признают - через неделю, или через месяц?
Художник горько усмехнулся.
- Скажешь тоже... через неделю. Может, годы пройдут... десятилетия, а то и... - Он не договорил, и печаль покрыла его лицо.
- Через годы мне не надо, - разочарованно произнес я. - Через годы, нет, через год, я сам стану большим художником. Зачем мне тогда ваши картины, у меня своих навалом будет - бери не хочу.
Мы пожали руки, и пожелали друг другу удачи и творческих успехов. На прощание я сказал:
- Вам надо поскорее бороду отрастить.
Но больше всего мне понравился Петергоф. Только там я смог спокойно поесть мороженого, и никто мне слова не сказал. Впрочем, один дядька сказал... Но папа ему тоже сказал. Они вообще много чего друг другу наговорили. И мне не очень понятно - чего этот дядя так раскипятился. Подумаешь, велика беда, немного фисташкового мороженого оказалось у него на брюках и ботинках. Можно подумать - он один огорчился. А я, у которого мороженое выскользнуло из ладони, когда я пытался им жонглировать, как тот отличный фокусник, которого я недавно видел в цирке на Цветном бульваре? А как огорчился папа, когда ему пришлось покупать мне еще одно мороженое...
Ну и конечно, меня впечатлили фонтаны, особенно "Самсон, раздирающий льву пасть". С этим Самсоном связана интересная легенда. Дядя экскурсовод сказал, что Самсон потерял всю свою силу, когда его подруга Далила выдрала у него все волосы на голове, пока он спал. Я не знаю, какая подруга выдрала волосы у папы, но хорошо и то, что у него остался еще какой-то венчик. Его сила нам с мамой еще пригодится, потому что папа говорит, что всю семью на своем горбу тащит. Правда, я садился на его горб давным-давно, когда еще был очень маленьким. Может, он маму на горбу таскает... Я не видел.
Так вот, Самсон этот - просто отличный! И здорово похож на Генку Тарловича. Только Генка глупый и в очках... но очень сильный, замечательный хоккеист и верный товарищ! И потом, он сам кого хочешь порвет.
Фонтан "Персей" тоже внушает. В руке у Персея голова Медузы, только не морской, а одной из трех сестер - горгон. Так вот, если горгоны на кого посмотрят, хотя бы на того же Тарловича - все! - амба ему. Уноси готовенького... Горгона Медуза - та была смертной, и приняла она смерть лютую от этого самого Персея. А вот две ее сестры - те бессмертные. Интересно, где они сейчас живут?..Хотя, подозреваю, что одна из них - Майка Борисова. Она как на меня посмотрит, - я тут же каменею.
Очень, очень красивый город Петергоф!
Да, я еще ходил гулять в Летний сад. Там тоже можно свободно есть мороженое. Садовый экскурсовод привел любопытные цифры о количестве статуй и бюстов, этот сад украшающих. Когда я покинул Летний сад - одной статуей там стало меньше. Бюстов тоже поубавилось. Но их там так много, что, думаю, никто и ничего не заметит.
У памятника дедушки Крылова какой-то бабуин читал его басни.
А царь Петр, тот что стоит у Инженерного замка, напомнил мне Славкиного кота Ероху.
Ну вот, пожалуй, и все наиболее сильные впечатления.
Что же касается изучения естественной истории в городе Санкт-Петербурге, то в основном я наблюдал простейших в канавке уже упомянутого Летнего сада. Но это очень сложно без микроскопа.
Белые ночи папа так и не посмотрел. Ночами он спал. Его институтский друг, дядя Саша Арапов, тоже не смотрел, по-видимому, он насмотрелся на ночи раньше. А я так уставал за день, что мне было не до ночей, хотя бы и белых. В последнюю же белую ночь, пришел ко мне во сне автопортрет какого-то художника, долго ругал меня за невежество и сказал. чтобы я валил обратно в Москву и изучал историю искусств.
И наутро, мы с папой повалили на вокзал.
Провожал нас дядя Саша Арапов. Проводы были теплыми. Это же подметила и проводница.
- Ну и тепленькие, - сказала она, и покачала головой.
А проводница оказалась та же, что обслуживала нас, когда мы ехали из Москвы в Санкт-Петербург.
На этот раз она предложила мне мороженое.
- Спасибо, - прохрипел я простуженным горлом, - лучше чаю.
- Ну как знаешь, мороженое хорошее. - Проводница пожала плечами и с удовольствием его съела.
Я завистливо посмотрел на нее. Нет, все-таки точно по этой дороге издевались над людьми. И традиции эти сохранились.
А папа быстро заснул. Потом он признался, что ему снились дивные белые ночи.
Когда мы приехали домой, мама уже пришла с работы и ждала нас. Работает же мама доктором-медсестрой в поликлинике недалеко от нашего дома. Мама делает уколы, но совсем не больно. Говорят, что у нее золотые руки. Это неправда. Руки у нее обыкновенные, но очень красивые. Больные дарят ей конфеты и шоколадки. Но с конфет сыт не будешь, говорит мама, и тогда пристально смотрит на папу, а тот делает вид, что ничего не замечает. Я с ее утверждением не согласен, но предпочитаю молчать, потому что мама не любит, когда ей возражают.
- Ну что, надышались воздухом? - встретила она нас.
- Надышались, надышались! - закричал я. - Мама, какой потрясающий город Санкт-Петербург! - И я стал рассказывать ей про его музеи, мосты, фонтаны, про папиного друга Сашу Арапова и их знакомых. Тут папа затосковал, стал делать мне какие-то знаки, кривить лицо, и сказал, что мамам устала после работы и ей совсем неинтересно слушать про дядю Сашу, а мама, наоборот, проявила живейший интерес именно к этой части рассказа.
- Ясно, - вздохнула она, когда я кончил рассказывать, а папа сказал: - Гм, - и со скучным лицом пошел курить на балкон.
За ужином мама заметила, что холодильник у нас почти пустой.
- Это потому, что у нас совсем отсутствует аппетит, - сказал я, уминая вторую порцию голубцов.
- У нас отсутствуют деньги, - строго сказала мама, и самым внимательным образом посмотрела на папу.
- Гмым, - произнес тот.
На следующий день папа отправился зарабатывать деньги, чтобы в холодильнике у нас было много вкусной еды. Но к моим летним впечатлениям, это уже не имеет никакого отношения.
