звавшемся Маттео Бергони. Означенный Бергони добывал пропитание своей многочисленной семье работой таксиста. Его допотопный «Феррари» некогда, безусловно, представлял определенную ценность, но время не щадит не только людей. По всем признакам, драндулету самое время отправляться на свалку, но среди многочисленных туристов, особенно богатых американцев, находилось немало таких, кто готов был рискнуть жизнью, испытывая незабываемое чувство расставания с нею, когда, летящий со скоростью сто миль в час над пропастью во ржи, автомобиль оказывался без руля и ветрил, поскольку именно в этот момент беспечный водила оборачивался к ним, дыбы обратить внимание на мелькающие перед их глазами красоты. Так что, возвращаясь целыми и невредимыми, они, дрожащими от счастья руками, выкладывали суммы, которые обеспечивали семье вполне комфортное прозябание в длинном, как зимняя ночь, межсезонье.
Именно из-за своей бедности Маттео не смог дать Сильвано, старшему из пяти детей, настоящего образования, ограничившись начальным. Но, как уже было сказано, не это обстоятельство омрачало молодое чело. У молодости свои заботы, ничего общего не имеющие с будущим, поскольку полностью сосредоточены на настоящем. Он был влюблен и любим самой красивой, по общему мнению, девушкой в городе Агнесс Бульоне, отец которой известный адвокат готовил для дочери блестящую партию, вовсе не имея при этом в виду бедняка Сильвано.
Но именно его избрало сердце Агнесс. Возможно, не будь строгих отцовских запретов, девушку, в конце концов, удалось бы убедить в том, что очевидно всякому здравомыслящему человеку: красота, не подкреплённая счётом в банке и общественным положением, не может претендовать не только на родство с семейством Бульоне, а даже на знакомство с ним. Но гордость, столкнувшись с гордостью, высекла искры, из которых разгорелся любовный пожар.
Встречи тайком, с оглядкой, отнюдь не способствовали огнетушению. Они любили друг друга впопыхах, и тот, кто испытал, что это такое, поймет меня без слов, а не испытавшим никакие слова не покажутся убедительными. И потому все, что будет рассказано дальше, не для их ушей.
Однажды вечером, дабы избежать бдительного ока отца и знакомых девушки, влюбленные наняли гондолу, якобы для того, чтобы полюбоваться вечерней Венецией. В описанное нами время это было в порядке вещей, и у гондольера не могло возникнуть никаких подозрений, а если бы и возникли, ничего, кроме улыбки, не вызвали. У одного из мостов парочка попросила его остановиться и обождать, пока прогуляются. Найдя, как им показалось, укромное местечко, они, по обыкновению, торопливо отдались друг другу, а когда приступ страсти прошел, девушке вдруг показалось, что любезник превысил свои полномочия, щедро отпущенные возлюбленной, оказавшись не столь осторожным, как о том было оговорено.
В сущности, беспокойство девушки было не первым, и, предположительно, не последним, ибо неосторожность, порождённая страстью, всегда найдёт адвоката в сердце любящей. Но в этот раз её озабоченность выглядела серьёзнее обычного, и, при всём своём легкомыслии, Сильвано сообразил, что риски, хотя и сладостные, могут оказаться печальными по последствиям. Воодушевлённый, невесть откуда взявшейся призрачной надеждой, Сильвано твердо пообещал, что найдет такое место, которое будет служить их любви надежным пристанищем и, значит, позволит избегнуть последствий, кажущихся для некоторых мнительных особ роковыми.
В тот момент он сам верил сказанному, но когда дошло до выполнения обещанного, понял, что сдержать слово мужчины будет не так легко, если вообще возможно. Ведь он не мог пригласить любимую даже в гости. Преисполненный отчаянием, и, не найдя ничего лучшего, решился поделиться с Андреоло, мучившими его сомнениями. Друг, если не поможет, то хотя бы посочувствует.
Андреоло представлял собой полную противоположность Сильвано. Будучи сыном коммерсанта, имел такое же представление о бедности, как бедность о богатстве. Он понимал положение друга, но оно служило лишь поводом для шуток, впрочем, вполне безобидных. Зато в главном своём интересе, полностью зависел от бедняка Сильвано, на красоту которого девушки сбегались стаями, и те, кому не повезло, обращали внимание на Андреоло. Он был некрасив, и девушки, даже печалясь об утраченном, не особенно его жаловали. Если они шли ему навстречу, то не потому, что видели в нем любовника, а только будущего мужа. В его не полных восемнадцать лет, отец дважды откупал сына от настойчивых притязаний родителей совращенных девиц, относясь к этому, не сказать благосклонно, но с пониманием. «В его возрасте я был не лучше», – объяснял он свою терпимость. Но сыну грозил взглядом и пальцем, отсчитывая требуемую сумму.
– Не зарывайся, мой мальчик, - наставлял он взбалмошного юнца. – Лучше одна с толком, чем десяток для счёта. – Но, поглядев на его физиономию, явно сосредоточенную на новых приключениях, грустно добавил: – Вряд ли тебе пригодятся мои афоризмы.
Выслушав жалобы друга, хитрован Андреоло, не устающий печалиться, что Агнесс досталась не тому, кому следует, смекнул, что удача сама плывёт ему в руки. Но, умело скрывая чувства за показным благодушием, прикинулся, что в желании оказать другу посильную помощь, видит главную свою цель. Он забросал Сильвано советами, одно нелепее другого, одним из которых тот воспользовался, отослав отца, в качестве свата, на переговоры к адвокату Бульони. Только отчаянием Сильвано можно объяснить принятое им решение.
У работяги Бергони голова закружилась от одной возможности оказаться в доме, представлявшимся ему неприступной крепостью. И что, при везении, его сын будет жить в ней, а он, наконец, купит новое авто. Прихватив бутылку самого лучшего, по его представлениям, вина, отправился на поиски, мнившемуся ему эльдорадо.
Но адвокат Клаудио Бульоне, хотя и любил всякого рода подношения, не подался столь дешевому соблазну.
– Размечтались! – кричал адвокат вслед, стремительно уносящему ноги, таксисту. – Узрели лакомый кусочек в лице моей дорогой, в полном смысле слова, дочурки и решили его обглодать. Хитро задумано, да на дурака рассчитано. На базаре житейской суеты продам её с тысячекратной выгодой, тогда, как этот старый сводник и его сопливый красавчик-сынок, ничего, кроме ржавого корыта, именуемого такси, предложить не могут.
И расстроенный Сильвано, раз за разом, возвращался к душеспасительным беседам с коварным советчиком, тайно над ним издевавшимся. Таким, скажем прямо, несколько подловатым образом, Андреоло закалял свою совесть.
– Не представляю, чем бы я мог тебе помочь, – притворяясь озабоченным, рассуждал Андреоло. – Может, на первых порах, пока созреет какая-нибудь стоящая идея, вы могли бы встречаться в гостинице, разумеется, не в самом городе, где каждая собака вас знает, а где-нибудь поблизости?
Но Сильвано напрочь отверг неподобающее предложение, заявив, что Агнесс — девушка честная и такое предложение, оскорбит ее в самых лучших чувствах. Скажу больше, добавил Сильвано, если бы такая мысль исходила от Агнесс, что невозможно, и я это высказываю как предположение, я бы сам от нее отказался.
– От кого: от Агнесс или от мысли? – едва не выдал себя Андреоло. Но Сильвано, далёкий от психологических изысков, ответил:
– Если бы она настаивала, то и от неё.
И тогда Андреоло, преподнес, совсем было отчаявшемуся другу, сюрприз.
/ продолжение следует /
Борис Иоселевич
/ продолжение следует /
