хозяйка устраивала гуляние, он методично разводил костры. Смотрел на огонь без прежних эмоций. Не боялся оказаться внутри, в глазах уже не мелькала картинка прираставшей к его лицу маски. Какой смысл бояться реальности? Сейчас он направлялся в новое место. Туда, где начнется новая пандемия. Вторая за его жизнь. В дюнах пустыни Гоби замелькало лицо его госпожи, пока несопровождаемой ее сестрой. Вокруг нее бегали черным пятном крысы, над головой летел ворон. Такой он видит ее второй раз и знает, что за этим следует. 1320 год. Маховик эпидемии запущен.
Второе пришествие
Первыми под огонь болезни попали города Китая. Они очень удивлялись, когда в их дом приходил странный человек в вороньей маске. Я садился к каждой семье за стол. Ставил на него один единственный флакон. Говорил, что она уже здесь, а это поможет вам спастись. Люди удивлялись, но в глазах читалась паника. Я вставал и уходил, прекрасно зная, что сейчас там начинается драка за склянку. Кто-то выигрывает, выпивает заветную жидкость…И умирает. Почему я так делаю? Знаю, что умрут все, к кому я пришел, но хоть одна душа спокойно отойдет на небо. Быстрая и безболезненная смерть лучше, чем мучительная, убогая. Я видел, как умирала моя семья. Я видел, как умирали другие. Я умирал сам.
Первое время Чума терпеливо ждала, когда я пройду по всем домам, предупрежу народ. Позже она начинала ходить за мной по пятам. Не отступала ни на шаг. Я уже не мог оставлять яд. Когда она увидела один раз сцену моей благосклонности, я мучился в чумной агонии трое суток. Никто не смел забирать ее жертв. Госпожа набирала обороты. Шел 1331 год, в провинции Хэбей умерли почти все жители. Кто не умер, уехал дальше от этого страха. Но я знаю, что она их настигнет. Почему я так просвещен? Каждый вечер, в аду, она капает мне на мозг своими безумными идеями. Рассказывает, куда мне идти дальше. Но недавно она зашла слишком далеко. Госпожа намеревается пройти по всему миру. Вот мы в Китае. Убили уже безумно много людей. Да, я обобщаю. Я тоже их убиваю. И мой грех намного больше, ведь я убиваю не их тело. Я убиваю в них надежду. Вселяю в них веру в то, что они будут умирать медленно и мучительно, трупы их будут изуродованы. Те, кто не попадет в братскую могилу, станет жертвой дьявольского пламени. Я разжигаю это пламя. Люди всегда будут ругать высшие силы. Дьявола, Бога… Но им никогда не понять, что страшнее всего посланники этих существ. Всадники, которые несут за собой страх и боль. Да, я один из них, а все почему? Я раньше был человеком. Все мы когда-то были людьми. Сами и создавали себе эти проблемы. Не следя за чистотой, не развивая медицину, люди породили Чуму. Создавая государства, борясь друг с другом, посылая людей на верную гибель, они из крови жертв вылепили Войну. Она создала себе того, кто был неотъемлемой частью сражений. Голод стал ее братом. Смерть вечный свидетель дел, творимых ими. Она вечность косит людские души, наполняя свою реку новыми трупами. Самое жуткое то, что находясь в ее водах, люди не изменили принципа жизни. Они плывут по течению, борются меж собой, создают шторма. Те, кто пытается плыть против течения, обычно оказываются затоптаны толпой. Им не дают дышать и топят, топят… Не отличается от жизни на земле, верно?
Мы достигли Индии. В Азии она стала конечной станцией. Ее постигла та же участь, что и соседей. Пятнадцать лет мы бушевали на Востоке. Европа считала происходящее далеким слухом, что Чума не дойдет, что Вестник уничтожит убогие восточные государства и останется доволен. Чуму это выводило из себя. Ее успокаивали всем адом. Она была непреклонна. И вот я стою у берегов озера Иссык-Куль, отсюда начнется мой путь на запад. Поселение, стоявшее в миле отсюда, уже тлеет. Следующей будет тлеть Европа. Госпожа приказала жечь всех. Она хочет уничтожить всю сторону света. Для этого есть я.
1346 год, Золотая Орда, Крымский полуостров, 1347, Константинополь, Александрия, Мессина, Катания, Генуя, Марсель, Венеция, Авиньон. За два года мы подошли к Испании. Надо же, я вернулся туда, где был человеком. Тут успели отстроить старые города. Я проходил по улицам, а люди уже не нуждались в моих предупреждениях. На их лицах таяли улыбки, из рук падали корзины, дети с криком бежали прочь. Я обернулся, убедившись, что Чума идет за мной. Под ее голыми стопами умирала земля, меж ног бегали черные мохнатые тела огромных крыс. Лицо выражало такое торжество, что мне стало не по себе. Она всем видом показывала, что их легкомыслие и бездумные фразы стали причиной проигрыша. Обойдя меня, госпожа оглянулась. Теперь я шел за ней, убивающей без предупреждения. Зайдя в первый, пораженный дом, мной был замечен Чумной доктор. С раскаленным ножом, он испуганно стоял у кровати типичного больного бубонной чумой. Я смотрел на его трясущиеся ладони. Дурак заразится, если не уже. Его костюм не такой, как мой. Отважный парнишка одет в холщовый плащ, пропитанный вос-ком. Маска его не закрывает все лицо, потому под ней надета маска, выглядывающая из-под клюва. Мне надоело наблюдать за этой картиной, и я вошел в комнату отобрал остывший нож, коснулся лезвия. Оно налилось красным цветом, мгновенно став горячим. Одернув одежду с больного, я начал аккуратно вырезать бубоны. По стенам ударил вопль боли. Я не слушал его и продолжал резать. Парнишка подал мне склянку со спиртом. Дезинфицировать? Нет смысла дезинфицировать труп. Пусть мальчик роет яму. Или научить его жечь трупы? Я откинул нож и взглянул на свернувшегося парня. Он явно не привык к таким зрелищам. Говорить я с ним не стал, молча, отдал склянку, почувствовав на нем запах инфекции. На стеклянной бутылочке красовалась подпись «Чумной Доктор Морсикон».
Париж стал следующей жертвой. Здесь, как и во многих других местах пребывания нас с госпожой, царил хаос. Чума настигла верхушки общества, погубила королей, профессоров известной академии. Вокруг появилось столько людей в вороньих масках, пытавшихся излечить людей. Они дрожали, держа нож. Из склянок выплескивали спирт. Они дрожали от слова «Чума» сильнее всех. Бежали от ее очагов, приходя лишь к живым трупам. Они не гнались за ней так, как гнался я. И вот догнал. Спустя столько лет жизни с ней, работы ее Вестником, я понял, что хотел встречи не с ней. Ведь душу забирает не она, а ее сестра. Столько веков я был обманут. Я смотрел на умирающих, жег костры, закапывал трупы, но жил. В этом хаосе, я хотел встретить ее, заключить сделку. Мою жизнь на ее исчезновение. Нет, я не хотел спасти людей. Я хотел умереть.
Лондон. Какие же тут трусливые люди. Правители бегут как можно дальше от зараженных. Разве можно бросать…Ах, да. Я же бросил. Я как все эти молодые ребята делал вид того, что спасаю людей. Во времена первого пришествия я неплохо зарабатывал, да, именно поэтому я имел великолепный кожаный костюм. Открыл свою аптеку, продавал лекарства от чумы. Разные виды яда. Аптека имени Морсикона была известна на всю Испанию. В огромной тетради красовались отзывы чудом излеченных жертв болезни. Написанные моей рукой. Никто из моих покупателей не выжил. Я помогал им безболезненно уйти на тот свет. Этим я утешал свою совесть холодными ночами. Она проедала мой мозг, проходила сквозь полы плаща и швы маски. Столько лет я жил этим. Рвал на себе костюм, тянулся к застежкам, желая расстегнуть ненавистную одежду. Потом вспоминал, что это будет моим последним мигом свободы и убирал руки. Чума ходила рядом со мной, смотрела на меня, а я искал ее. Позже ко мне во снах начали приходить мои покупатели. Они изводили меня, такие живые во снах, были обугленными телами наяву. После очередного прихода в деревню, я, наконец, встретил ее. Мои руки потянулись к застежке, я расстегнул ворот и на секунду почувствовал свежий ветер, проникший под маску. Затем меня коснулась горячая рука моей будущей госпожи. Теперь я здесь, направляюсь за ней. Оставляя за спиной тысячи деревень, ставших призраками, мы двигаемся к границам Шотландии, пройдя ее, мы идем через Скандинавию, Ирландию, Наварру. Конец нашего путешествия пришелся на Москву. Там недавно умер 36-летний ве-ликий князь Симеон Гордый. Ещё до своей смерти он похоронил двух малолетних сыновей. На престол взошёл младший брат Симеона князь Иван. В Глухове не осталось ни одного выжившего. Болезнь также опустошила Смоленск, Киев, Чернигов, Суздаль и наконец, спустившись к Югу, исчезла в Диком поле. Там Чума устало слегла на землю и попросила спустить нас обратно в ад. Это долгое путешествие вымотало нас обоих. Я жаждал конца, хотел туда, увидеться со Смертью, но Чума заглянула в стекла маски, прожигая мою душу яростным взглядом. Я неохотно спустился вниз, борясь с желанием пойти к мертвой реке и утопиться в ней. Почему мы, люди, так бездумно тянемся к своей гибели и так поздно понимаем, что хотели другого? Наверное, мешают стекла наших масок. Лучше умереть, но снять ее, чем мучиться всю жизнь в ожидании чуда. Я осторожно поддерживал свою госпожу, пока она добиралась до спальни. Служу ей много лет. Повинуюсь каждой прихоти, убиваю людей, иду против своих желаний. Она называет это любовью. Я – рабством. И никто из нас не прав, ведь это две стороны одной и той же монеты. И именно ради нее мы грубим свою жизнь, хотя, за что можно ей заплатить?
Судьба Аптекаря
Запах лекарств, обшарпанные стены, сплошь увешанные рецептами, пучками трав. Табличка покосилась, ее давно пора поправить, но все руки не доходят. Вызову, пожалуй, мастера Вилли, он человек рукастый, за скляночку спирта и стены подлатает, и вывеску починит, и новый прилавок притащит. В принципе моя аптека славилась двумя вещами. Первая, это лекарства, которые можно достать лишь у меня, а вторая это аптекарь со странностями, то есть я. В чем же они заключались? Мой чердак был заполнен различными загадочными вещами. При входе в него, на крючке возле двери, висел кожаный костюм, приобретенный относительно недавно. Состоял он из сапог, плаща, перчаток и маски. Особенно мне нравилась Маска. Она имитировала вороний лик. Большой клюв, глаза, выполненные из стекла. Да, она великолепна. Весь наряд изолировал тело от внешнего мира. Недавно приобрел в комплект шляпу, идеально входящую в образ. А где же в этом странность? В том, что он предназначен для защиты от ужасных болезней. Я чувствую приход таких событий. Из-за этого многие кличут вестником беды, просят не накликать ужасов, не пугать народ кошмарами. Я не пугаю, я предупреждаю их. Я хоть и доктор, но не смогу вылечить такие тяжелые болезни. Я долго и нудно ходил по домам, пытаясь сберечь людей. Но мне не верили даже мои родные. Не верили до того момента как…
В тот день я привычно возвращался из аптеки домой. Войдя в комнату, я не учуял привычный запах пищи. Из глубины жилища доносились крики и плач. Мои глаза остекленели от страха, и я немедленно сорвался с места, желая как можно быстрее добраться до чердака на месте работы. Добравшись до места, я облачился в костюм и рванул домой, прихватив чемоданчик с лекарствами. Зачем? Сам не знаю. Я даже не знал, что это за болезнь. Почему я решил в тот момент, что кто-то болен? Я слышал эти крики ранее. Они доносятся из уст тех, кого мучает горячка. От чего же она. В голове я перебрал все варианты. Вновь войдя в
