воды полилась за борт. Вода под двигателем стала заметно убывать. Пока Михаил настраивал насос, электромеханики измеряли сопротивление изоляции ГЭУ от ГРЩ. К большому облегчению всей машинной команды, сопротивление изоляции не упало, но требовалось вскрыть смотровые окна ГЭУ, чтобы убедиться в отсутствии влаги в корпусе двигателя. Вскоре уровень воды понизился настолько, что нижняя часть ГЭУ оказалась над ее поверхностью в десяти сантиметрах, и Михаил стал вскрывать смотровые окна, и тщательно осматривать внутреннюю поверхность двигателя. Внутри двигатель сверкал темно-красными поверхностями, которые были совершенно сухими.
Прибежал моторист, и сказал, что погружной насос остановился.
-Иди пока доложи старшему механику, а я закрою окна, потом займусь насосом. – Сказал Миша.
Старший механик спустился в машину, и спросил Стрельцова, что с насосом.
-Виталий Иванович, боюсь оставлять смотровые окна открытыми, вдруг водой плеснет, нас ведь покачивает. Сейчас закрою, и разберусь.
-Внутри нет воды?
-Вот кусок сухой ветоши, которой я протер нижнюю поверхность двигателя, куда сумел достать. Как видите, совершенно сухая.
-Хорошо. А вы не стойте, - обратился он к мотористам, - берите ведра, и черпайте воду, все быстрее будет.
Миша автоматически произвел подсчет, и про себя усмехнулся: за час вдвоем они едва ли вычерпают тонну, а в помещении воды еще, по меньшей мере, тонн двенадцать.
Оказалось, что насос работает, но во всасывающие отверстия попал воздух, поскольку они осушились. Он выключил насос, протолкнул его на самое дно колодца, и шланг снова наполнился водой.
-Бросайте ведра, все в порядке.
Один из мотористов поставил ведро, и полез за сигаретами, второй молча продолжал носить воду на палубу.
-Андрей, ты увлекся. Насос откатает воду через десять минут, а тебе пришлось бы носить ее ведром сорок часов подряд.
-Стармех же сказал носить – невозмутимо ответил Андрей, деловито зачерпывая очередное ведро.
Когда «Алмаз» проходил японский остров Кюсю, судно встретило надвигающееся с юга лето. Эта явление было так явственно, что действительно напоминало встречу. Еще вчера на палубе было зябко и неуютно, а утром волна теплого воздуха просушила палубу и такелаж, приветливое солнце звало моряков на палубу, а яркая сине-зеленая вода за бортом приглашала искупаться.
Стрельцов отправился к старшему помощнику за разрешением построить бассейн на корме.
-Зачем нам бассейн? – Удивился старпом. - Настроим пожарный шланг, и будем купаться.
Однако на второй день стало жарко не только в каютах, но и на палубе. Старпом сам подошел к Михаилу.
-Пожалуй, ты был прав. Давай прикинем, как нам его разместить.
Брезентовый бассейн на судне в теплых широтах – всегда веселый источник удовольствий для моряков, особенно когда в бассейне оказываются судовые женщины. Их было четверо на «Алмазе», и любовников среди членов экипажа у них не было. Особенно хороши были буфетчица и дневальная, и это стало очевидно всем, когда они появились на палубе в купальниках. Они весело постреливали глазками, повышая настроение морякам. Немало взглядов досталось и Михаилу, и он с удовлетворением подумал, что шансы у него, пожалуй, что и есть. Дальше легкого флирта он не пошел, и при этом с фальшивым сожалением думал о том, что его хваленая верность на самом деле блеф перед самим собой. И если бы обстоятельства сложились благоприятно, или, черт возьми, неблагоприятно (какое же слово больше подходит к этой ситуации?), как тогда с Виолеттой, то мало шансов, что он бы устоял.
Тем не менее, предпринимать он ничего не собирался, хотя шансы имел, и это вскоре подтвердилось. Однажды после вечернего чая двое матросов затеяли борьбу на руках, то, что американцы называют словом «армрестлинг». Победитель с вызовом посмотрел на Михаила, и сказал:
-Давай, Миша, с тобой.
Никаких причин отказываться у Миши не было, тем более что за схваткой наблюдала дневальная Наташа.
К собственному удивлению, Мише удалось положить руку противника довольно легко.
-У меня правая устала еще раньше, давай левой, - предложил противник.
Однако и левую руку Миша положил так же успешно.
В столовой был еще один матрос, которого звали Дима. Дима недавно вернулся из армии, он серьезно занимался спортом, был штангистом, и ежедневно таскал судовую штангу. И хоть был он почти на голову ниже Михаила, в плечах был едва ли не вдвое шире, с хорошо развитой мускулатурой.
-А ну, давай-ка со мной, - сказал Дима.
Миша выразительно посмотрел на его плечи, и со вздохом предложил свою руку. Дима плавно надавил, и у Миши на лбу вздулись вены. Однако он выдержал первую атаку. Дима сделал рывок, руки качнулись, и остались в вертикальном положении. Миша посмотрел в лицо противника, и выдавил:
-Блефуешь, Дима.
Дима снова сделал рывок, и снова руки остались в исходном положении. Миша почувствовал, что начинает задыхаться от напряжения, и сам сделал рывок, вкладывая всю силу, и тоже безрезультатно.
-Дима, это похоже на ничью, - сказал один из зрителей, - Миша уже пыхтит как паровоз, потому что курящий, а силы равны.
-Согласен, - сказал Дима.
Они расцепили руки, Миша поднял глаза, и заметил напряженный взгляд Наташи. Она состроила одобрительную гримаску, а Миша сказал:
-Теперь, парни, несите Стрельцова в лазарет. Наташа, будешь лечить мои переломанные кости?
При выходе «Алмаза» из порта произошла одна заминка. Инспектор портнадзора потребовал продемонстрировать работу тифона. Как назло, судовой тифон издал лишь слабое шипение. Инспектор заявил, что без исправного тифона судно в рейс не выпустит, сел на катер, и был таков. Капитан Романьков договорился с руководством, что для «Алмаза» снимут тифон с дока на ПСРЗ. Вся операция заняла каких-нибудь два часа, тифон погрузили на судно, сообщили об этом в портнадзор, и добро на выход было получено. Тифон находился в трюме, и когда однажды на переходе матросы открыли трюм для проветривания, Миша решил испытать этот тифон. Он не нуждался в сжатом воздухе, требовалось лишь подать питание на встроенный компрессор. Миша деловито подключил провода, спустился в трюм, и включил пускатель устройства, призванного предупреждать встречные суда о своем присутствии за много миль. У него возникло впечатление, что внутри у него взорвалась бомба. В замкнутом пространстве трюма прозвучал басовый вибрирующий звук такой силы, что Миша едва не потерял сознание. Все его тело колебалось в унисон с мощной металлической мембраной в недрах тифона, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, как прекратить эту пытку. Тифон замолчал, но теперь его вид внушал инстинктивный страх, как будто действительно превратился в ужасное мифическое животное, от которого произошло его название. Миша проворно выскочил из трюма, и увидел на шлюпочной палубе озабоченного вахтенного штурмана, который пристально всматривался в горизонт.
-Это я тифон проверял, - пролепетал Миша, продолжая вибрировать с заданной частотой.
-Предупреждать нужно, - успокоился встревоженный штурман. – Голос-то незнакомый, я бегаю, ищу судно, с которым мы вроде бы сближаемся, а это Миша шалит.
На всех судах имелись узкопленочные киноаппараты, а должность штатного киномеханика по традиции принадлежала судовому электрику. За это полагалась небольшая доплата, хотя фильмы обычно крутили все, кому не лень. Смотреть кинофильмы в столовой команды стало жарко, и Миша решил крутить их на кормовой палубе. Киноаппарат он надежно закрепил на кормовом швартовом шпиле, экран повесил на мощных буксировочных кнехтах, матросы изготовили несколько скамеек, и теперь по вечерам весь экипаж с удовольствием и в полном комфорте дымил сигаретами, и смотрел выученные наизусть фильмы.
На «Алмазе» был штатный кондиционер, который не включали, вероятно, со времени перегона судна на Дальний Восток. Теперь он был бы очень кстати. Механики попытались его запустить, однако холода он не производил. Кондиционером занялся механик-наставник из пароходства, который находился на судне в этом рейсе. Он провозился с ним три дня, но добиться полной мощности от кондиционера ему так и не удалось. Из вентиляционных сопел в каютах шел воздух почти такой же температуры, какая была за бортом. Каюта Михаила находилась над машинным отделением, в котором жара достигала 70 градусов, и палуба была всегда горячей. Спать, обливаясь потом, было очень не комфортно, и Миша решил оборудовать себе ложе в спасательной шлюпке, поскольку на открытой палубе была вероятность попасть под дождь, который часто шел по ночам. Он перенес в бот свою постель, натянул шкертики, с помощью которых можно было открывать и закрывать круглые носовой и кормовой люки, не вставая с постели. Встречный ветерок продувал бот насквозь, если люки были открыты, и иногда Мише бывало даже холодно под утро, поэтому дистанционное управление люками было очень удобно. Еще он протянул в бот кабель, и повесил маленькую лампочку, чтобы можно было читать перед сном, как он обычно всегда делал.
Переход подходил к концу, и однажды утром судно вошло в устье реки Сайгон. Это была большая река с желтоватой водой. На борт поднялся маленький сухой вьетнамец-лоцман, который уверенно вел судно по извилистому фарватеру добрых шесть часов. На ближнем берегу стояли деревни и отдельные хижины, хорошо были видны их жители, которые приветствовали экипаж. Наконец показался город. Сайгон была рекой большой и полноводной, и до противоположного берега была добрая миля.
«Алмаз» пришвартовали к плавучему причалу, на борт поднялись представители местных властей, и полицейские с огромными кобурами на щуплых маленьких телах. Один из них поселился на судне, хотя в судовую жизнь не вмешивался.
Огромный док, который предстояло буксировать, находился где-то в устье реки, а океанский красавец-буксир «Барс» стоял у соседнего причала. Моряки двух судов быстро познакомились, ходили в гости, в основном на «Барс», в помещениях которого стояла приятная прохлада. В первый же день коллеги рекомендовали экипажу «Алмаза» поменять капроновые швартовые канаты на стальные тросы, поскольку капрон пользуется во Вьетнаме большим спросом, и по ночам аборигены обрезают швартовые концы, рискуя жизнью. «Рискуя жизнью» в полном смысле слова, впоследствии полицейский, который жил на судне, невозмутимо сообщил, что если обнаружит попытку воровства судового имущества местными жителями, будет стрелять на поражение. И глядя на его невозмутимое лицо, никто из моряков не усомнился в этом.
Ежедневно по утрам к судну подходили лодки с целыми семьями, которые были готовы взять все, что им предлагали: конфеты, печенье, чай, мыло, старую робу, буквально все. Когда поток подарков стал иссякать, аборигены предложили торговлю. Они привозили местные лекарства, сушеный Женьшень, изделия из керамики, фрукты, и прочее. Взамен просили сигареты, которые, как выяснилось, приравнивались к денежным купюрам.
Вьетнамцы в лодках вызывали симпатию у всех моряков. Они были смешливые, общительные, и довольно симпатичные. Их разговор очень напоминал птичий щебет, тонкие голоса не умолкали ни на минуту. Большой интерес вызывал способ управления лодками. У
