8. По снежнику
Утро нас встретило абсолютно ясным небом. Но нам от этого легче не было, потому что грязь кругом стояла несусветная. А если учесть, что мы все время поднимались вверх по горе, то не приведи Господь кому-нибудь еще взбираться на гору по сырой глинистой почве, густо поросшей мокрой травой и кустарником. Через каких-нибудь полчаса движения почти на четвереньках мы выглядели так, будто нас только что выгребли из болота. И даже, когда мы, наконец, выбрались на более-менее вытоптанную туристскую тропу, идти было совсем не легче, поскольку ноги все время скользили назад. Впрочем, еще у сторожки Гриша вырубил тесаком всем хорошие альпенштоки, которые намного облегчили в пути наши страдания.
Я заметил, что лес заметно поредел. Постепенно высоченные сосны, ели и другие хвойные великаны сменились более низкорослыми их собратьями, а трава и кустарник, наоборот, увеличились в размерах. Наконец, лес окончательно остался внизу. А вместе с ним внизу остался и ночной дождь, доставивший нам столько страданий. Горный склон, круто вознесшийся к небу, теперь представлял собой сплошной зеленый луг, поросший густой невысокой травой. Земля под травой оказалась совсем сухой. Здесь, как я понял, дождя не было.
Мы прошли по тропе вверх еще метров пятьдесят и почувствовали необходимость в основательной передышке.
-Гриша, привал! – крикнул я вперед нашему проводнику и рухнул, как подкошенный, на зеленый альпийский ковер, расцвеченный изумительными черными тюльпанами, правда, очень маленькими и невысокими. Из-за шиворота выполз Мурза. Но не спрыгнул на землю, а удобно устроился на моем плече, вымурлыкивая мне в ухо свою нескончаемую песню. Я удобно уперся спиной в рюкзак, расставив внизу ноги, и всмотрелся в обозримое пространство, простирающееся на три стороны у меня под ногами.
Казалось, что мы сидим верхом на облаке, укрывающем собой, точно покрывало, густую синеву леса, над которым с таким трудом, словно боги, вознеслись мы. Прямо перед нами с трех сторон простирались цепи снежных вершин, под которыми гнездились белые бороды густых облаков. Неописуемое зрелище! Только ради того, чтобы увидеть такой прекрасный вечный покой, ей-богу, следовало претерпеть все эти наши двухдневные страдания. Я простил нашему Грише его вероломную самодеятельность.
Мой верный спутник и товарищ по восхождению благородный перс Мурза, я думаю, был со мной совершенно солидарен, потому что он тоже восхищался и зрелищем горных просторов, и ароматом чудесного горного воздуха, и необыкновенным вкусом очередной порции кильки в томате.
Вылизав хорошенько уже пустую консервную банку, Мурза опять прыгнул мне на плечи и, устроившись там удобнее, принялся старательно причесывать языком мои основательно вспотевшие лохмы.
-О, да у Ивана Александровича уже и личный стилист появился! – воскликнул Степа с нескрываемой завистью.
-Везет же некоторым! – добавил Гриша.
-А я думаю: этот джигит справедливо считает, что свою лошадь следует хорошо мыть и причесывать, - ответил на это я и задремал, разморенный нехитрыми манипуляциями Мурзы.
Спутники мои тоже дремали, прислонившись к рюкзакам. И кот Мурза дремал на моей шее. И солнце дремало на совершенно чистом небосводе. И только огромные барашки облаков тихо бродили под нашими ногами.
-Подъем! – скомандовал я, поднимаясь. – Надо идти вперед.
К вечеру, как и предсказывал нам Кузьмич, мы добрались до коша, летней резиденции овчаров, пасущих на горных лугах стада овец. Сейчас этот кош утопал в снегу, потому что находился на высоте около двух километров, где снег окончательно сходил, вероятно, к концу мая, или началу июня. На снегу мы, разумеется, уже не находили никакой растительности. Кое-где только черными точками высовывались из снега маленькие кустики можжевельника, совсем низкорослого, как трава.
По снегу до коша, а потом на следующее утро после коша мы брели, утопая по пояс в снегу. Но было совсем не холодно, а даже немного жарко. Солнце, не загороженное совершенно никакими облаками (они все остались внизу) и щедро отраженное на ослепительно белом снегу, палило и слепило нещадно. Мой лохматый наездник из-за шиворота переместился за пазуху и зарылся там где-то так глубоко, что я время от времени останавливался, чтобы проверить: живой он еще, или уже нет?
Еще как живой! Ему было там очень тепло и уютно. Мне же было просто невыносимо: сзади рюкзак оттягивает плечи, а спереди – кошак в живот упирается. Я чувствовал, что несу воз кирпичей. И все это надо было все время тащить в гору. Конца пути не было видно и близко: кругом горы и снег, снег и ужасно крутой склон.
-Сколько еще мы будем так подниматься? – спросил я у Гриши, идущего, как обычно, впереди.
-Ну, вон, видите, наверху скалы! – указал Гриша наверх. – Это вершина. Через нее пройдем, и тогда будем спускаться.
Скалы показались мне довольно крутыми и недоступными. Я так понял, что на них нужно было каким-то образом взбираться, а специального альпинистского снаряжения у нас не было. Я прикинул, что, если, взбираясь на скалы, мы сорвемся (а мы непременно сорвемся), то лететь будем по этому склону до самого подножья. К тому же, до скал следовало еще подниматься по снегу метров двести.
-Мы не пойдем туда! – решительно заявил я Грише. – Ни я, ни Степа. Мы не самоубийцы.
-А что же вы собираетесь делать? – невозмутимо спросил Гриша.
-Отдохнем прямо здесь, и будем спускаться назад к кошу. Я думаю, что назад мы найдем дорогу. Это самое разумное, что мы можем сейчас предпринять.
-Ну, как знаете, - сказал Гриша и полез наверх.
Мы со Степой сели прямо в снег, привалившись на рюкзаки, и устремили свои взоры вниз, в ослепительно белое пространство с маленькой черной точкой коша внизу.
Вдруг мы заметили, что от этой точки стали отделяться еще две малюсенькие точки, которые очень быстро перемещались по направлению к нам. Постепенно точки стали расти и приобретать определенные очертания.
-Похоже, что люди идут, - сказал Степа. – Причем, прямо сюда.
-Я тоже так думаю. Подождем, узнаем, что за люди.
-Надо Гришку позвать, - сказал Степа и, обернувшись, стал кричать Грише, чтобы он спускался вниз.
Но этот остолоп упрямо потащился наверх, хотя и услышал Степины призывы.
Где-то через час, или больше, двое молодых людей (юноша и девушка) поднялись прямо к нам. Остановились, поздоровались. Парень, раздевшись до пояса, принялся энергично растираться какой-то мазью. Потом оделся и обратился к нам:
-Куда идете?
-Собирались до подъемника добраться, - отвечаю.
-А сколько вас?
-Трое. Мы, вот, да, вон, проводник на скалы полез.
-А чего он туда полез?
-Да, говорит, что надо перевалить вершину, чтоб к подъемнику попасть, - объяснил я.
-Он с какого дуба свалился? – усмехнулся парень. – Подъемник вон там, за той горой. – Он показал рукой направо вдоль склона. – Вон, посмотрите, на той горе – черное пятнышко.
Я всмотрелся и, действительно, на вершине соседней горы, находящейся почти вровень с той, на которой стояли мы, увидел отчетливые черные пятна, разграничивающие белую вершину и голубое небо.
-Это метеостанция, - пояснил парень.
-Что вы говорите!? – воскликнул я. – Так ведь нам именно метеостанция и нужна!
-А подъемник тогда зачем вам? – спросил юноша.
-Нам сказали, что сначала нужно до подъемника добраться, - ответил я, - а потом от него по гребешку – к метеостанции.
-Все правильно, - согласился мой собеседник, - но это если с другой стороны заходить. Со стороны Красной Поляны.
-А мы разве не от Красной Поляны шли?
-Это вы, уж, у своего проводника спросите: откуда и куда вы шли, - опять усмехнулся парень. – А сейчас идите за нами вдоль склона, перейдете по гребешку на ту гору. А там чуть-чуть поднимитесь и попадете прямо на станцию.
-А вы куда?
-Да мы тоже в ту сторону, к подъемнику. Только на станцию подниматься не будем. Нам сегодня надо вернуться на Красную Поляну.
-А сами-то откуда?
-Из Красной Поляны, – пояснил юноша. – Утром оттуда, а вечером опять туда.
-Надо же? – воскликнул я. – А мы из Красной Поляны три дня сюда ползли.
Парень только руками развел. Молодые люди пожелали нам благополучного пути и поспешили к соседней горе. Мы со Степой поднялись и не спеша последовали за ними. Через какое-то время к нам присоединился спустившийся со скал Гриша.
9. Метеостанция
Ближе к вечеру мы, наконец, добрались до метеостанции.
-Ну, наконец-то, нашлись пропащие бродяги! – искренне обрадовался Димитрий, бросившийся к нам навстречу. – Тут уже со всех сторон тревогу забили. Надо срочно позвонить, чтоб отбой спасателям дали.
-Ого! Даже до спасателей дело дошло? – удивился я.
-А вы как думали? Здесь горы. А сейчас, тем более, лавины постоянно сходят.
Пока я разговаривал с Димитрием, Мурза успел перебраться с моей шеи на шею своего хозяина. Надо сказать, что едва мы ступили с гребешка на эту гору, кот выбрался из-под одежды и уселся верхом на рюкзак. Увидев хозяина, спрыгнул на снег, и скорей к нему. А говорят еще, что кошки не привязываются к людям!
Потом Димитрий пригласил нас в жилище и велел располагаться, как дома. Сам же он поторопился на связь с большой землей. Мои спутники поспешили вслед за ним в домик, а я детально и с большим интересом осмотрел эту самую территорию, если можно, конечно, назвать «территорией» площадку вершины двадцати-тридцати метров по диаметру. Находиться на снежной вершине довольно большой горы – удивительное зрелище! Во все стороны снежный склон вниз опускается. Все внизу: скалы, луга, леса – весь мир, укрытый бело-голубым покровом облаков. И только плотная цепь снежных вершин далеко-далеко выстроилась по периметру горизонта.
-Красиво? – спросил подошедший ко мне Димитрий.
-Не то слово! – восхитился я. – У меня ощущение, словно я в раю.
-Мне тоже первое время так казалось. Потом привык. Однако, завтра в горах и на равнинах будет дождь. Вон, видите, какие плотные облака.
-А у нас тут что будет? – спросил я.
-А у нас хороший ветерок со снегом. Пурга, то есть. И придется вам сидеть тут денька два, пока погода наладится.
-Вон, та гряда гор – это что? – спросил я, указывая на цепь вершин, показавшихся мне на порядок выше нашей.
-Это Абхазия, друг мой, - ответил Димитрий. – Я там родился. Только я не помню. Родители уехали, когда я еще совсем маленьким был.
-А я думал, что твой отец всю жизнь в России прожил. Мой шеф говорил, что они однокашники.
-Ну да, семья Степана Борисыча жила в Адлере, когда он был школьником. Учились в одном классе. Большие друзья были. После службы в армии отец уехал в Абхазию. Мечтал там и остаться. У нас там очень много друзей среди
