«Невероятные приключения Зонтика», сказка в прихожей, и не только... 2012

Зонтик проживал в прихожей, в уютном закутке, вместе с Плащом и Рюкзаком. Все втроём подружились когда-то в походе, да так и не расстались после. А что? Походно-полевые условия как нельзя лучше подходят для выбора друзей. И правда, компания подобралась подходящая, по крайней мере, не грызлись друг с другом, как семейства других соседей, живущих рядом, например, Ботинки или Кроссовки. Оба Ботинка и между собой редко договаривались, хотя, как ни странно, они считались самой хорошей парой среди обитателей прихожей.

– И что в них, спрашивается, хорошего, если столько грязи с улицы нанесли, а убираться за собой не желают? – удивлялся Зонтик, уважающий тишину, чистоту и порядок. – Пусть бы тогда дружили с Веником и Шваброй, да умывались бы раз в неделю, раз такими «хорошими» себя выставляют!

– Что до Веника и Швабры – то за ними надо бежать на кухню или в ванную, а это не так уж близко, – заявляли Ботинки, избалованные вниманием Обувной Щётки, для которой, наоборот, грязь на улице была кстати: чем сильнее Ботинки испачкаются, тем  больше будут нуждаться в прикосновении её щетинок. А уж ей-то только того и надо – то-то она с утра до ночи была занята исключительно тем, что поджидала их на пороге, особенно в непогоду, вот какая настырная!

– Необъективно все рассуждают, – фыркнул Плащ. – Вот я – привык сам о себе заботиться. Сам к себе отношусь как к универсальному виду одежды, но не делаю из этого рекламы и на Одёжную Щетку не пеняю, и уж тем более не пользуюсь её благосклонностью ко мне… ещё и так открыто. Совесть имею.

– Совершенно согласен с Плащом и Зонтиком, – вступил в дискуссию Рюкзак, расстёгивая ремешки и ослабляя боковые стяжки, в очередной раз приступая к пересмотру своего содержимого. Он тоже считал себя универсальным до какой-то степени. – Как меня судьба ни испытывает, чего ни подсовывает, стараюсь там же от этого избавляться, а домой мусор не приносить – лишнее на улице и вытряхиваю. Потому и компания наша подходящая, что поддерживаем друг друга в главном.

Ну, о том, что старается избавляться от лишнего, Рюкзак сильно преувеличивал: его бока постоянно раздувались от чего-нибудь «новенького» или «интересненького», что мусором назвать нельзя, но и чем-то другим – вряд ли. Но в общем, привычки Рюкзака никому не мешали. А грязь-то… Грязно или чисто – виднее всего было Коврику, лежащему на самом бойком месте, на пороге прихожей. Он косо посматривал на Ботинки и всё их крикливое семейство, благосклонно – на Швабру с Веником и уж не жалел добрых слов для Зонтика и его друзей, почти не причинявших ему хлопот. Плащ отличался скрупулезностью и педантичностью, Рюкзак – некоторой расхлябанностью, а Зонтик... Зонтик был просто… хорошо воспитан. Ему нравилось жить со всеми в мире, и если уж он осуждал кого, то исключительно за дело (например, эти Кроссовки), а высказывался резко потому, что жалко смотреть, как они обижают Коврик. 

Да, среди обитателей прихожей Зонтик считался самым смирным и справедливым. Он был хорошего роду-племени, практичной, глубокой тёмно-серой расцветки, с плотной и крепкой ручкой; не привлекал к себе особого внимания, соблюдал приличия, придерживался порядка – да это и лучше, чем протестовать или выражать недовольство по любому поводу. Одно было нехорошо для Зонтика: все знали, что он отличался покладистым характером, и пользовались этим.

Насколько же выгодным оказывался
Зонтик для кого-то: то раскрывался,
то складывался, то раскрывался опять
– делал всё, как полагается, чтобы
оправдать свое предназначение.

Оправдать? Вот с этим можно поспорить, потому что оправдывать свое предназначение можно по-разному. Да и каково это предназначение? Неужели именно и только такое? Но позвольте спросить: каким оно может быть, если лично для себя Зонтику ничего не нужно, кроме не самой скверной погоды и любимого места в прихожей, а всем остальным требуются его исключительные качества, которых у самих не хватает?! Хорошо выполняет свои функции – так вернее сказать. А предназначение… Зонтику было незачем вдаваться в глубокие рассуждения на эту тему; просто он был рад услужить друзьям и помочь остальным. Внутренне он стремился к движению, к чему-то новому и неизвестному. Ведь невозможно всю жизнь оставаться неподвижно-непоколебимым чучелом, как, например, Лосиные Рога, висевшие на стенке прихожей рядом с Ружьём! Да и неинтересно… А само Ружьё, которое сокрушается о том, что давненько не стреляло… Ну-ка, ну-ка... Рога-то ни к кому никогда не подстраивались, но где теперь тот лось? Разве что Ружью кое-что известно… Нет, довольно! Зонтику было совсем не интересно рассуждать о недостатках или проблемах  соседей, а дело было в его мировоззрении: жить только собой, только для себя – скучно!

Так Зонтик и размышлял, никого не посвящая в свои мысли. А иногда с грустью думал о том, что ценят-то его, ценят, а главного не знают: его души... Никому и невдомёк, что она у него есть. Нет, друзья, Плащ и Рюкзак, крепко уважали его и в обиду не давали – вступались горой, особенно когда видели, что Зонтику совсем туго приходится. Всё бы хорошо, но по душам они втроём почти не разговаривали, а Зонтику так хотелось поделиться сокровенным, да боялся, что не поймут. Поэтому стоит ли говорить, как он обрадовался однажды, поймав на себе изучающий взгляд изящной розовой Шляпки – с самого верхнего стеллажа прихожей! Подумал, что это случайно, но она снова взглянула на него и улыбнулась именно ему! У Зонтика дрогнуло сердце: таких сильных чувств он ещё не испытывал… Может, она заметила в нём то сокровенное и важное, что не сумели разглядеть другие? Зонтик предался приятным размышлениям...

О чём он размышлял на этот раз, не догадался никто.

Так уж никто? С того дня Зонтик только и мечтал о том, чтобы милая Шляпка как можно чаще смотрела на него, потом они познакомятся поближе, а когда-нибудь он откроет ей душу, и она её поймет! А вся прихожая оценила ситуацию по-своему, по-житейски, и вскоре заговорили, что Зонтик по уши влюбился – и в кого бы? – в фетровую Шляпку, известную кокетку и балаболку. Зачем ему сие? Ведь давно известно: Шляпка – ветрена, непостоянна, только и знает, что другим голову морочить, считает это «красивой жизнью». Как только потеплело, эту воображалу-Шляпку никаким арканом дома удержать было нельзя: не успеет утром солнышко выглянуть – она тут же и упорхнёт на какие-то пикники и пляжи. И Зонтику ли, такому умному и степенному, связываться с  пустышкой? Подумаешь, улыбнулась ему два раза, а может, вовсе и не ему, а он-то…

Нет, осуждать его незачем, а пожалеть стоило, и вот почему ещё. Всем, абсолютно всем известно, что прошлой весной Шляпка завела близкое знакомство с Шарфиком и Беретом – да-да! – все правильно поняли: одновременно. И чего не завести, когда все трое… Не хочется разбирать «по косточкам» чужое воспитание, но даже Лосиные Рога не удивились, когда они втроём, Шляпка, Шарфик и Берет, перебрались  из-под их опеки на верхнюю полку стеллажа – подальше с глаз.

А уж Лосиным Рогам эта публика хорошо известна!

Ружьё только ухмыльнулось без комментариев: много шума из ничего. Ну, у высокомерного Ружья свои резоны, а остальные переживать за соседей любят. Обе Щётки, Обувная и Одёжная, – не лыком шиты, хотя и не так дружны, но словоохотливы –  догадались сразу же и принялись шушукаться: «Доверчивый и услужливый Зонтик расчувствовался некстати и позволил такой безделушке увлечь себя! Поначалу просто смотрел на неё – ну и пусть бы. Потом несколько раз прогулялся с ней – понять его можно. А дальше – просто с утра до ночи только и делает, что слоняется за ней по пятам. К чему это? Есть же пределы!»

Вот уж воистину: любовь к Шляпке зла…

– Ах, Зонтик! И на кого свои чувства тратит? – морщился Плащ, доверительно беседуя с Рюкзаком и оглядываясь по сторонам, не слышит ли кто. – Сегодня проснулся в полдень, гляжу, на его месте только чехол и остался. Думаю: куда в такую жару понесло? Смотрю, и Шляпки нет, значит, то ли с собой увела, то ли сам за ней увязался.

– Конечно, дружище, так оно и есть, – тяжело задышал Рюкзак, волнуясь и расстегивая верхнюю молнию. Среднее его отделение так и раздувалось от обилия необходимых в быту вещей: мотков проволоки, спичечных коробков, баночек с гвоздями, кусочков резины и кожи, обрезков цветного металла. Все эти предметы были  подобранны недавно по случаю и ожидали дальнейших распоряжений. – Не хочу лезть в чужие дела, от своих пухну, как видишь. Но хозяйство не бросишь, никуда от него не денешься… Да, бедолага наш Зонтик... Уж я сроднился с ним, сроднился настолько, что смотреть на всё это не могу, прямо заплачу. Веришь ли? – все больше расходился сердобольный Рюкзак.

– Да потише ты… – остановил его Плащ. – Я-то верю, а что делать? И я тоже… Каюсь, сначала думал: пусть себе поухаживает за ней. По себе знаю, что слегка увлечься не вредно… – Сам же кинул осторожный взгляд на Одежную Щётку, так и засветившуюся радостью от этого взгляда. Одежную Щётку Плащ привлекал тем, что забот с ним немного, но Плащу она казалась слишком прилипчивой. Он уже имел печальный опыт по части прекрасного пола – иногда вспоминал о строгой и аккуратной Юбочке, за которой пытался ухаживать совсем недавно. И виделись-то всего два раза, десяти слов друг другу не сказали, но... В институте Благородных Юбок узнали об этом, и Юбочке всыпали нагоняй: не тот кавалер! Она дала Плащу отставку, он разобиделся на неё, да об остальных дамах стал подумывать с неприязнью. – И надо же, наш доверчивый Зонтик «вляпался»! Гляди-ка, чехол свой бросил и за «фиговой безделкой» «усвистел»!

– И правда, даже о чехле забыл... Мне-то больше всего обидно потому, что – кто она такая? – не унимался Рюкзак, распираемый изнутри. – О тебе и твоей даме молчу – там случилось по-другому: указание сверху! А тут? Шляпка и Шляпка… Была б стоящая, так никакого чехла не жалко! А то – ветреная болтушка, комедиантка, пустышка недалёкая! Ни в чём не разбирается, всё переводит на шуточки – недаром бантик на боку! А уж этот Шарфик напыщенный, фигляр безмозглый… И Берет брюзгливый, да к тому же облезлый… – Рюкзак высказал всё свое возмущение и, потратив силы, неуклюже оступился, потревожив Коврик. Плащ хотел присесть рядом, но...

– Эй! – вздрогнул Коврик спросонья. – С каких это пор на меня наваливаются какие-то… Ах, это вы, ребятушки? Вздремнул, не ожидал… У вас что-то случилось?

– Прости, старина, – извинился Плащ, оттаскивая за лямку с прохода тяжелый Рюкзак. – Это мы балуемся под настроение.

– Ладно-ладно, я и сам не прочь побаловаться, да приходится перед всеми стелиться. – Коврик  вздрагивал, стряхивая песок в сторону. – Мне не до баловства: скоро жильцы толпой возвращаться станут, хочу поспать пару часиков, пока дают.

Коврик зевнул и снова сладко задремал. Рюкзак долго сопел и возмущался по-тихому, а Плащ помалкивал; он предполагал худшее, но «накаркать» не хотел. Да что «каркать»? И без «карканья» всё прояснилось». Целый день прошёл в ожидании – никогда ещё Зонтик так надолго не отлучался. Ясно, эта безобразница потащила бедолагу в «зону активности»… К вечеру Плащ не выдержал и решил пойти поискать друга, только где?