подобные перелёты каждый день, да и вообще ему наскучило летать на космических кораблях. – Объясни толком, куда мы держим путь, а то невежливо как-то получается по отношению ко мне.
– Ну, прости, если невежливо… – ответил Циркуль спокойно. – Объясняю: мы летим на другую планету, в другое созвездие, боюсь, что эти названия будут новыми для тебя.
– Вот тебе и раз, – огорчился Зонтик. – Перемены в жизни хороши, но не так резко и не до такой же степени!
– Почему ты так думаешь? – остановил его Циркуль. – Погляди на меня: моя жизнь целиком подчинена переменам, и я смирился с ними. Главное, чтобы дело делалось, чтобы получать радость от своей деятельности, а всё остальное…
– Ну, у тебя свои, чисто геометрические расчеты и… какое-то «высшее применение», – догадался Зонтик, – а у меня – свои… неразрешимые проблемы.
– Проблемы, говоришь? – Циркулю совершенно не хотелось, чтобы Зонтик и дальше считал его невежливым и озадаченным только своим собственным или «высшим применением». – Мы с тобой летим как раз туда, где можно сразу сделать два дела: и от своих проблем избавиться, и другим помочь разрешить их проблемы, а проще – в несчастье помочь. Понял?
– Не очень-то, – отвечал Зонтик, поглядывая в иллюминатор. Густота ночи Вселенной надёжно охраняла невидимые тайны Космоса. Почти ничего не просматривалось; звёзды казались мелкими, и лишь вдалеке ясно светилась большая красивая звезда, окруженная туманными облаками…
– Слушай меня, – Циркуль собрался с мыслями и начал объяснения. – Мы летим не куда-нибудь, а ко мне домой, в созвездие Стрекоззан, по направлению к звезде Кулонцу.
– Ты не шутишь? – спросил Зонтик недоверчиво.
– Нисколько, и не перебивай... Я живу на Циркулоне, понимаешь? Циркуллон – так называется наша планета, подходящая для жизни точных, правильных фигур, созданных ими творений и сопутствующих одушевленных предметов. А наше светило – Кулонце: всё равно, что у вас – Солнце. В созвездии Кулонца – четыре планеты (в порядке отдаленности от светила): Окуллон, Баллон, Диколлон и Циркуллон. Для сведения: на Окуллоне жили стеклообразные обитатели, на Баллоне – преимущественно металлообразные, на Диколлоне – в основном жидкостные аборигены.
– Ну и названия у вас! Циркуллон… – натянуто улыбнулся Зонтик, ошарашенный неожиданными сведениями, но уже заинтересовавшийся рассказом Циркуля.
– Хорошее название, – продолжил Циркуль, – соответствует сущности нашей планеты, где жили по ступенчатым законам основополагающего Циркуля. Не стану сейчас излагать тебе эти законы, да ты и не готов к их пониманию. Продолжу историю нашего народа, привыкшего жить в мире и спокойствии. И сколько разумного присутствовало в жизни циркуллян! Они ощущали себя в единстве с природой планеты и внешним миром, миром Космоса, бережно относились к своей планете, были очень чуткими к погоде, уважительны к другим формам жизни, трудолюбивы, добры и милосердны друг к другу. Циркулляне планировали жизнь с учётом состояния определённых фаз дневных и ночных светил, уж не говоря о соблюдении законов развития. Бывали и неприятности, но наши руководители научились правильно относиться к ним, и мы переносили все испытания с малыми потерями… Тебе не скучно? – прервал он рассказ, посматривая на Зонтик: не потянет ли его в сон?
– Нет, что ты, – успокоил его Зонтик. – Так любопытно! Я никогда не слыхивал такого. Диву даюсь... Неужели на других планетах не так, как у нас? Единство, уважение, милосердие... И даже… законы развития…
– Как видишь… – сказал Циркуль. – Наши светлые умы учитывали связь между возмущениями на планете и магнитными бурями на Кулонце: например, умели рассчитывать наперёд многие общественные события, предвидеть неожиданности, научились избегать несчастий.
– Похвально… – протянул Зонтик. – Нам бы так!
– Всем бы так! – размечтался о прошлом Циркуль. – Но нам, смирным и законопослушным циркуллянам, не повезло именно потому, что были добры, отзывчивы на чужие несчастья.
– Совсем как я, – тихонечко пробормотал Зонтик.
– Очень похоже, – улыбнулся Циркуль, обнаруживая свою осведомлённость в личной жизни Зонтика. Сверкнул осями и тут же погрустнел: – Несколько тысячелетий назад на Окуллоне произошла обширная техногенная катастрофа, и лишь часть жителей смогла спастись. Они попросили убежища на нашей планете; мы согласились их приютить. – Циркуль вздохнул с огорчением. – Вот за это и поплатились!
– Как это случилось? – спросил Зонтик, так и не зная, верить или не верить увлекательному рассказу Циркуля.
– Случилось… Вместе с окуллянами к нам пожаловали вражда и самые гнусные пороки. В итоге циркулляне разделились на два лагеря: «Циркачи» и «Окулляне», потом уж «Окулляне» переименовали себя в «Акуллян» – и их акулья натура всё более вылезала наружу. «Циркачи» продолжали жить по старым проверенным законам, а «Акулляне» принялись насаждать свои, пиратские правила (что ухватил – то и твоё, что не досталось – уничтожь!), и этим вызвали гнев Космоса на свою голову, да и на всех нас, живущих в смирном дотоле созвездии Стрекоззан, – Циркуль глубоко вздохнул. – Космос обрушил на наш Циркуллон ураган комет, и от тысячи взрывов планета не просто пострадала, а лишилась большинства форм жизни.
– И как же дальше? – робко спросил Зонтик, так и не сумевший понять, принимать откровения Циркуля за правду или считать досужим вымыслом.
Но и в одном, и в другом случае:
куда же всё-таки они летят?
– А дальше, – продолжал Циркуль, опечаленный прошлыми переживаниями, – уцелел тот, кто сумел заблаговременно удалиться в подземные пещеры. К сожалению, катастрофа почти уничтожила атмосферу Циркуллона, на поверхности планеты жить стало невозможно, и все мы, сторонники «Циркачей», циркули, линейки, блокноты, тетрадки, ластики и карандаши – оказались под землёй.
– А как же «Акулляне»? – спросил Зонтик.
– Эти захватчики и их приспешники успели заблаговременно переместиться на Баллон, и сведения, поступающие оттуда, – самые неутешительные. Раньше-то мы были связаны с Баллоном тесными узами сотрудничества... Хорошо, что Диколлон дал отпор «Акуллянам». – Циркуль вытащил из-под сиденья какую-то карту и развернул её перед Зонтиком. – Видишь, это – подробная карта нашей Галактики; мы уже вошли в зону её влияния. Вот – наше созвездие, вот – планеты, о которых я упоминал, а вот – сам Циркуллон.
Тут до Зонтика по-настоящему дошло, что Циркулю нет смысла говорить неправду; у смирного и непритязательного Зонтика прямо перехватило дух от того, что узнал, а более от того, что увидел на карте звёздного неба. А что он раньше видел и знал? Ну, прихожая, милые или неприятные жильцы, невинные увлечения… шумный квартал, маленький провинциальный городок с окрестностями, откуда до межпланетного аэропорта – как до… Друзья, конечно, замечательные, но что знали и видели они? Хотя и ему самому, и Рюкзаку, и Плащу приходилось много путешествовать, но ведь не на другие же планеты, и тем более, не в другие Галактики!
Вот Шляпка – та вообще… Ах, зачем только вспомнил о ней!
– А как же ты попал к нам, на Землю? – спросил Зонтик, чтобы заглушить проснувшуюся боль памяти, возникшей дорогими образами.
– Очень просто: я прилетел за тобой, – ответил Циркуль, отыскивая на карте Солнце и Землю. – Видишь, куда указывает звездная пыль? – он провел своим тонким остриём вдоль едва заметной размытой линии, соединяющей две дорогих ему планеты несколькими рядами звёзд.
– За мной? – удивился Зонтик, нехотя отвлекаясь от своих земных привязанностей. – Почему именно за мной?
– Пока не могу открыться до конца, но скоро всё узнаешь. А на Землю я попал относительно недавно как посланец Циркуллона. На научном совете «Циркачей» было решено направить десятерых посланцев на десять планет во Вселенной, где нашими учеными были обнаружены приемлемые для нас условия жизни и… всё остальное, например, понимание на уровне разговорной речи. Опережая твои дальнейшие вопросы, замечу, что разговорная речь большинства правильных фигур и одушевлённых предметов мироздания не требует оригинальной расшифровки соседними видами подобных существ независимо от других физических величин – таков порядок вещей во Вселенной. Понял?
– Не очень-то, – растерянно признался окончательно сбитый с толку Зонтик, но махнул спицами и, помолчав, робко продолжил: – Так ты прилетел на Землю и поселился у нас…
– И я поселился в вашем уютном Рюкзаке, не подозревающем ни о чем! – подтвердил Циркуль.
– Но ведь тогда… В то время я выглядел совершенно иначе, и вообще раньше я был другим! – не сдавался Зонтик. – Выходит, ты знал, что я… переменюсь? Быть этого не может...
– Ну, конечно же, может! И, поверь, вычислить это было совсем не сложно, – отвечал Циркуль, озадачивая Зонтик всё больше и больше. – Ты не в состоянии понять всего, потому что на Земле живут и мыслят другими категориями и понятиями, совсем не так, как у нас, несмотря на то, что говорим на родственных языках. Я потом тебе всё объясню – на досуге.
Вон оно что, на Земле живут и думают «не так…» Зонтик почувствовал, что его клонит в сон от размышлений, и не сопротивлялся, уснул быстро. Ему снилось всё подряд, и даже то, что представилось по рассказам Циркуля. Сколько спал, не помнит, но, проснувшись, увидел, что Циркуль тоже крепко спит, и снова заснул. Время словно исчезло за горизонтами пространства или переместилось на другие оси координат. Зонтик этого не знал, но... Циркуль спал с перерывами, контролируя себя. Оба окончательно проснулись, только ощутив перегрузку при подлёте к Циркуллону. Долго же летели! Собрались побеседовать о предстоящем, но тут прозвенели часы, висевшие в салоне корабля. Корабль вздрогнул, как живой...
– Всё, мы – у цели, – догадался Циркуль.
– Внимание! Полная готовность! Слушать мою команду: пора пересаживаться в катапульту! – отчеканил уже знакомый голос невидимого командира корабля.
Тройные ремни отстегнулись сами собой, затем что-то вытолкнуло путешественников из кресел, перекинуло на транспортёр, свистящей лентой ползущий вдоль узкого прохода – и вот они уже у дверей в конце салона. Двери моментально распахнулись, и уже знакомая неведомая сила, не проявляющая себя без причины, протолкнула их в узкую камеру, затем плотно обхватила широкими ремнями, прижав к мягким креслам. Зонтик не успевал удивляться происходящему.
– Осторожно, не двигаться до приземления, – предупредил всё тот же командирский голос. – Желаю мягкой посадки!
…Ракета осталась на расчётной орбите, а камера-катапульта отделилась от неё и приземлилась на поверхность неведомой Зонтику планеты не столько резко, сколько неудобно. Оказалось, трудно выбираться: дверцы не раскрылись до конца, упершись в кусок скалы, нависшей над пустынным пространством. Первым вылез более вёрткий Циркуль, а за ним показался Зонтик, расправляя смятые складки и проверяя, цела ли гнутая ручка, гордость дизайнера, некогда разрабатывавшего внешний облик Зонтика. Правда, расцветку он подобрал другую…
«Что за глупость лезет из моих спиц?» – подумал Зонтик, отряхиваясь и озираясь вокруг. Да, Циркуль не соврал: серые
