географическая привязка с полной определённостью свидетельствует, что летописцы в своих разысканиях серьёзно ошиблись. Откровенно попали впросак. Они спутали нашего Святополка с совершенно другим Святополком, моравским князем, который действительно бежал от сражения и действительно встретил свой конец в указанном краю:
“В лето от рождества Христова 894. Был крещен Борживой, первый князь святой христианской веры. В том же году Святополк, как в просторечье его называют — король Моравии, исчез среди своего войска и больше нигде не показывался. Однако он поистине пришел в себя, когда понял, что поступил несправедливо, подняв оружие против своего господина и кума — императора Арнульфа, как бы забыв об оказанном ему тем благодеянии, ибо [Арнульф] покорил для него не только Чехию, но и другие области до реки Одры, и оттуда в сторону Венгрии, вплоть до реки Грон. В раскаянии [Святополк] вскочил на коня и под покровом ночи, никем не узнанный, проехав через свой лагерь, бежал туда, где некогда три еремита с его помощью построили церковь на склоне горы Зобер, среди большого и неприступного для людей леса. Прибыв сюда, [Святополк] в укрытом месте, в лесу, убил коня, а свой меч закопал в землю; с наступлением рассвета он явился к отшельникам, и те не узнали его, потому что он был пострижен и одет подобно еремитам. И в течение всего времени, пока Святополк жил здесь, он оставался неузнанным. Лишь почувствовав приближение смерти, [он] открыл монахам свое имя и вскоре умер”
(Козьма Пражский “Чешская хроника”, ПСИНЦВЕ, с. 57, М., 1962)
Итак, летописцы не имели никаких достоверных сведений о судьбе Святополка, а значит и не могли уверенно судить о его смерти. Но если Святополк всё-таки выжил после злосчастной битвы на Альте, то куда он мог направиться? С поляками отношения испорчены, да и не посмеет Болеслав воевать на Руси вторично, потому что на сей раз его встретят во всеоружии. К печенегам путь заказан – после жестокого поражения они способны выместить злобу на предполагаемом виновнике их позора. Оставалась последняя возможность: использовать русские войска, расквартированные в Византии.
Такую версию выдвинул Г.Г. Литаврин. Правда, он не решился напрямую отождествить Хрисохира со Святополком и видел в руководителях отряда неизвестных сторонников свергнутого князя. Но он чётко показал главную цель мятежных русов – пробиться через Дарданеллы к русским войскам, размещённым в Малой Азии (Г.Г. Литаврин “Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.)”, ВБ, с. 277, С.-Петербург, 2000).
Сильный воинский отряд был бы совсем не лишним при обороне империи от врагов, и её правители могли закрыть глаза на некоторые формальные нарушения в межгосударственном договоре о найме ратников. Например, настойчивые требования разоружиться показывают, что ромеи не поверили в намерение русов поступить на имперскую службу и планировали выдать их Ярославу. Безымянные беглецы не вызвали бы такого страха. Русские наёмники не станут подчиняться неизвестно кому, но если к ним прибудет законный князь, то он сможет подчинить себе соотечественников и направить их в бой против узурпаторов. Рассказ об этих событиях приведён перед сообщением о смерти Василия II в декабре 1025 года (В.Г. Васильевский “Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков” // “Труды”, т. I, с. 206, С.–Петербург, 1908). Как раз в 1025 году Киев остался без князя: Ярослав после поражения под Лиственом скрывался в Новгороде, а Мстислава киевляне не приняли. Вот когда появился удобный момент нагрянуть в столицу с преданными войсками. Последняя возможность, за которую Святополк не мог не ухватиться.
А это уже втягивало Византию в войну с Русью, чего ромеи всеми силами стремились избежать. Первая попытка обмануть беглецов не удалась, тем уже нечего было терять и русы решили силой прорваться к намеченной цели. Безумное предприятие, но оно имело неплохие шансы на успех. Даже собрав все наличные силы, ромеи боялись открытой схватки, боялись быть побитыми. Они предпочли действовать лестью, обманом, чтобы усыпить бдительность русов, а потом навалиться всем скопом. Ну, как обычно ромеи и поступают. Резня получилась знатная, хотя славы империи она не добавила.
Но даже и после того, как опасность была ликвидирована, ромеи не осмелились открыто назвать имя предводителя русов. Ещё неизвестно, как повернутся дела на Руси, а вдруг там захотят мстить? Безопаснее сделать вид, что ничего и не было.
Под 1029 годом летописец провозгласил: “Мирно бысть” (там же, с. 146). Мирный год отмечен как событие, то есть, до этого война шла беспрестанно, Русь устала от усобиц и мятежей. В 1030 году Ярослав отбил у Польши город Белз. На следующий год Ярослав и Мстислав предприняли ответный поход на Польшу, завершившийся полным триумфом. Болеславу к тому времени повезло умереть, избежав позора поражения и плена в войне, которую он сам навлёк на Польшу:
“В лЪто 6539 (1031). Ярославъ и Мстиславъ собраста вой многъ, идоста на Ляхы, и заяста грады Червеньскыя опять, и повоеваста Лядьскую землю, и многы Ляхы приведоста, и раздЪлиста я; Ярославъ посади своя по Ръси, и суть до сего дне.
В лЪто 6540 (1032). Ярославъ поча ставити городы по Ръси”
(Там же)
Единовластие на Руси Ярослав получил после случившейся очень кстати смерти Мстислава. В летописи печальное событие отмечено коротко, без подробностей, что уже весьма подозрительно. Нет свидетельств, что к этой смерти приложил руку Ярослав или его люди, и всё же странно, как друг за другом умирают сначала сын Мстислава, а потом и сам черниговский князь:
“В лЪто 6541 (1033). Мьстиславичь Еустафий умре <…>
В лЪто 6544 (1036). Мьстиславъ изиде на ловы, разболЪся и умре…”
(Там же)
После победного похода на Польшу Ярослав вдруг озаботился безопасностью своих южных рубежей и распорядился строить городки по реке Рось, где расселил пленных поляков (может и не поляков, а жителей спорного порубежья). Непосредственно вслед за этой активностью следует смерть Евстафия Мстиславича. Была связь между двумя событиями или нет, но в любом случае выгода для Ярослава несомненна. Подозрительна и смерть Мстислава: когда он выехал на охоту, то был здоров, иначе бы отказался от поездки, и на охоте он не был ранен, не зашибся, а внезапно “разболЪся” непонятно от чего. Какая болезнь может моментально погубить здорового тренированного мужчину? Доказать преступный умысел невозможно, но всё-таки история выглядит мутно и двусмысленно.
Только со смертью Мстислава киевский князь получил свободу действий. До сих пор “сЪдяше Мьстиславъ ЧерниговЪ, а Ярославъ НовЪгородЪ, и бЪяху КыевЪ мужи Ярославли” (там же, с. 145). Зато в 1036 году он решительно перебрался в Киев, а вместо себя “посади сына своего Володимера НовЪгородЪ” (там же, с. 147). В том же году последовала жестокая расправа Ярослава с братом Судиславом Псковским (там же). До сих пор Ярослав не смел и пальцем тронуть младшего брата и это обстоятельство приводит к мысли о существовавшей договоренности между Мстиславом и Судиславом, направленной на ограничение самовластия киевского князя. Лишившись союзника, Судислав оказался беззащитен, чем Ярослав и воспользовался. Смерть Мстислава и заточение Судислава открывала путь к власти Ярославичам, но если какие-то тайные операции и подтолкнули ход событий в желаемом направлении, то летописцам они остались неизвестными.
И ещё в этом же году Ярослав наголову разгромил печенегов. После поражения на Альте печенеги больше не нападали на Русь и Ярослав их не трогал. Со смертью Мстислава взаимная ненависть вспыхнула с новой силой. Таким образом, мир печенеги поддерживали с Мстиславом, а не с Ярославом. Черниговский князь использовал печенегов для давления на Ярослава и он же защищал их от возмездия. Если Мстислав присоединял к своей дружине хазар и касогов, то что ему мешало так же поступать и с печенегами? Когда не стало Мстислава, то прекратили действие и все договоры, заключённые с ним, теперь противостояние Руси со Степью могло разрешиться только открытой схваткой.
Как печенегам удалось миновать налаженную оборону на границе Руси, подобравшись к самому Киеву, летописцы не объяснили. Сами не знали. Скорее всего, это Ярослав оттянул с границы все наличные военные силы. Всё равно бы не устояли против многочисленной орды. В летописи сказано: “И бЪ ПеченЪгъ бес числа” (там же). То есть, на Русь шли совокупные силы печенежских родов, рассчитывая мощным ударом раздавить сопротивление местных жителей, чтобы потом беспрепятственно грабить русские города и сёла. В таких условиях следовало не распылять силы, а собрать их воедино, чтобы ударить сразу и наповал.
Ярослав “постави Варягы по средЪ, а на правЪй сторонЪ Кыяне, а на лЪвЪмь крилЪ Новгородци; и сташа перед градомъ” (там же). Варяги, стало быть, составляли только пехоту, потому и стояли в центре, а у киевлян и новгородцев, кроме пехоты, имелась ещё и конница, которая в сражении прикрывала фланги. “И бысть сЪча зла, и одва одолЪ к вечеру Ярославъ. И побегоша ПеченЪзи разно, и не вЪдяхуся камо бЪжати, и овии бЪгающе тоняху въ СЪтомли, инЪ же въ инЪхъ рЪкахъ, а прокъ ихъ пробЪгоша и до сего дне” (там же).
Задумка Ярослава, видимо, в том и состояла, чтобы заманить печенегов к самому Киеву, где им некуда будет бежать, и появится возможность разом уничтожить всю орду. Окончательно печенеги не исчезли, но жестокое побоище переломило им хребет, и с тех пор на Руси о печенегах не слышали.
“В лЪто 6545 (1037). Заложи Ярославъ городъ великый Кыевъ, у негоже града суть Златая врата; заложи же и церковь святые Софья, митрополью…” (там же, с. 148). Ярослав наглядно продемонстрировал, что устроился в Киеве окончательно и никому отдавать его не намерен. Князь не терпел конкурентов, в число которых попал не только несчастный Судислав, но и новгородский посадник Константин Добрынич, так много сделавший для возвышения Ярослава. Но в борьбе за власть для благодарности нет места:
“Костянтинъ же бяше тогда въ НовЪгородЪ, и разгнЪвася на нь великыи князь Ярославъ и поточи и въ Ростовъ и на 3-е лЪто повелЪ его убити въ МуромЪ, на рЪцЪ на ОцЪ”
(Софийская I летопись, вып. I, ПСРЛ, т. V, с. 123, Л., 1925)
“Коснятинъ же бяше тогда въ НовЪгородЪ, и разгнЪвася на нь великiй князь Ярославъ, и поточи ѝ въ Ростовъ; и на 3-е лЪто повелЪ его убити въ МуромЪ, на рЪцЪ на Оце”
(Воскресенская летопись, ПСРЛ, т. VII, с. 328, М., 2001)
“Констянтин же бяше тогда в Новегороде. И разгневася на нь велики князь Ярослав и поточи в Ростов, и на третие лето повеле его убити в Муроме на реце на Оке”
(Пискаревский летописец, ПСРЛ, т. XXXIV, с. 61, М., 1978)
В этих летописях расправа с Константином отнесена к 1019 году. Но В.Л. Янин счёл указанную дату недостоверной, потому что опала Константина непосредственно связана с вокняжением в Новгороде Владимира Ярославича (В.Л. Янин “Новгородские посадники”, с. 69, М., 2003). Основанием для предложенного умозаключения служит сообщение Новгородской I летописи:
“… разгнЪвася Ярославъ на Коснятина, и заточи и; а сына
