добивать остатки своих лёгких. Да такими темпами, мне и вырезать будет нечего. – С долей негодования выразился врач-онколог. На что Непутёвому, немедленно бы вытащить из рта дымящуюся сигарету и забросить её куда подальше, но не дальше отведённых для этих отходов жизнедеятельности бачков для окурков. Но нет, и видимо этому Непутёвому терять нечего, раз он не признаёт правоту слов своего врача, а дерзко так заявляет ему. – Да мне всё равно. И одной сигаретой больше, одной меньше, всё равно от этого ничего завтра на операции для меня не изменится. – Здесь Непутёвый крепко так затягивается и в один выдох пускает кольцо дыма в сторону своего лечащего врача, к кому ему завтра на стол ложиться под нож. И теперь врач-онколог и не знает, что ему теперь делать – уклоняться от летящего на него кольца, или так и оставаться стоять на месте, глядя на летящее насаживаться на его нос кольцо. А уж из этого всего для врача-онколога вытекал куда как ещё более сложный вопрос: А что затем отвечать комиссии, когда она у него спросит о связи между этой стычкой с Непутёвым и тем, что он так и остался лежать у себя на койке, в палате?
– А ведь вы доктор, как говорят, обладаете исключительной, ничего не упускающей из виду памятью, – вцепившись взглядом во врача-онколога, задастся уточняющим вердикт комиссии вопросом главврач, – и ничего не забываете. И вам, как и нам, не кажется ли странным, что вы вдруг забыли про день операции?
– А я и об этом забыл. – Простодушно ответил врач-онколог, разведя в ответ руки.
Что же касается Язвы, то имея о нём даже самое поверхностное представление, которое вытекает из его прозвища, можно догадаться, с каким на самом умыслом он время от времени приходит под эти дымные своды, где он только для своей маскировки держит в руках сигарету, а всё больше крутится вокруг врачей, чтобы ничего не пропустить мимо себя из всего ими сказанного. А потом все в клинике удивляются, как самая секретная информация так быстро распространяется по клинике. Да хотя бы о том интересном случае из палаты номер шесть, или как фельдшер Дмитрич, явно не подумавши, отозвался о деловых качествах своего коллеги из другого отделения, чем нарушил корпоративную этику, никогда не подвергать критике своего коллегу, а то ещё сглазишь. И действительно сглазил, о чём все узнали, когда на следующий день фельдшер Дмитрич появился с фингалом под глазом. – Зато не поступился своими принципами. – Обозначил свою крепкую позицию Дмитрич.
Но сейчас Язва пришёл в это место неисчерпаемой информации, новостей и слухов, не для того чтобы почерпнуть для себя чего-нибудь новенького, а он, набрав полную грудь стоящей здесь атмосферы крепости убеждений и мыслей, какими расслаблено делились между собой лечащие врачи, – стоящая здесь атмосфера, скорей всего, укрепляла его побуждения, – прошёл дальше, в следующее отделение со своими кабинками. Где он, заняв одну из них, достаёт прихваченный с собой телефон и набирает забитый в телефонной книжке номер. Далее следует короткая пауза, необходимая для того чтобы произошло соединение, и когда на другой стороне ему отвечают: «Слушаю», – Язва говорит в трубку: «Его к себе забрал заведующий отделением». После чего ему в трубку что-то, только для него слышимо, рекомендуют сделать. А как только Язва с пониманием отнёсся к этим рекомендациям, – я всё понял, – сказал Язва, то на этом разговор заканчивается. И Язва убирает обратно телефон, затем прислушавшись к происходящему за дверьми кабинки, на мгновение задерживается и уже после выходит.
После чего он опять погружается в атмосферу непринуждённости и расслабленности, которая стоит в курилке, откуда вскоре выносит для себя немало интересных и местами конфиденциального характера знаний, узнав о которых, некоторые люди из медицинского персонала, крайне будут удивлены, а местами, в сестринской, и крайне возмущены таким поведением одного своего знакомого врача, к которому всей душой и сердцем, а он вон какое трепло, и грош цена его обещаниям никому ни полслова о них говорить, и всё всей клинике уже разболтал о своей очередной победе.
Между тем Язва, занятый до не внимания к окружающему всеми этими прискорбными для некоторых лиц из числа медицинских сестёр событиями, добирается до своей палаты, где к своему удивлению, а всё по причине своей отвлечённости от дороги, прямо у дверей наталкивается сразу на двух молодых врачей, которые даже не выходили из их палаты, а только лишь заглянули в неё и, убедившись в том, как они выразились, что они опоздали, резко разворачиваются, а тут как тут перед ними возникает этот Язва, для которого, как и для них, эта встреча была неожиданной хотя бы тем, что им пришлось столкнуться. Правда всё произошло так быстро и поспешно, что Иван с Гаем, а это были они, даже и не заметили этого столкновения и пошли дальше, тогда как Язва имел на это счёт другое мнение, и он, посмотрев им вслед, глубокомысленно задался вопросом. – Интересно, и куда они опоздали?
А на этот вопрос Язвы не так-то просто ответить, и не потому, что Иван с Гаем не сочтут нужным с ним об этом разговаривать, а хотя бы потому, что когда они добрались до кабинета заведующего отделением и там опять чуть ли не натолкнулись, уже правда на самого заведующего, выходящего из своего кабинета с каким-то прямо довольством, а когда сумели избежать этой совсем им ненужной встречи, затесавшись в группу посетителей, то их впереди, а именно в одной из больничных палат под другим номером, ждало такое же точно опоздание. И после стольких опозданий, пойди, пойми, к какому из всех этих опозданий соотнести этот вопрос.
Хотя если проследить источник возникновения всей этой их спешки, которая всегда есть причина опозданий, которые уже есть одно из следствий спешки, то можно приблизиться к пониманию того, почему Иван, которому после ночного дежурства, вместо того, чтобы носится по больнице как угорелый, полагалось бы отправиться домой и там лечь спать, и Гай, которого сегодня вечером ожидало своё ночное дежурство, таким неразумным образом себя ведут.
Правда, Гай прибыл в больницу всего лишь на пять минуточек, чтобы решить в бухгалтерии некоторые важные для себя вопросы, а как решил, то услышав новость о том, как провёл своё ночное дежурство Иван, посчитал необходимым с ним увидеться. Ну а Иван, находясь, мягко сказано, в разбитом и разориентированном состоянии, не спешил покидать пределы больницы хотя бы до тех пор, пока недопьёт свой кофе из автомата. Где его вскоре, через предварительный телефонный звонок и отыскал Гай, чтобы с ходу его поддержать словом. – Ну, ты и даёшь! – расплывшись в улыбке, подбодрил друга Гай, и пока тот искал подходящие слова для ответа, принялся мучить автомат своим заказом кофе.
– И какие у тебя есть объяснения? – спросил Гай Ивана за между делом, когда забрасывал монеты в автомат. И видимо такая беспечность Гая или того больше, отсутствие всякого сочувствия и поддержки, которая так ему сейчас необходима, возмутила Ивана, и он решил для начала, как следует стряхнуть этого беспечного кофемана. – Посмотрел бы я на него, куда бы он залез, окажись он на моём месте. – Нервно посмотрев на Гая с этими мыслями, Иван подобрал и озвучил для него самый интригующий ответ.
– Да вот сон мне уж очень странный приснился. – Поглядывая на Гая, проговорил Иван.
– Вот как. – С долей удивления сказал Гай, забирая из автомата стаканчик с кофе. После чего он поворачивается к Ивану и спрашивает его. – И что тебе интересно снилось?
– Всю ночь тот тип из бара не давал мне покоя во сне. – Заявил Иван, не сводя своего взгляда с Гая. И как оказалось не зря. Гай нескрываемо выражал удивление, и при этом, как понималось Иваном, он пробовал основательно переварить для себя эту новость. Но у него что-то там, внутри головы, постоянно сбивалось или может он не мог эту новость ни в одну из информационных ячеек пристроить, и он был вынужден обратиться с уточняющим вопросом к Ивану. – И что он тебе сказал? – почему-то именно так спросил Гай, и только после ответного вопроса Ивана: «А почему ты решил, что он у меня о чём-то спрашивал?», – сообразил, что не о том и не так задал вопрос.
Но вопрос задан и, если он сам вызывает вопросы, то уже нужно самому за него отвечать. И Гай, в общем-то, отвечает. – Ты же сам сказал, что он не давал тебе покоя. Вот я и сделал вывод, что он, скорей всего, подошёл к тебе с каким-то заманчивым предложением. – Сказал Гай, внимательно посмотрев на Ивана. И теперь уже Ивану нужно было искать подходящий ответ. И Иван, нахмурившись для серьёзного виду, сумел найти подходящий ответ.
– Он так хитро обставил свой ответ, что я, знаешь ли, сразу и не понял. – Напустив тумана для увеличения значимости своего ответа, заговорил Иван (–Пусть поволнуется, – замыслил Иван). – Он выказал удивительную осведомлённость о нас. – Здесь Иван в задумчивости замолчал, и Гай был вынужден его подогнать, задав предусмотренный логикой повествования вопрос. – И какую?
– Он сказал, что знает всё, о чём мы на его счёт говорили. – На этом моменте Иван с таким глубокомысленным выражением лица посмотрел на Гая, как будто об этом ему прямо сейчас сообщилось.
– И ты ему поверил? – неожиданно Гай заволновался, что и выразилось через этот его вопрос к Ивану. Ну а Иван под таким напором Гая и забыл, что всё это выдумал, и как бы оправдываясь, заявил. – Он в качестве доказательства привёл многое из того, что мы с тобой о нём говорили.
– И? – не давая Ивану никакой передышки, вопросительно пробубнил Гай.
– Хочешь знать, для чего он мне это всё сказал? – многозначительно посмотрев на Гая, спросил его Иван.
– Видимо хочу, раз ты так спрашиваешь. – Ответил Гай.
– Он сказал, – понизив голос до сокровенного, проговорил Иван, вдруг увидев перед собой взъерошенного типа, тычущего в него указательным пальцем. И как сейчас увиделось и услышалось Иваном, то тот говорил совсем не то, что тогда в палате говорил, или может быть, этот момент ему всё же привиделся. – Только ты мне сможешь помочь. – Вслед за представившимся взъерошенным типом, сбивчивым голосом проговорил Иван. После чего настаёт вдумчивая тишина, где каждый из участников этого разговора пытается осмыслить сказанное Иваном, для которого всё это тоже новость. И теперь он уже и не знает, что на самом деле было сегодня во время ночного дежурства, и с какого момента закончилась реальность, и всё перетекло в его сон.
– Но это ещё не всё и даже не самое главное. – Говорит Иван, когда пауза начала чувствительно затягиваться.
– Что ещё? – уже не столь простодушно и беспечно спрашивает Ивана Гай. И Иван рассказал ему это ещё, отчего переменивший на нездоровый цвет своего лица Гай, и пить кофе перехотел, и даже за всё время рассказа Ивана ни разу его не перебил и всё молчал, ожидая от него услышать счастливую концовку. Чего не случилось, а то на чём всё закончилось, совсем не устраивало Гая из-за своей незаконченности. И когда Иван закончил свой рассказ, то опять образовалась тягостная тишина, где Гай и не знал, что насчёт всего этого думать, а Иван, пожалуй, тоже находился на распутье своих разумений.
– И что будем делать? – спросил Гай Ивана, когда уже и сил терпеть не осталось.
