только в зашнурованных кедах. А если Гоша что обещал, обмануть не мог. И однажды я заметил, как он…
Ведущий: - Что?
Одноклассник: - … плавает в бассейне в кедах.
Зал: - Ха-ха-ха!
Одноклассник: - В кедах… Я спросил: - “Гоша, почему ты не снимешь кеды?” Он ответил: - “Я не могу их снять, я не должен их развязывать, я обещал маме”… Вот таким Гоша был в детстве.
Ведущий: - А как же он снимал брюки, простите.
Одноклассник: - Никто этого так и не понял. Он делал это каким-то непостижимым способом. Он же математик, геометрия была его коньком. Он делал немыслимые движения, и брюки оказывались в шкафчике, а кеды оставались с завязанными шнурками. Он не мог их снять – он же обещал маме.
Зал: - Ммамме… ммамме…
Блондинка: - А ты помнишь, как мы ходили с тобой в детский сад? Я ничего не хочу сказать, просто, мне… (она посмотрела на ведущего и осеклась) Ты помнишь, как не хватало на всех… горшочков? (покраснела) И тогда ты предлагал свой горшочек всякому, кто хотел пописать. А однажды ты не выдержал,… ну, не утерпел, и пока я сидела на твоем горшке, ты…
Ведущий: - Что?
Блондинка: - Не скажу! (гордо)
Ведущий: - Вы должны это сказать, вы обязаны! Вам… Просто произнесите это слово. Хотя бы по слогам. Давайте же, смелее, давайте вместе!... О-пи-сал…
Блондинка: - ся! (взвизгнула и выбежала)
А зал уже заходился хохотом, стены ходили ходуном, люди раскачивались из стороны в сторону, повторяя по слогам это простое слово, а яркие прожектора освещали студию, в которой пунктуально, шаг за шагом расследовалось дело о миллионе.
Реплики из зала:
- А помнишь, как мы с тобой ходили в ясельки?
- А помнишь, как мы родились в одном роддоме?
КЛЕЙЗМЕР У ТЕЛЕВИЗОРА, НЕ В СИЛАХ ОТОРВАТЬСЯ ОТ ЭКРАНА.
Он неотрывно следит за пожилой женщиной, любимой учительницей. Улыбается. Вспоминает:
ШКОЛЬНЫЙ КЛАСС.
Молодая красивая женщина вошла в класс.
Учительница: - Здравствуйте, дети. Теперь я буду вам преподавать математику…
Музыка. Она что-то говорит. Дети ее внимательно слушают. Музыка заканчивается.
Учительница: - И запомните: - "Человек, не знающий математики, не способен ни к каким другим наукам. Более того, он даже не способен оценить уровень своего невежества, а потому не ищет от него лекарства". Это сказал один ученый семьсот лет назад. Звали его Роджер Бекон… Поэтому бескорыстно любите эту науку, изучайте ее, и вы станете самыми счастливыми из людей на свете.
КЛЕЙЗМЕР У ТЕЛЕВИЗОРА.
Внимательно выискивает ее в зале ШОУ. Улыбается. Реклама. Выключает телевизор.
6. КВАРТИРА КЛЕЙЗМЕРА,
(В этой сцене можно обойтись без монолога Клейзмера. Даже без его последних реплик.)
Клейзмер подошел к окну и пристально посмотрел вдаль. Смена времен года. Лето, осень – дождь, пошел снег.
Ледяной город сверкал в лучах зимнего солнца, отражаясь холодным блеском. Были видны дымящиеся металлические трубы завода, натянутые струны стальных рельсов трамвая, нити проводов на столбах. Мир, опутанный металлической паутиной. Металлический хаос. Бетонные стены домов заасфальтированного города выбирались из сугробов грязного снега. Он посмотрел немного в сторону, где мерцали золотые купола, повел глазами наверх и увидел голубое небо. Оно нависало над городом, пропуская лучи яркого солнца, которое не в силах было согреть никого. Была зима. Холодная зима.
Этот высокий бородатый человек стоял и пристально смотрел в окно. Потом раскрыл его, и ледяной ветер ворвался в его жилище. Он не замечал холода, лишь чувствовал свежесть его дыхания. Уже умывался этим ветром, а сердце бешено колотилось. Губы его шевелились, бормоча бессвязные слова, фразы:
Клейзмер: - Как уживаются бетон и пластик рядом с деревьями и людьми, небом? Два мира. Один под ногами, который создал человек, и теперь топчет ногами, мир который вполне устраивает его. Но стоит посмотреть наверх… Другой мир. В котором из них мы живем? А если убрать все искусственное, оставить лишь настоящее, что сохранится? Цивилизация не раз проходила через это чистилище. Очищение. Остались пирамиды, созданные руками, но сделанные из натурального камня. А все атрибуты высокотехнологичной жизни стерты с лица земли. Остались идолы, амфоры. Сохранились развалины. Что настоящее, а что наносное? Что должно остаться, а что исчезнуть навсегда?
Все технологии, изобретения. Где они? Только скелеты несчастных, а над ними величественные пирамиды - больше ничего. А человек? Что в нем временное, а что постоянное, вечное?... Нужно им это как-то объяснить. Здесь ничего сложного нет. Есть величины непостоянные, переменные, а есть незыблемые – КОНСТАНТЫ! Как это объяснить? Но, существует неизбежность. Все равно это должно произойти. В конце концов, мир явился из точки. Это не взрыв. Только невежества могут пугать такие понятия. Взрывы устраивают люди, а не Боги. Мир родился из точки и должен вернуться назад. Неминуемо через нее пройти. Точка - лишь мгновение, короткая пауза, переход, а за ней… Нужно пережить это, чтобы идти дальше. Нельзя вечно топтаться на месте, геометрия проста. Тогда произойдет обновление, истинное откровение. Бояться не нужно. Остается отбросить ненужное, бессмысленное, переодеться и сделать этот шаг, дождаться, понять! В этом выход! Но, как это объяснить ИМ? Смогут? Поймут?
Он подошел к столу, заваленному кипой бумаг, которые, словно живые, шевелились на холодном ветру. Перелистал замерзшие страницы.
Клейзмер: – Не то... Все не то... Слишком много времени понадобится - жизни не хватит. Нужен другой путь.
Он продолжал перебирать листы бумаг, исчерченные, испещренные мелким подчерком.
Клейзмер: – Не то! Это не их язык! Но, должен же быть какой-то выход?
Он нервно отшвырнул в сторону кипу бумаг, где были математические иероглифы, понятные лишь ему одному. Те, соскользнув со стола, полетели вниз. Белыми птицами распластались по полу, разметав свои крылья. Встав с шаткого стула, прошелся по белому полу, исчерченному символами формул. Топча их ногами, нервно ходил. Внезапно взгляд упал на предмет. Он кинулся в угол, достав оттуда старенький, пыльный футляр со скрипкой. Схватил его, вынул инструмент. Кинулся к окну, закрыв его, обнял скрипку, согревая ее обеими руками, потом достал смычек и… заиграл.
Музыка. Параллельно голос Клейзмера за кадром:
Клейзмер: - Есть алгоритм, который понимают немногие, но есть язык, который должны знать все. Есть истина, которую не объяснишь словами или цифрами, но музыкой, нотами, сокровенным движением души. Этот язык доступен многим. Он понятен всем, потому что душа дана каждому. Она теряется, пропадает, бьется между сознанием, разумом и постылым телом. Она думает и говорит на своем языке. Но если она ведет тебя по жизни, желания твои совсем другие, нежели те, которые заложены инстинктами и телесными просьбами, вожделениями. Она свободна от них. Нужно услышать ее и найти к ней путь, отказаться, чем-то пожертвовать. И тогда она завибрирует, заиграет, как струна. Откроет перед тобой сокровенные знания, ответит на вопросы, которые недавно ты себе даже не задавал! И тогда жизнь изменится, засверкает. Не вялое похотливое тело будет тащить тебя за собой, а вести, звать, настаивать и торопить. И сотворять это будет она - твоя удивительная душа...
Все эти формулы больше не нужны. Есть идея, настоящая, не придуманная, не требующая доказательств. Они не могут ее не услышать. Они должны это понять! Точка! Переход! А за ней новый мир и новая жизнь! Вечная…
За стеной заплакал ребенок.
Голос из-за стены: - Клейзмер, прекрати сейчас же!
Он не слышал, продолжая играть, словно в экстазе, а звуки неслись далеко за пределы закрытой комнаты - замкнутого кубика бетонной клетки. Но уже с другой стороны стена начала сотрясаться раздраженным грохотом.
Голос 2: - Клейзмер, прекрати хулиганить! Сейчас же перестань! Сумасшедший! Идиот! Блаженный!
Стены начали дрожать, изгибаясь под стуками крепких кулаков, они упруго вибрировали от ударов, словно были не из прочного бетона, а из резины или гибкого пластика. Коробка его комнаты превратилась в резиновую грушу, которую теперь нещадно колотили, топтали, били со всех сторон. Сверху, снизу. Потолок стал мягким, податливым, он проваливался глубокими впадинами, пол ходил ходуном, а Клейзмер не замечая, продолжал играть. Потом закончил и словно прозрел. Он счастлив.
Клейзмер: - Вот, чего не хватало! Этот язык доступен каждому!
А из-за стен продолжали раздаваться крики людей. Десятков, тысяч.
Крики:
- Ты замолчишь или нет?
- Перестань сейчас же!
- Сумасшедший!
- Безумец!
- Блаженный!
Внезапно услышал их, в изумлении огляделся. Отставил с плеча скрипку, задумался. Улыбнулся.
Клейзмер: - Поймут! Нужно только немного времени. Совсем немного! Они обязательно поймут!
7. ГОРОД.
Клейзмер шел по улицам родного города, взирая по сторонам. Он любовался им, смотрел с восторгом на людей, на птиц, на дома, покрытые снегом, разглядывал все это словно, видел впервые, пробудившись от долгой спячки. Ему безумно интересны были эти люди. В его руках был футляр со скрипкой, и он, как странник, гость с далекой планеты, путешествовал по родному-чужому городу, рассматривая его, словно ребенок, радуясь каждому случайному прохожему. А над головой было высокое небо, сияло яркое зимнее солнце, а дальше... Он знал это, чувствовал! Оставалось рассказать об этом кому-то еще. Рассказать всем! И глаза откроются. Поэтому, шел и улыбался.
На Невском, припорошенном снегом, сновала совсем не праздная толпа, люди спешили по своим делам, и только Казанский Собор спокойно застыл и никуда не торопился. И он тоже не торопился. Достал инструмент, встав на ступенях перед Собором, задумался. Уже хотел взять смычок и начать играть, но что-то мешало. Замер, растерялся и смотрел по сторонам. Какой-то молодой человек с интересом остановился поодаль, ожидая. Клейзмер уставился на него, а парень на Клейзмера. Так какое-то время они разглядывали друг друга.
Парень: - Ну, что, сыграешь или как? Давай, не тормози!
Парню лет 18. Приятный, открытый взгляд. Вызывает симпатию. В дальнейшем ему отводится важная роль - он олицетворяет поколение.
Клейзмер замер на возвышении-ступенях, смотрел на парня, на прочих зевак, которые любовались Собором, а теперь с интересом уставились на него.
Парень: - А где шляпа?
Клейзмер: - Шляпа? У меня шапочка.
Парень: - Шляпа? Куда деньги бросать?
Клейзмер: - Деньги? Нет-нет, не надо денег. Ничего не надо.
Парень: - Серьезно? Прикольно! Так сыграйте!
Клейзмер: - Признаюсь, я никогда раньше на улице не играл. Иногда дома для себя.
Парень: - А чем вы занимались?
Клейзмер: - Так, ерундой. Иногда читал лекции перед маленькой аудиторией. Но на улице… Даже не знаю.
Парень: - А ведь я знаю вас!... Я видел!... Сыграйте! Вот она ваша аудитория. Не бойтесь!
Клейзмер: - Аудитория?
Парень: - Конечно! Смелее!
Клейзмер выхватил смычок, и трепетно прикоснулся к инструменту, а люди поблизости замерли в восторге и недоумении. Он водил смычком, и небо поднималось на немыслимую высоту, солнце светило ярче, превращаясь в огромную звезду, которая согревала город горячими лучами, а за ней… Вселенная мерцала призрачным свечением. В эту минуту самые отдаленные уголки галактики стали видны, они, раскрывались перед глазами людей, ясной картой мироздания
