тот же ошибочный путь?», – в очередной раз заставляет их поверить в наличие у него если не сверхспособностей, то, как минимум, он способен на очень и очень многое (на дар предвидения точно). Что уже не раз им демонстрировалось и таким образом и привлекло их внимание к нему со времени самого первого их знакомства в клинике, куда он поступил для проведения некоего загадочного обследования, о котором им, несмотря на все ими предпринятые меры, так и не удалось ничего узнать – а в официальную версию они не такие глупцы, чтобы верить.
– Такой человек не возьмётся за расчёты и сразу откажет. – Дал ответ Иван.
– А вот с этим я, пожалуй, соглашусь. – Сказал Антип, немного подумал и со словами: «Значит, считаете, что уж лучше своим умом дойти до грешного дела, чем в этом деле полагаться на чужой ум», – не дав возможности Ивану с Гаем возразить на слишком уж удивительные для них выводы с его стороны, поворачивает обратно к прилавку и возвращает на прежнее место калькулятор. Что же касается того, посмотрел ли он на полученный результат умножения, то это для всех кроме него осталось неизвестным. Иван же как и Гай решил про себя, что по приходу домой обязательно узнает, какой получится результат из этого умножения – узнали ли они об этом, то это та загадка, ответ на которую могут дать только они, если, конечно, как всегда не забудут и об этом (память нынче фрагментирована и состоит всё больше из отрывков).
Между тем Антип принялся пальцами своих рук перебирать находящиеся на прилавке торговые предложения, где он по мере своей заинтересованности останавливался на том или ином предмете и, взяв его в руки, на время замирал в своём осмыслении вырванного из контекста прилавка предмета. Но вот в один из таких моментов, когда в его руках оказались солнцезащитные очки, он, приподняв их перед собой, изучающе посмотрел в своё отражение в стёклах очков, затем подмигнул себе в них и, повернувшись к Ивану с Гаем, обратился к ним с вопросом. – Ладно с калькулятором, в случае с ним есть свои инструменты выверки и проверки, но как быть с самым известным и чаще всех используемым инструментом самоидентификации, с зеркалом, от результата чьего считывания вас и отражения его на своей поверхности, иногда зависит куда как больше, чем от всех этих сухих цифр? – Антип сделал небольшую паузу, чтобы Иван с Гаем, как следует, настроились его слушать, – а для этого им и задавался этот вопрос, – после чего вновь продолжил свои разглагольствования.
– Ведь тут в свои непримиримые противоречия и противоборство вступают два отвечающие за человеческое я и его сохранность качества – здравомыслие со своей разумностью, как инструментом, и ни с кем и ни с чем не считающийся человеческий эгоцентризм, который и должен быть таким, а иначе он не сможет человека заявить и продемонстрировать таким какой он есть, и тот останется на обочине жизни. И вот тут-то его излишняя самоуверенность и всё что с ней связано, ослепляют человека и не дают ему себя верно оценить. А заявления типа, я так себя вижу и самоощущаю, да и вообще, ещё не придумано и вряд ли будет придумана объективная оценочная шкала, так уж и быть привлекательности, то это есть субъективный взгляд на себя, в фокусе своей самости, где самокритичность не критична. – Антип надел очки и, посмотрев на Ивана с Гаем уже через них, чуть понизив голос, с замысловатым и более чем таинственным видом, указующе носом сказал:
– Только резко себя не выдавайте, одновременно поворачиваясь влево, – и оттого, что Антип в своём обращении указал направление их поворота, куда Иван с Гаем не должны были одновременно поворачивать свои головы, – а они, как уже можно было догадаться, как раз повернулись, – то он, пожалуй, человек с чувством юмора и не без того, чтобы на ровном месте не создать интригу (а ведь мог сказать, чтобы они не поворачивали свою голову в другую сторону, где и никого нет). Которая не преминула создаться, когда Иван с Гаем одновременно и само собой, с любопытством на лице повернулись в озвученную Антипом сторону, и тут же наткнулись на тот самый типаж перезрелых тёток, кого такое внимание со стороны мужского пола уже совсем не привлекает, а наоборот, она видит в нём вызов себе и насмешку природы. Ведь когда она этого ждала и была рада любому взгляду со стороны этого жестокого к ней противоположного пола, – что уж поделать, когда природа так распорядилась и не одарила её особенной красотой (что, наверное, не так критично, но в её случае так уж всё сложилось, что её как-то всё время не замечали и обходили стороной), – то этот неотзывчивый к её пожеланиям пол, только свою рожу в сторону воротил.
И так до тех пор, пока у неё вслед за молодостью не закончилось терпение, и она в отместку этому полу принялась налегать и демонстрировать именно все те вещи, которые так особенно раздражают весь противоположный пол – она перво-наперво подняла свою самооценку до небес, с одновременным обрушением в ничтожество всех тех, кого она отныне терпеть видеть не могла (то есть почти что всех), стала одеваться до жути непонятно что она этим хотела сказать и показать, – а попробуй на своём лице выразить недоумение, то вмиг будешь взят ею на прицел своего ядовитого языка, а уж вести себя вызывающе крикливо и визгливо она умеет, – и само собой, принялась выражать всей собой отторжение при виде всей этой противоположности. И как результат всему этому, она приобрела тот особенный вид бочковидной бой-бабы, подпоясанной немалыми ручищами на оплывших боках, с оценочным взглядом охриплого матерка, который не даёт покоя и так тревожит сознание всей этой мужской части населения, которая при виде такого(!) тут же начинает переживать за свою мужественность.
И что удивительно, так это то, что это дало свой результат – на неё всё чаще стал обращать этот, отныне для неё ненавистный пол. Ну а то, что все эти его обращения были со знаком минус, то она этому не придавала никакого значения, когда так приятно сорвать всё это добродушие и улыбку с лица очередного смазливого типа, который в момент содрогается от страха и умопомрачается в полное непонимание происходящего при встрече с ней.
И вот когда Иван с Гаем так для себя неудачно обратили всё своё внимание на эту тётку, затвердевшую в своих убеждениях насчёт ненавистного ей пола, что физически выражалось в каменности её физиономии, которая с презрением сверху на них смотрела, а также…Нет, ниже опустить им глаза не дал этот её уничтожающий всё на своём пути взгляд, то они вынуждены были, как завороженные смотреть ей в глаза и стараться не потерять от страха свои штаны. Ну а этой гражданке удивительных особенностей, только этого и нужно было, и она естественно проявила особую отзывчивость к этим дурачкам.
– Чё, уставились? – со страшной внутренней силой уперевшись взглядом сразу в обоих, вопросила их эта тётка суровой к противоположному полу наружности и такими же взглядами на них. Ну, а что они могут ей ответить, – мол, мы не специально и нас самих ввели в заблуждение насчёт этой стороны, где как выясняется, нет ничего такого, на что стоило посмотреть, – этого они, конечно, не посмеют сказать, – зная, что любой их ответ будет уничтожающе их самооценку интерпретирован этой суровой тёткой без тормозов в деле ненависти к противоположному полу. И они только и делают, что молчат и по мере накопления слюны, которая только и успевает скапливаться, стараясь быть незаметными, сглатывают её.
Тем временем тётка суровой наружности наращивает своё давление на Ивана с Гаем. Так она, развернувшись к ним уже полностью, ещё сильнее придавив их взглядом, со всей своей суровостью вопрошает. – Ну и чего вы не видели? – Здесь тётка суровой наружности видимо решает применить против своего противника тактический приём под названием разделяй и властвуй, и она всё своё внимание переводит на Ивана. Отчего Ивану становится внутри огненно жарко, и он начинает подмокать в рубашке. – Что, языки проглотили при виде моей красоты? – Здесь тётка суровой наружности ещё обращается к обоим, и только затем уже полностью сосредоточившись на Иване, огорошивает его своим явно провокационным вопросом. – Или я вам, а точнее тебе, милок, негожа? А?! – уже с такой яростной злостью вопросила Ивана тётка суровой наружности, что Иван уже не сомневался в том, что после этого вопроса она приступит к действиям физического характера.
– Но как я был наивен в тот момент. – Спустя много времени, если оно ещё настанет, мог бы охарактеризовать всё с ним случившиеся Иван. И он даже себе представить не мог, насколько он в своих опасениях насчёт ответных действий тётки суровой наружности, недооценил её. Он-то думал, что она вобьёт его кулаком по пояс в асфальт (вот же наивность), а она взяла и вызвалась его одарить своим французским поцелуем, чтобы так сказать, проверить целость его откусанного языка.
– Из твоего молчания я могу сделать два вывода, – так и не дождавшись ответа от онемевших от страха Ивана и Гая, заговорила суровая тётка, – либо твоё молчание (она обращалась к Ивану) есть знак согласия, либо ты действительно язык прикусил. Ну а так как я по своей сути человек добрый, то я всегда даю шанс человеку на своё оправдание. И я тебе его даю. – Здесь суровая тётка окидывает своим великодушным взглядом собравшихся вокруг невольных зевак и, убедившись, что разыгрываемое ею представление имеет своих зрителей (их наличие её мотивирует), озвучивает своё предложение, которое позволит жестокосердному Ивану оправдаться в её глазах.
– Французский поцелуй убедит меня в том, что ты не такое хамло как все. – Бескомпромиссным тоном заявила суровая тётка, – а это значит, что Ивану не стоит надеяться на смягчение, хотя бы на обычный, в щёчку поцелуй, – и чуть прикрыв свои глаза, вытянула вперёд свои ало-красные губищи, верно думая, что Иван в них сейчас засосётся. Ну а Ивана, при одном только виде всего выставленного ею навыкат, уже вогнало в ступор и пробило ознобом. И он при этом даже ещё себе не представил, что с ним будет, если он каким-нибудь невероятным способом окажется втянут в эту историю с выставленными суровой тёткой губами – она его, если сразу не засосёт с ногами в себя, то точно все разумные мысли высосет из него. После чего выплюнет дурачком и отправит его в таком убеждённом виде на все четыре стороны, радоваться всю свою оставшуюся дурацкую жизнь.
При этом выставленные вперёд суровой тёткой губы, своим алым горнилом гипнотизирующе воздействуют и притягивают к себе Ивана, что он оторваться своим взглядом от них не может и уже готов сделать шаг навстречу им. И, наверное, ещё чуть-чуть и Иван сделал бы шаг к своему падению в эту пропасть небытия, если бы Гай, чьё положение не в пример Ивану было легче, не схватил его рукой за локоть и не повернул его вслед за собой в сторону Антипа. Правда в тот момент, когда они повернулись в ту сторону, где до этого момента стоял Антип, то его уже там не было. Что сильнейшим способом почему-то перепугало их, и им даже на мгновение подумалось, что Антип в доле с той суровой тёткой, явно людоедкой, которой он поставляет молодых людей на обед, но тут Гай опять проявляет большую дальновидность или что ли
