он опубликовал свой фундаментальный труд о генно-инженерном восстановлении нервных стволов.
– Вы читали мою книгу?! – удивился всё молчавший Рубинцев.
– О да! – улыбнулся Гинс. – Она очень помогла мне в моей собственной работе.
Олег Всеволодович был явно польщен. Видимо, он весьма высоко ценил мнение своего странного коллеги.
Мы свернули на шоссе, ведущее к нашей даче. По обеим сторонам от нас тут же встала темная стена леса.
– А тебя не
