гипотезы, спустя годы их опровергали. Но сейчас! Искали, но найти не смогли. Правда нашли нечто другое. И если Клейзмер подтвердит свою догадку – мир перестанет существовать… в том виде, в каком мы его привыкли видеть… М-да. И все-таки невозможно не восхищаться этим человеком. Здесь, как ни странно, речь идет об обновлении души. Да-да. Несмотря на то, что математика – наука точная. Речь идет о душе. Для человечества это своего рода чистилище…
Секретарь: - И зачем эти люди суют свой нос во все щели? Мало им планеты, зеленых лужаек, морей? Мало жизни, красоты? Нет, нужно все перевернуть.
Вдалеке показались Альпы. Маленькие горные шале и крошечные отели свисали со склонов. Они зависали над пропастью, крепко цепляясь за гору, которая их надежно удерживала на такой высоте. Зеленые холмы, покрытые высокими деревьями, глубокие ущелья, вдалеке море.
Директор: - Гипотеза изумительная, фантастическая. Ты думаешь, что все мудро продумано, создано, гармонично соотносится друг с другом. И вдруг все превращается в ослепительную точку. Она слепит глаза, неотвратимо притягивает, спрятаться, увернуться от ее дьявольского сияния уже невозможно. Потом яркая вспышка, и больше ничего. Ничего! Понимаете? Дальше все собирается в крохотный светящийся эмбрион, из которого вновь зарождается жизнь. Если в это поверить! Это потрясающе!
Секретарь: - Это чудовищно! Плевать на ту жизнь! Мы живем сегодня, сейчас! Живем в этой жизни! Говорят, мысль материальна. Не понимаю одного, как можно одной мыслью перевернуть весь мир?
Директор: - Мир этот записан одной короткой формулой.
Секретарь: - В таком случае, нужны ли ей доказательства? Зачем эти выводы? Зачем наука, которая создает вселенную в голове и дальше ты волен поступать с ней, как хочешь? А готов ли ты, человек, к этой миссии? Кто ты такой? Создатель, творец или разрушитель? Почему истина в твоей голове рождает иллюзию другого миропорядка, и тогда все становится иллюзорным, остается лишь формула и ее доказательство, и совсем другой мир.
Директор: - Еще ее создатель. И это потрясает!
Секретарь: - Вот что скажу. Черта эта последняя, и Клейзмер к ней подошел! Уже, внимательно рассматривает, готовится переступить. Его пора остановить!
Они снова посмотрели в окно, и бесконечные равнина и горы, море вдалеке начали сворачиваться, бешено вращаясь перед глазами. Они становились все меньше, все дальше от них. Мир стал пустынным, и только маленькая светящаяся точка притягивала внимание. Приковывала, уже затягивая в себя. Деревья, зеленые лужайки, отели и маленькие шале, самолеты, облака, звезды и планеты - все деформировалось, трансформировалось, все превращалось в единый стремительный поток бесформенной массы, который сгущался, уменьшаясь в размерах. И самолет, на котором он летел, потеряв высоту, устремился в эту сверкающую, зияющую пустотой, горящую точку-бездну. И взрыв.
Оба очнулись…
Секретарь: - Нет! Есть открытия, о которых человечество потом пожалеет! Цивилизацию может спасти только незнание! Есть знания, которые людям не нужны… Пожалуй, господин директор, я пойду к нему один. Я смогу ему все объяснить… Меня он не послушать не посмеет.
Директор: - Как вам будет угодно, господин секретарь. Но меня предупреждали, Клейзмер ни с кем не общается, не разговаривает, даже не дает интервью, не вступает ни в какие контакты и сторонится людей.
Секретарь: - Посмотрим…
20. В МАШИНЕ.
Директор и Секретарь.
Секретарь: - Прекрасно он разговаривает, оказался умнейшим человеком. Директор: - Кто бы сомневался? Таких умов на планете меньше, чем пальцев на одной руке.
Секретарь: - Просто, с ним нужно говорить на темы, интересующие его, а эти… Короче, вопрос я решил.
Директор: - Какой аргумент оказался самым весомым?
Секретарь: - Все просто – я сказал ему, что это никому не нужно. Его просто не будут слушать.
Директор: - И все?
Секретарь: - Да.
Директор: - Гениально. Действительно, просто и гениально…
Секретарь: - Теперь меня волнует другое… Надо же – один человек, одна ничтожная формула и все рушится, все летит к чертям, рассыпается вдребезги! Клейзмер – лишь первая ласточка. Через год или сто лет появится новый Клейзмер, снова создаст коллизию, которую предотвратить будет уже невозможно!
Директор: - Что же. Это естественно – наука не стоит на месте.
Секретарь: - Мы подошли вплотную к черте, за которую даже заглядывать не стоит, не то, что доказывать или строить гипотезы. Нельзя смотреть в эту сторону. Нужно очертить безопасные границы, и никого к ним не подпускать.
Директор: - Это невозможно!
Секретарь: - Такая проблема существовала всегда, но раньше ей уделяли должное внимание, а сейчас… Всегда находились умные люди, гении - и в древности, и в средние века. Но были структуры, институты, которые зорко присматривали за порядком, а теперь… Теперь они необходимы как никогда! Директор: - Что же, снова разводить костры, устраивать охоту на ведьм? Секретарь: Почему бы и нет? С такими людьми иначе разговаривать невозможно. Сейчас, когда общество, наконец, избавилось от фанатизма, от лживых идей и пророков, и только деньги мудро выстраивают рентабельность любого дела - стоит лишь перекрыть финансовый кислород, и всякое порочное изобретение или инновация летит в корзину, любое произведение искусства становится никчемным, а его автор изгоем. Когда появился идеальный механизм, регулятор, контролирующий и фильтрующий все и вся, и только деньги могут принимать и избирать. В этот самый момент является некий Клейзмер! И никакие деньги ему не нужны! А на кой черт ему нужны эти деньги, когда их просто не будет! Они станут бессмысленными бумажками,… впрочем, какими и были всегда, просто об этом никто не знал! Вернее, знали лишь немногие. И таких Клейзмеров контролировать будет невозможно! Но не может будущее цивилизации зависеть от такой ничтожной вещи, как какая-то теорема и ее сумасшедший математик. Слава Богу, пока все удалось… Дальше будем работать! И вы обязаны будете нашей организации помогать…
Директор (смеется): – Так, может, нужно было просто убить этого Клейзмера? Уничтожить и все! Как говорится на вашем языке – убрать его.
Секретарь: - Господин директор, вы когда-нибудь убивали?
Директор: - Ну, знаете ли…
Секретарь: - Знаю. И это не смешно. Понимаю киллера, возвращающегося с задания. Состояние - чувство выполненного долга, которое должен испытывать этот человек. Еще осознаю, какая миссия, новая миссия, ложится в новых реалиях на наши плечи. Сегодня необходима организация, которая будет контролировать подобные процессы. Военные, их службы, разведки безнадежно устарели, отстали со своими переворотами, нефтью, выборами и перевыборами, цветными революциями и переделом земель. Нужны силы, которые будут стоять на страже, охраняя подступы к опасной черте. Это мы возьмем на себя. А быть киллером? Зачем? Найдутся другие методы - мы же цивилизованные люди!
Они вышел из машины и готовы был направиться на взлетную полосу, где ожидал самолет. Внезапно их окружили журналисты. Вспышки фотоаппаратов, свет прожекторов. На заднем плане виден Парень. Он с интересом наблюдает.
Журналисты:
- Господин директор, несколько вопросов нашему каналу…
- …нашей газете…
- …нашему журналу…
Они остановились.
Секретарь (тихо Директору): - Общайтесь с ними вы. Они вас знают.
Журналисты:
- Что вам сказал математик Клейзмер?
- Он стал с вами разговаривать?
- Почему он не бреет бороду?
- Почему уволился из института и нигде не работает?
- Над какой проблемой сейчас он трудится?
- Какую премию ему будут присуждать в этом году?
- Какие его ждут награды?
Подняв руку, директор остановил поток вопросов.
Директор: - Господин Клейзмер просил вам передать, что математикой он больше не занимается. И просил его больше не беспокоить.
Журналисты замерли, переваривая сказанное. Наконец кто-то очнулся.
Журналист: - А почему он не взял миллион?
Директор: - Миллион? (рассеянно) Ах да, миллион.
Журналисты хором: - Почему он не взял миллион? Почему не взялл?... Не взяллл?
Директор: - Потому что… (пауза)
Секретарь: - Вы все равно не поймете.
Он махнул рукой и эти двое быстро направились к самолету.
21. ГОРА.
Теперь большой Концертный зал превратился в удивительное место где-то далеко на другой планете. Не было прожекторов и кресел, сцены, только склон высокой горы и темные, почти черные деревья в округе. Ветер трепал всклокоченные волосы Клейзмера, а далекий горизонт пока не собирался озаряться ярким предутренним светом. Человек со скрипкой играл, и помешать в этом одиноком мире он никому не мог. А деревья и высокие кусты в такт его звукам преклоняли кроны и ветви к земле, покачиваясь в мертвенном свете, слушая волшебную мелодию. Была ночь, черная ночь, и только звезды сияли на недосягаемой высоте.
Ниже на склоне горы, где дорога заканчивалась, остановилась машина, из нее вышел знакомый Парень, и начал карабкаться на вершину. Выше, еще выше. Впереди темный склон и камни. Вдалеке торчали верхушки гор, холмов, все было в предрассветном тусклом тумане. И все-таки он смог разглядеть, что эти вершины не стояли на месте – они колыхались, становясь то выше, то ниже. Все было в сказочном движении. Там, в самом низу, горы заканчивались, спускаясь в бесконечную равнину моря. Они, то поднимаясь из воды, то исчезая на глубине, размеренно плыли. Каждая часть этого странного рельефа была независима. Все, не цепляясь друг за друга, было в постоянном движении, в свободном полете. Не было точки отсчета, не было координат, не за что было ухватиться взглядом и остановить мгновение. Взгляд следовал за бесконечным движением и не мог сфокусироваться.
Клейзмер стоял на широкой площадке на самой вершине горы. Его волосы и длинная борода развевались на легком ветру. Он стоял и смотрел вдаль. Он ждал, когда начнет появляться солнце.
Внезапно Клейзмер заметил Парня и в ужасе отшатнулся. Он его не узнал.
Парень: - Я нашел вас! Наконец!
Клейзмер: - Нет-нет!... Оставьте меня… Оставьте меня в покое…
Парень: - Вы меня не узнаете? Мы когда-то…
Клейзмер: - Нет-нет…
Он хотел скрыться, но, поняв, что бежать некуда, произнес:
Клейзмер: - Я не даю интервью.
Парень: - Я тоже. Вроде бы ни к чему.
Парень тактично замер.
Клейзмер удивленно на него уставился.
Клейзмер: - Что “тоже”?
Математик: - Я тоже не даю никаких интервью.
Парень замолчал, глядя вдаль, не обращая на него внимания, боясь спугнуть собеседника, словно тот его не интересовал. Теперь Клейзмер внимательно разглядывал этого человека. Потом перевел взгляд вдаль горного ландшафта, долго стоял так и смотрел, потом на футляр со скрипкой, который одиноко приткнулся у высокого серого камня, снова на Парня.
Клейзмер: - И вы ни о чем не хотите меня спросить?
Парень: - Нет.
Клейзмер: - Но, почему? (уже громче, с обидой)
Парень: - Все равно не пойму вас…, вашу математику.
Клейзмер: - Но, это же так просто!
Парень: - Да-да, просто…, все просто.
Клейзмер: - Хотя, вы правы, зачем что-то понимать, кому теперь это нужно? Никому.
Снова долгое молчание повисло в свежем предутреннем воздухе.
Клейзмер: - Никому… Ваши желания трехмерны! Глаза слепы. Вы даже не можете поднять голову и посмотреть наверх.
Парень: - А ваша математика? Чего вы добились с ее помощью.
