Караван

областью и городом, вдруг оказались никем. Коммунисты были в шоке. Однако шок постепенно проходил. Не все было потеряно. Компартии не существовало официально, но все руководящие посты в правительстве, в исполкомах областей и городов, на предприятиях, были в руках коммунистов, сохранились личные связи. Это была большая сила. Политическая элита быстро оправилась от потрясения и сумела добиться союза с новым российским руководством.
Кулагин понял, что теперь никому нет дела до таких незначительных людей, как он, и рассчитывать нужно лишь на себя. Было ясно, что коммунистический режим закончился, и страна пойдет по капиталистическому пути, а значит, нужно воспользоваться моментом и любым способом добыть капитал. Но он ничем конкретным не руководил, а значит, ничего не мог продать, украсть или присвоить. Руководство пароходства уже вовсю распродавало по бросовым ценам суда за границу, стараясь под шумок набить карманы. Петру Николаевичу продать было нечего. Нужно было срочно что-то придумать. Вспомнился процветающий Улаф Хансон со своим флотом.
Два года назад в торговом порту проводились дноуглубительные работы. Работу выполнял земкараван Балтийского Технического флота «Александр Губанов». Из-за недостатка средств работы пришлось приостановить и договор расторгнуть.
«Интересно, - думал Кулагин,- где сейчас этот караван и чем занимается. В городе навряд ли найдется предприятие, у которого хватило бы сейчас средств на оплату его услуг. А вернуть караван на Балтику, – для этого тоже нужны очень большие деньги. Скорее всего, он стоит в отстое где-нибудь в бухте. Нужно это выяснить. Вот если бы перегнать его куда-нибудь в Китай и продать, но как это сделать? Наверно Хансон мог бы подсказать дельную мысль, хотя по телефону обсуждать такую тему опасно, пожалуй.
Прежде чем советоваться с Хансоном, Кулагин решил узнать о караване как можно больше. Используя старые знакомства, ему удалось кое-что выяснить. БТФ находился на грани банкротства и содержать свой флот уже не мог. В России никто не мог оплачивать его услуги, и все работы свернули. За границей у БТФ был единственный заказчик в Ростоке, где работал один земкараван. Камчатский караван брошен на произвол судьбы. Из восьмидесяти четырех членов экипажа осталось всего семнадцать человек на пять судов, остальные моряки уехали домой.  Оставшиеся люди зарплату не получают уже три месяца.
Кулагин связался с норвежцем и рассказал ему все, что удалось узнать. Хансон почувствовал запах больших денег. Финансовая западня, в которую попал Балттехфлот со своими могучими земкараванами, давала ему реальный шанс воспользоваться ситуацией и, почти без усилий, заработать немалые деньги, не забывая при этом интересы своего друга Питера. Друзья договорились встретиться в Москве и все конкретно обсудить, а пока Петру Николаевичу нужно было создать посредническую контору на Камчатке, постараться получить согласие руководства БТФ на посреднические услуги, и согласие получить кредит на содержание каравана.
Кулагин поехал в Санкт-Петербург, в управление БТФ. Руководство Балттехфлота едва ли не обрадовалось неожиданному предложению Кулагина, и было очень сговорчиво. Официальным фрахтователем земкаравана был Камчатморгидрострой, получить долги с которого начальник БТФ уже не рассчитывал, поэтому Кулагин легко убедил начальника расторгнуть контракт с Камчатморгидростроем и получил гарантии на передачу права управлением, содержанием и снабжением каравана , а также на поиски подрядчика.
Улаф Хансон не подозревал, что его русский друг Питер готов, не задумываясь, угнать земкараван за границу, и продать его за любую цену, которую ему предложат. Он был уверен, что его задача в этом проекте – найти выгодный контракт. Этими поисками он и занялся. Он хотел найти работу для каравана где-нибудь в Юго-Восточной Азии, чтобы уменьшить затраты на морской переход. Однако ближе Сингапура ничего найти не удалось. Впрочем, и в богатом Сингапуре найти выгодный контракт было очень сложно: рядом были огромные Индонезия, Малайзия, Таиланд и конкурировать с ними было очень трудно. И тогда у Хансона возникла идея. Он договорился о личной встрече с крупным сингапурским магнатом китайского происхождения.
Хо Ляо Чин никакого отношения к флоту и к строительству гидросооружений не имел, однако предложение Хансона его заинтересовало. Суть его была в том, что Хо Ляо Чин, не неся никаких затрат, ищет для земкаравана работу, и если находит ее, то получает 5% от будущей прибыли.
На встречу в Москве Кулагин и Хансон прибыли с реальными результатами и в прекрасном расположении духа. Они хорошо отметили встречу и наметили дальнейшие шаги.
Вернувшись на Камчатку, Кулагин зарегистрировал частную посредническую фирму, получил от БТФ генеральную доверенность на право управления, содержания и снабжения каравана и согласие  Балттехфлота  выступить  залогодателем при получении банковского кредита. После этого от Хансона пришел проект контракта судовладельца Хансона и фирмы «ОКТЭС» на проведение дноуглубительных работ в акваториях о. Сингапур. После некоторых доработок и уточнений контракт был подписан в Санкт-Петербурге тремя сторонами.

Арнольд Зарубин получил свое звучное имя от, вероятно  очень дальновидных родителей, которые попытались хоть таким образом уравновесить личность своего отпрыска.
Арнольд был гораздо ниже среднего роста, с большим, совершенно лысым черепом, толстым, почти круглым туловищем, но при этом он с первого взгляда вызывал у людей симпатию, которая при дальнейшем общении только крепла. Он был чрезвычайно подвижен и всегда озабочен, но его озабоченное выражение лица было только маской, которую он часто, охотно и внезапно сбрасывал, чтобы расхохотаться высоким заразительным смехом. В разговоре любил ввернуть смешное словечко, которое нередко поворачивало весь ход беседы в веселое русло. Знал уйму анекдотов и умел их рассказывать. При знакомстве он представлялся веско и значительно: «Арнольд Зарубин», так, вероятно, должен представляться его знаменитый тезка из Голливуда, однако Зарубин после этого весело хохотал, видимо подчеркивая несоответствие имени и внешности. Однако, у Арнольда были и другие лица: он умел быть галантным и обходительным, и выглядел весьма импозантно, если выбирался в театр или ресторан – иногда ему приходила в голову счастливая мысль сбросить надоевшие рога и пуститься в разгул. Его внешность отнюдь не отпугивала женщин, он легко находил с ними общий язык, легко их добивался и легко расставался с ними. Вероятно, в наказание за такое легкомыслие, судьба послала ему в жены женщину без фигуры, без лица и без интеллекта, но зато с хорошим аппетитом к свежим впечатлениям. И вот от этой женщины Зарубин уйти не мог, хотя и пытался. Чтобы хоть как-то сдержать бурный рост своих рогов, Арнольд ушел с большого флота и полтора года работал сменным механиком на портовом буксире. Последнее время жизнь стала трудной и требовала все больше средств, а добывать эти средства становилось все сложнее. Просидев три месяца без зарплаты, Арнольд решил, что буксир семью не прокормит, и нужно что-то предпринимать. В тот же вечер судьба предоставила ему нужную информацию. Знакомый старпом зашел к нему на чай с бутылкой водки и поведал Арнольду, что вчера был принят на земкараван «Александр Губанов» вторым штурманом, и что земкараван в составе пяти судов готовится к переходу в Сингапур, и сейчас срочно набирают экипажи.
Медлить Зарубин не стал, на второй день он отправился на земкараван, и через два дня занял вакансию второго механика на одной из шаланд каравана.

            Вернувшись на Камчатку, Кулагин впервые посетил караван. Начальник земкаравана Валерий Григорьевич Сорокин был удивлен и обрадован тем, что судьба каравана и его собственная, наконец, проясняется и сулит приятные и выгодные перспективы. Тем не менее, он послал запрос в Балттехфлот с просьбой подтвердить полномочия Кулагина. И когда ответ рассеял его сомнения, с усердием принялся за работу. Кулагин получил кредит, и небольшая струйка денег потекла в караван. Была частично выплачена зарплата, закуплены продукты и некоторое снабжение.
Валерий Григорьевич Сорокин отработал в БТФ больше тридцати лет. Начинал третьим помощником, долго был капитаном, и вот уже шестой год возглавлял караван. Его внешность не располагала собеседника к фамильярности. Он был высок, подтянут, всегда серьезен. Сквозь смуглую кожу проступала бледность, и лицо никогда не розовело. Растительности на голове почти не осталось, но при взгляде на него, казалось, что будь у него волосы, они бы только мешали. Из глубоких глазных впадин сверкали черные глаза, вот они то и дисциплинировали собеседника. Казалось, что эти глаза способны мыслить самостоятельно, без участия мозга.
Сорокин хорошо знал людей и всегда верно оценивал их с первого взгляда. Экипажи на свой караван он формировал лично, а сейчас у него была возможность выбора, поскольку желающих попасть в караван было достаточно: многие моряки и рыбаки в этот трудный период остались без работы или не получали зарплату.
Иногда с высокого мостика «Александра Губанова» Сорокин наблюдал за работой палубных команд во время подготовки к рейсу и был приятно удивлен хорошей подготовкой камчатских матросов. Не каждый матрос БТФ умел заплетать капроновые и, тем более, стальные тросы. Местные же делали это, не глядя, и было очевидно, что они знают, что им делать без всяких подсказок.
По грамотным, толковым рапортам и докладным запискам он сделал вывод, что механики на шаландах, которые все были местные, тоже прекрасные специалисты.

Шаланда, на которую попал Арнольд Зарубин, называлась «Амгунь». Караван состоял из пяти судов: головное судно «Александр Губанов», шаланды «Амгунь», «Олекма» и «Кама», а также рабочий буксир «Эллипс». Старший механик на «Каме» работал в БТФ, поэтому хорошо знал специфику работы земкаравана, и однажды в разговоре с Арнольдом все толково ему объяснил. Головное судно имело на борту транспортер длиной около пятидесяти метров, на котором крепились массивные металлические ковши. В нужном квадрате судно раскреплялось с помощью четырех якорей, которые отвозил в нужные точки буксир «Эллипс», транспортер опускался до грунта и черпал его своими ковшами, подтягиваясь на якорях. Грунт вываливался на лоток, а с лотка поступал в трюм одной из шаланд, пришвартованной под лотком. Когда оба трюма шаланды были заполнены, она выходила в назначенный квадрат, открывались подводные створки, и трюма освобождались от грунта.
На всех судах каравана шла активная подготовка к длительному переходу. Механики и мотористы шаланд предпринимали рейды по многочисленным, брошенным и полузатопленным судам, запасаясь запасными частями. Моряки с трудом отвинчивали ржавые гайки в мокрых и темных отсеках старых судов, поскольку знали из опыта, что без этого металлолома невозможно будет починить дизель, насос или компрессор. Арнольд с двумя мотористами тоже несколько раз ходил на старые суда, хотя в таких походах его постоянно преследовала мысль, что