девушек плакал. Борисов ничего не соображал, а только смотрел, не отрываясь, на милые, дорогие черты. Кончился траурный митинг. Капитан, став на колени, в последний раз поцеловал Инну в ее холодные, влажные от снега губы. Гроб закрыли крышкой и начали опускать в могилу. Раздался троекратный прощальный салют в честь девушки-воина, прошедшей весь долгий и тяжелый путь войны. Вот уже вытащили веревки, опускавший гроб в могилу. Взяв горсть мягкой земли, Борисов первым бросил в могилу и отошел в сторону.
Когда засыпали Инну и образовался могильный холмик, когда были уложены цветы и венки и все уже стали расходиться, капитан все стоял, с непокрытой, опущенной головой. Побелевшие губы шептали:
- Прости, Инна, прости меня, родная! Повалил сильный снег. Борисов опомнился и пошел домой. Не раздеваясь, вниз лицом, бросился он на кушетку, и в первый раз за всю свою сознательную жизнь заплакал. Он плакал, и сквозь слезы видел Инну, играющую с ним, как с ребенком. Ему казалось, она касалась его лица розовым пальчиков и говорила?
- «Что это? – глазик. – А отчего он мокрый? Это что? – Носик. – Закрой глазик, не плачь, Саша! Ну, не надо!». И вот теперь ее нет. И никогда ее больше не увижу. Жутко и ужасно сознавать свое одиночество, - думал Борисов, - осиротел! И снова мелькнула у него мысль: «Убийца!».
Через пять дней после похорон Инны капитан Борисов собрался и выехал из Германии. И теперь, лежа на полке, он ехал домой с горьким чувством одиночества. Глаза были полны слез. Тяжело было читать живые, теплые слова, написанные человеком, который уже мертв.
- Она любила жизнь, - вспоминал Инну Борисов, - она возвращала к жизни раненых, а вот сама погибла. Погибла так глупо, так невероятно глупо! Страшно подумать, что виновник этой смерти я, безумно ее любящий. До самого последнего своего часа она не сделала мне ни одного упрека, ни одного напоминания.
- Дорогая моя Инночка! – шептали его губы. – Лучшим памятником тебе будет моя работа для народа, из которого вышли и ты, и я, за счастье которого ты была готова в любую минуту отдать свою жизнь. Ты всегда была со мной, и память о тебе всегда будет вдохновлять меня на все прекрасное и чистое. Никогда я не буду таким, - и он злобно посмотрел на спящего скуластого старшего лейтенанта, - неблагодарным к людям, которые благородно выполняли свой долг. На коленях я перед Вами, милые военные девушки! Борисов еще долго ворочался, не спал, и только тихонько вздыхал. Воспоминания об Инне, теперь уже мертвой, разбередили ему рану.
На рассвете покачивание вагона и мерный стук колес убаюкали его, и он задремал. Проснулся он, когда поезд подходил к станции Брест. Офицеры уже встали и укладывали вещи в чемоданы. Лейтенант с майором играли в шахматы. Показалась пассажирская станция. Поезд остановился, и Борисов стал прощаться. Ему надо было ехать в Москву, остальным – в Киев. Подавая руку старшему лейтенанту, он сказал:
- Желаю счастливо доехать, а самое главное – лучше думать о девушках, бывших в Советской Армии: они этого заслуживают.
г.Фатеж, январь-февраль 1947г.
