Великие Войны

вспыхнуло и тревожно запульсировало его кольцо. Из трёх оно было ему ближе всех, потому что – кольцо огня, с алым камнем, в котором как будто навеки застыл кровавый закат. Сейчас – его хозяин был близок к огню… к настоящему огню, опаляющему до костей, до дикой боли, что невозможно вынести, будучи человеком. Йаллер вышел в ночь и распахнул крылья. Кто-то напал на Инкануша. Кто? Раун Дагвиати? Его оружием был леденящий холод смерти. Случайно нашедшийся в пещерах огнедышащий ящер? Да, в замкнутом пространстве они могли быть опасны, но… он очень давно не слышал о том, чтобы там кто-то из них жил. Если так – им надо было бы выбираться наружу за едой. Такого – не было. Значит, не они.
Йаллер опустился на вершине, - знал, что поблизости есть выход из пещер по узкой крутой лестнице, пробитой в горной толще в забытые века. Пещерный город златоведов давно умер, тогда ходили неясные слухи про подземный ужас, который они умудрились пробудить. Йаллер не пытался выяснить, что это было. Теперь, видимо, придётся. Он даже догадывался, как этот ужас выглядит, - когда-то сам привёз сюда маленьких духов огня в прозрачном фонаре и выпустил на свободу. Выросли. Осмелели. Не любят чужих. Стакнулись с его братом?! Он в ужасе чуть не нырнул стремглав вниз по бесконечной лестнице, но вовремя остановился: почувствовал приближение. Инкануш и его противник, сцепившись в смертельных объятьях, пробирались наверх.
Дух огня явно побывал в воде, и Инкануш не собирался сдаваться без боя, - на странном существе клочьями висели ошмётки слизи. Все духи в столкновении с материальным миром преображались, кто-то сознательно и умело, кто-то… вынужденно и вот так. Но он был жив и опасен, даже такой, - и Йаллер быстро добил несчастное существо, уже не стараясь прятаться. Здесь и так бушевала Силовая буря, - одним ударом больше, одним меньше.
Инкануш был обуглен до костей, по-хорошему с этим телом нужно было бы распрощаться, но Йаллер понимал: на создание нового у него нет времени, да и возможностей тоже. Своё он выращивал сам, вцепившись в ушедшую в землю кровь, на это ушло несколько столетий, - он даже не знал, сколько именно, - а здесь… нет, лучше даже не пытаться, придётся врачевать то, что есть. И никто, кроме него, не поможет. Нет таких сил на Аксерате. Просто нет.
Он возился долго, над вершиной вставали и уходили звёзды и сменялся месяц. Позже, - много позже, когда исцелённое тело было готово уже вернуться в тревожную жизнь, - он коснулся алого камня кольца. Мимолётно порадовался: перед его кольцами огонь тоже был бессилен. Теперь – через невидимую связь – он призовёт ту, кто носит второе кольцо, ту, перед кем он страшился показаться: боялся, что она его узнает. Он надеялся, что она почувствует и поймёт, что с Инканушем случилась беда.
Он дождался, когда по приказу владычицы прилетят чекаронги и заберут измученного руниа в её золотой лес.

***
«На победном пути – не считай одиноких ночей, ни тоски, ни проигранных битв, ни бессонных терзаний…»
Арагорн попытался проснуться, но не смог. Странный голос плёл тонкую сияющую паутину слов, из которой трудно было вырваться, и он так и застыл между сном и явью, понимая, что видит сон… и что это очень важно.
Он видел то, что было не здесь и очень давно, видел так же ясно, как если бы был свидетелем сам. Люди, подражающие кликам ирукаев. Исилдур, пытающийся спастись от их стрел в великой реке. Люди?!
Арагорн попытался вскочить, но тело было как будто сковано, ему стало страшно: а что, если он не сможет проснуться вовсе? Тут же – словно прохладная рука легла на лоб: успокойся. Ты должен увидеть и узнать. Потом – ты проснёшься. Обязательно.
Люди. Не ирукаи. Предатели – после смерти приколоченные проклятием к земле. К тому самому ущелью, откуда – он знал! – много веков подряд либо не возвращались вовсе, либо возвращались безумцами, бормочущими что-то о призраках-воинах.
Арагорн бешеным усилием прорвал пелену тяжкого сна и встал. Призраки-воины. Проклятые за предательство. «И если кто-то – его же крови! – простит вас…»
Тяжёлое забытьё отступало нехотя, как будто в тревожном сне ещё оставалось что-то важное, что нужно было увидеть… а он поторопился. Но разум уже обрёл свободу и не хотел более расставаться с ней.
Призраки-воины против живых мертвецов? Почему нет? Над ними уже не властна смерть, их уже не развоплотить. Сейчас нужны все силы. Но – как? Исилдур, кольцо, давние войны… это всё – живо и важно, но не более чем легенда. Как – простить? В словах должна быть сила. Прощение не изменит произошедшего и никого не вернёт назад, но – должно что-то изменить в настоящем, а через него – в будущем. Простить за смерть того, кого знаешь – тяжко, почти невозможно, а если враг – не человек, а нежить, то и прощать некого и незачем. Люди… преступая грань человечности, перестают быть людьми. Тоже – не нуждаются в прощении, Так кому же, в конце концов, получается, оно нужно?! Живым? Тем, кто преступил грань, понимает, что ничего уже не изменить, и терзается раскаянием? Да… пожалуй. Такое раскаяние жжёт посильнее, чем ненависть, которую хотя бы можно залить местью. Тут – никак. Должен прийти кто-то… Тот, кого предали, уже не придёт. Значит – нужно ему. Взять на себя право сказать: достаточно долгих веков заточения, ныне настал час, идите же, будьте на праведной стороне и искупите содеянное, и тогда – отпускаю вас, идите с миром и будьте свободны. Сказать – так, чтобы свершилось.
Откуда-то из светлой ночи – то ли почудилось, то ли и правда донёсся вздох. Да, всё верно. Скажешь так – тогда ты действительно король.

***
Ощущение освобождающей Смерти почти придавило. Йаллер знал, – за кем она пришла. Он понимал умом, что сам выпустил Смерть на свободу, и что Раун Дагвиати не мог этим не воспользоваться. Он понимал, что Раун – ушёл, и только осталась тоскливая боль в душе: он даже не попытался попрощаться… А следом – почти сразу - как взрыв, ещё более жуткий оттого, что он был неслышным, потому что содрогнулась сама ткань мироздания. Силовой хаос, переполнявший Аксерат, на мгновение сжался – и что-то случилось, что-то сдвинулось, что-то… свершилось: Единое кольцо перестало существовать.
Йаллер вылетел из дома, на мгновение замер – чтобы взлететь в чёрное небо. Небо было наполовину ясным, но от Отуманенного хребта наползала туча, – жуткая, уродливая, от которой вдруг начала кружиться голова, и показалось, что он неправильно летит, что надо выровняться, а то врежешься по косой в землю… Через мгновение он заставил себя глянуть в сторону, – туда, где в чистом небе сияли звёзды: нет, всё в порядке, но надо торопиться… Он не знал – почему, но ощущение, что Смерть пришла к брату, не оставляло, и он не был бы собой, если бы не помчался удостовериться в этом лично.
Мешавшие видеть и чувствовать Силовые вихри как будто ускорились, что-то рушилось, – опутавшая мир искусственная сеть, что ли, и Йаллер боялся надеяться: неужели всё, неужели кольцо уничтожено, а за ним следом рвётся и остальное…
На берег великой реки он выбрался, когда всё уже было кончено. Незримая тень Смерти прошла над миром и исчезла, её дело было сделано, и дальше жизнь, как стая перепуганных птиц, летела без неё.
Впереди – над головой – пронеслись две тени. Йаллер распознал чекаронгов и понял: Силовая линия, отделяющая владения брата от остального мира, тоже истаяла.
Он напряжённо вслушивался в тишину, в грозные биения наступающей жизни, искал брата – и более не слышал знакомой мелодии, ненавистного голоса.
Он яростно вскинул руки к небу.
Всё.
Теперь всё изменится, и всем – чужим ли, своим на Аксерате – будет легче. Не может не стать.
Невидимые Силовые вихри неостановимо менялись, он не знал, сколько времени прошло, – но вдруг стало ясно: он чувствует других одарённых Силой. Элиа – далеко, они не стали участвовать в решающей битве… всё-таки не стали, только один где-то тут… случайно? Неважно… Бросили они людей всё-таки, несмотря на все слова. Элиа и есть элиа, что с них взять. Почувствовал Инкануша. Усмехнулся: в изменившихся Силовых условиях с образа посланника руниа как будто слетел туман, он стал чётким и ясным. Да, он тоже почувствовал – и счастлив. Вихрь времени стремительно летел дальше, каждая секунда увеличивала пропасть, уносила прочь от закончившейся беды. Йаллер едва мог поверить в это, но… всё-таки мучительная, долгая, изнуряющая борьба завершилась. Он снова стремительно взмыл в небо: добраться, увидеть своими глазами, убедиться в том, что на этот раз действительно всё кончено. Он был готов в случае необходимости послать в Бездну необходимость скрывать свою мощь – и добить.
Он летел, не боясь, что его кто-то увидит. Точнее, привычная оглядка всё равно сидела в душе, но он более не обращал на неё внимания. Даже если увидят – что из того? Да и много ли сейчас тех, кто смотрит в небо? Равнины пусты, все, кто шёл сражаться, сейчас далеко, и они заняты другим: войны не заканчиваются в один миг. Знакомый путь, знакомо сжимается сердце перед пересечением невидимой границы… а границы – нет. Впереди только горы, только вулкан… и ясность. Точнее, это по сравнению с тем, как было совсем недавно, настала ясность ощущений, и нет чувства, что ты пытаешься что-то разглядеть в неверном меняющемся тумане, а так… по сравнению с Тайшеле… Йаллер остановил себя. Что толку вспоминать.
На земле копошились люди, ирукаи, кто-то куда-то бежал, где-то внизу бешено неслась жизнь – новая жизнь после войны. Здесь, на вершине, - Йаллер остановился, опустился возле Негасимых Горнил и прислушался. Силовой вихрь клубился где-то рядом и не останавливался. Нет, это не живое. Больше похоже на Переход… Йаллер двинулся к нему, попытался почувствовать, открыта ли дверь к другим звёздам, как не раз делал когда-то… и не понял.
Впервые не понял, что перед ним. Как будто то ли Переход только что появился, то ли Силовой вихрь ещё не стал Переходом вовсе. Йаллер растерялся: перед мощью Вселенной чувствуешь себя мелким и слабым, сколько бы веков и тысячелетий ни было за твоими плечами, сколько бы ты сам ни прошёл. Но брата не было. Его вообще больше не было на Аксерате. Смерть пронеслась над горами и равниной, забрала тех, кого хотела, и исчезла, оставив тонкий, пронзительный Силовой след, который невозможно ни с чем спутать.
Йаллер вздохнул и повернул обратно.

***
Он с недоумением наблюдал за тем, как Курунир – слабый, еле держащийся за свой материальный облик, - появился среди керо-ликов и начал наводить свои порядки. Порядки были, мягко говоря, странными. Поначалу Йаллер даже захотел сам прихлопнуть его, как грязное мерзкое насекомое, но остановился: это их жизнь, вот вернутся Стелли и его товарищи и не потерпят это безобразие, сами разберутся.
Первым вернулся Инкануш – и сразу направился в зачарованный лес к Йаллеру. Тот ждал, - понимал, что у Инкануша накопилось много вопросов. На все отвечать не собирался. Хотел посмотреть, до чего тот додумался сам.
Инкануш принёс в дом среди зачарованного леса спокойную и честную благодарность. Йаллер почувствовал, что это искренне, и что если руниа и негодовал раньше на его затворничество, сейчас – что-то изменилось. Да, он благодарен за сведения и идеи, но принёс подозрения: он