Безликий

немного удивляло и вызывало недоумение, но, когда, с лёгкостью проходя сквозь стены, его дух всё отчётливее стал осознавать неизбежность произошедшего, он попытался вернуться домой к Эмме. Его жена спала, и, как бы ни пытался разбудить её Суровый Том, в ту ночь у него ничего не вышло.
Утром в углу амбара нашли изуродованное тело Томаса Рольфа.

Пять лет спустя…
Городок Тэфтон на юге страны стал славиться своим призраком буквально недавно – год-два назад, не больше. Местные острословы прозвали призрачное существо Безликим, потому что его лицо в лунном свете выглядело как страшное месиво из ошмётков кожи, сломанного носа и громадных вмятин в виде подков на месте глазниц. Незваный гость появлялся только в ночь перед Днём всех святых в октябре. И он стал настоящим бедствием городка Тэфтон. Безликий пугал горожан, разбивал тыквы, портил урожай. Пришлось организовать караульные шествия по городу с факелами, вооружившись вилами и топорами, с твёрдым намерением спугнуть столь незваного гостя. Но к утру, несмотря на все меры предосторожности, тыквы были поколоты. И никто не мог с этим ничего поделать. А когда шумная толпа караульных натыкалась на призрака, честно сказать, люди впадали в дикий страх, а он становился невидимым, при этом он с ещё большей яростью разбивал тыквы. Со временем горожане приноровились накануне Дня всех святых быстро распродавать весь выращенный ими урожай. В противном случае на следующее утро он в разбитом виде шёл на корм скотине. Овцы, свиньи и коровы, хоть и не понимали всей сути происходящего, всегда радовались неожиданному пиршеству, что устраивали им хозяева после Дня всех святых.
И так было, пока одному из старожилов города не приснился сон. В нём умерший родственник велел расставить вокруг амбара лампады с церковными свечами. И по какой-то неведомой причине Безликий призрак не смог причинить вреда урожаю старожила. Эта спасительная придумка уже на следующий праздник прижилась в каждом дворе городка Тэфтон. А потом даже появилась традиция зажигать накануне Дня всех святых на всю ночь фонари. Никто не хотел лишаться урожая.
– Ты проверил лампады? – подойдя к мужу, спросила Мария Тулк.
– Проверил, но там такой ветер, как бы не пришлось всю ночь караулить огонь, – безрадостно заметил добряк Рон и, надев куртку, направился к выходу.
– Жалко будет урожай, – говорила ему вслед жена, – он хоть и хуже прошлогоднего, а всё равно жалко.
– Чёртов Безликий! – выругался Рон, выйдя во двор. – Столько хлопот из-за него.
Ночка предстояла беспокойная. То и дело поддувал холодный северный ветер, опутав всё небо грозовыми тучами. В ту ночь почти весь городок не спал, люди то и дело проверяли – не потухли ли их церковные свечи в амбарах. А ветер и непогода словно нарочно становились всё страшней и страшней. Как только стало понятным, что муж Марии останется караулить собранный урожай до рассвета, она, накинув шерстяную шаль, спустилась в погреб. Там было сыро и неуютно в полночь, повсюду слышалось шорканье недовольных присутствием человека крыс. Мария поставила масляную лампу на стол и, отодвинув одну из бочек с соленьями, приоткрыла тайник. Слегка дрожавшими руками она достала завёрнутую в бязь высушенную мумию младенца и отломила часть плеча.
– Апчхи! – неожиданным чихом она затушила лампу. – Чёртов холодный ветер, не хватало мне только захворать, – в кромешной темноте выругалась Мария, пытаясь на ощупь найти лампу.
Стало непроглядно темно, Мария закрыла и открыла глаза, но ничего не изменилось: абсолютно чёрный мрак подвала, усилившийся шорох крысиных лапок и жуткие завывания ночного ветра где-то там, наверху. С каждой секундой это место становилось неумолимо жутким. При очередном взмахе руки она дотронулась до ещё горячего основания масляной лампы и, мысленно обрадовавшись находке, попыталась по памяти подняться обратно в дом. В комнате умиротворённо потрескивал камин, и, подпалив фитиль свечи, Мария снова спустилась в подвал с твёрдым намерением завершить своё тёмное дело.
Часть высушенной мумии была истолчена в пыль. Придерживаясь старинного рецепта на глиняной дощечке, женщина добавила полбутылки вина в миску с прахом мумии. И, размешивая в кашицу загадочное зелье, шептала над ним непонятные слова, иногда поглядывая на старинный рецепт. Когда тёмно-бордовое месиво было готово, Мария Тулк, взяв в руку нож, с силой сжала его лезвие, и в миску покапала кровь. Все части ритуала были выполнены.
Перевязав руку и перелив жидкость в сосуд, она поспешила покинуть погреб.
– Так вот в чём был твой секрет, Мария Тулк, – прошептал Безликий в темноте, когда женщина закрыла лаз в погреб. – Теперь ты никого не сможешь обмануть! – решительно произнёс призрак и с силой наступил на спрятанную мумию и глиняную дощечку в тайнике. Высушенное детское тело затрещало, а дощечка лопнула под ногой призрака, но Безликому было мало поломать содержимое тайника. Он успокоился, когда всё превратил в пыль. И, довольный своим поступком, растворился в темноте погреба.
С первыми лучами солнца холодный северный ветер очистил небо, принеся багряное утро в Тэфтон. Мария вышла во двор. В её перевязанной руке была глиняная чашка с тёмно-бордовой жидкостью, она то и дело окунала руку в таинственное зелье и каждый раз одним сильным движением окропляла вспаханную под зиму землю. Вычерпав всё содержимое чашки, Мария, озираясь по сторонам, поспешила в амбар к мужу. Добряк Рон в аккурат убирал свечи, радуясь сохранённому урожаю.
– Ты поранила руку?
– Хотела завтрак приготовить. Ничего страшного, к новому Дню всех святых заживёт.
– Эх, Мария, Мария, ты такая невезучая, – обняв жену, подметил Добряк Рон.
– Неправда, – улыбнулась она, дотронувшись до живота.
– Правда получилось?
– В этот раз тяжелее ложки ничего не буду подымать.
– Я сам не позволю тебе работать! – уверенно заявил Добряк Рон. – Пошли в дом. Надо себя беречь, моя родная. Надо себя беречь.