Последний бой Птеродактиля

овощь употреблять нельзя. Уж очень сильно мазутом воняет. Да и Гонщик решил, что негоже исподтишка, да и опасно, крутого мужика, который на вертолёте в сопровождении амбалов летает, огурцами травить. Доложил ему, как на духу, что огурец в нефтепродуктах сбодяжен, и сорт его профессурой малоизученный, генномодифицированный. Вздохнул тогда серый Мэр печально и подарил охранникам закусь свою. У чиновников ведь такой закон неписанный – ничего малоизученного и генномодифицированного ни на презентациях, ни просто так не вкушать, и, как и у генералов, всё таинственное вначале на простых людях опробовать.



 
            17. Окончательное расколдование Гадюки в герлу.



А солёненького-то позарез серому Мэру как хочется. Ну прямо вынь ему, да положь! И оттого что доктор запретил, особенно обильно слюньки текут у него при мысли о хрустящем огурчике. И вот оглядывается градоначальник по сторонам, крутит головой с сожалением и надеждой - мало ли, думает, чем чёрт не шутит, а вдруг где-нибудь нормальной засолки бочечка с огурцами на крыше затерялась. И видит он нежданно-негаданно, что болтается на антенне, повесившаяся на ломках Гадюка. Он её ещё с берега заметил, но из-за дальности расстояния за верёвочку, за канатик или за галстук тёмной расцветки болтающийся на антенне принял.

Ахнул глава городочка, обнаружив, что это змейка, от изумления.

- Анюта! – со слезой в голосе воскликнул. – Неужто это ты?

Потому что сразу заподозрил в ещё покуда живой, но пытающейся потуже затянуть сама на себе петлю и удавиться на весу пресмыкающейся, сбежавшую год назад из дома в наркопритон, единственную дочь, красавицу и мажорку.

Кинулся серый Мэр в ноги креативному Гонщику, которого за хлопца и мушкетёра, приёмам скорой помощи обученным, держал, и стал умолять его оживить Гадюку, как принцессу заколдованную, способом рот в рот, в её в змеиные уста.

Но на этот раз, сам не зная почему, белый Гонщик, заупрямился. Шлея ему, как говорится, под хвост заскочила. А может быть и присущая ему креативность подсказала Гонщику, что покочевряжиться самое время сейчас.

- А мне что за это обломится? – решил он пальцы веером погнуть, считая, что бугры различного свойства такой базар лучше всего понимают. – Повесилась, так повесилась, туда ей, значит, и дорога, на тот свет. Пусть с мужем своим, с гражданским, вон он – в креслице кони двинул и болты свои на нас вытаращил – прямиком и без остановок на небеса отправляется. Тоже, тот ещё гусь – всё человечество подмять под себя вздумал и Кибер Квадроцикл Амфибию у меня украл.

Заплакал тогда серый Мэр, слёзы льёт, сапоги белого Гонщика, в слизи чёрной вымазанные, обнимает и даже чмокнуть их пытается.

- В жёны, - сулит, - если расколдуешь, - дочурку отдам.

- А мне, думаешь, Гадюка твоя очень нужна?

- Да ты не знаешь кто я!! – даже вскочил на ноги от возмущения Мэр.

- А мне по барабану. Для меня главное, что мне за Гадюку обломится? – продолжил выкобениваться Гонщик. 

- Я Мэр в законе! Половину города в приданное отдам! – пообещал градоночальник.

- А вот это я уже понимаю, это уже серьёзный разговор, - смилостивился Супервайзер. – А уж если вы, господин чиновник, и в самом деле в законе, тогда прибавьте к половине города ещё и серебристый Квадроцикл Амфибию, и тащите, так и быть, вашу земноводную заколдованную прямо сюда.

Сняли мордовороты с антенны Гадюку, облобызал её рот в рот Гонщик креативный. И ожила немного фурия, хвост у неё отвалился, и две ноги вместо него появились. Так себе, кстати, костылики получились, тоненькие, от употребления наркотиков, слегка подсохшие. Но тело и морда пока у Гадюки никак не преобразовались, остались змеиные – не хватило чмоков, видать. В ехидну пока что Гадюка превратилась, в мифологическое существо - полуженщину-полузмею.

Делать нечего, приложился Супервайзер к бывшим, возможно даже когда-то и сахарными устам, ещё пару раз. И сползла с гидры кожа змеиная - как и у всех пресмыкающихся при линьке, чулком сошла. Ну, а после третьей серии засосов и мордашка у ехидны на человеческую похожая сделалась, да и плоть женскую стала напоминать – грудь, немного помятая от пристрастия к дури, появились, и всё такое остальное, тоже не шибко обольстительное.

В общем, в красавицу Гадюка обратиться не смогла. Так и осталась со змеиными признаками – с некоторым шипением в голосе при разговоре, и с выражением рыльца весьма ядовитым. Но для мажорок это не так уж и удивительно, они все на нормальных людей шипят, и хари у них, и без всяких эдаких превращений в основном гадючьи.

- Ширнуться мне надо. Вмазаться. Срочно. Дайте дозу, - просипела новорождённая девушка. – Иначе снова вешаться буду, - папашке своему угрожает. – Или в притон сбегу.

Но если предка ещё и можно такими намерениями напугать, то на нашего креативщика подобные страшилки не действуют. Скомандовал он амбалам, на правах будущего зятя мэрского, схватили они невесту его в охапку, запихнули в свой охранный вертолёт, да и в реабилитационный центр отконвоировали.

«Может эскулапы суженую мою своими капельницами как-нибудь омолодят, - понадеялся жених. – И в красавицу писаную превратить сумеют. У меня поцелуями что-то не очень вышло – ни кожи у этой мэрской развалюхи, ни рожи».



          18. Бывшая Гадюка готовится к таинству брака.



В больничке, как и положено, капельницы девушке в вены – в верёвки её багровые, на ручонках воткнули, чтобы кровь, отравленную почистить, клизму трёхлитровую вдули и таблетками напичкали. Хлопотали, суетились врачи, всё-таки не обычную грязную наркушечку на ломках им доставили, а мэрскую дочь.

Сутки в отключке покемарила после сонников фурия, а когда продрала глаза, сразу истерить стала - подайте ей немедленно прямо сюда, в отдельную палату люкс, где она расположилась, супруга её гражданского и возлюбленного, Змия зелёного, по отчеству Горыныч.

Обычное дело, амнезия - память у пациентки на ломках отшибло напрочь. Даже не помнила, как она Горыныча, считавшего себя вечно живым, заказала, и любовник её, белый Гонщик, золотым уколом, из заряженного ею же баяна, его и угомонил навсегда. Помнит только, что дозы ей Змий всегда доставал исправно, и она за это, также исправно любила его по чуть-чуть.

Объяснили ей эскулапы, что погиб её Кощей ненаглядный, как и положено ему, как в фольклоре ему предсказано - от иголки, на кончике которой смерть его затаилась, и только удобного случая ждала, и в конце концов, дождалась.

Что тут началось! Первым делом вдовушка свежеиспечённая с разбегу на окошко, чтобы убиться, кинулась. Но в отделении наркоманском, известное дело, так просто с четвёртого этажа наземь не шарахнешься – всюду решётки. Отскочила она от них, будто мячик футбольный, но только сдутый, лоб о прутья расшибла и всё. И снова решила бедняжка повеситься - из простыней петлю принялась сооружать. Ну и конечно наказали её за это врачи, как и положено в таких случаях по инструкции. Хоть и высокопоставленная наркушка и мэрская ближайшая родственница, но надели на неё рубашечку мокренькую, холодненькую и с длинными рукавчиками - смирительную. А что делать? Пришлось. И впрямь – вдруг ручки свои с дорожками синенькими в пылу на себя наложит, проблем не оберёшься потом. И аминазинчиком пару раз, для верности, в ягодицы мажорку дополнительно, чтоб не буянила, успокоили. 

И ещё сутки, будто спящая красавица, подрыхла девчушка, а когда очухалась, в новую забывчивость впала – про Птеродактиля, Вампира ею убитого, напрочь запамятовала, как будто бы и не было никакого мужа гражданского в её жизни никогда. Но то, что ей позарез вмазаться хочется, помнила, и очень конкретно.

И стала бывшая Гадючка исхитряться, чтобы дозу себе раздобыть. Вначале к заведующему отделением попыталась клеиться, чтобы он её герычем, а на худой конец, хотя бы колесом каким-нибудь угостил. И даже прямо в его кабинете собралась доктору самое дорогое, что у неё есть, за это угощение подарить - как кошка хищная, или рысь, запрыгнула страстно верхом на колени бедного эскулапчика. Но айболит отверг все её поползновения. И для виду даже с негодованием. Во-первых, надоели ему, пресытился он за время своей работы этими грязными наркушечками. А во-вторых, Мэра с его мордоворотами опасался. Вечером, когда никого на отделении не было, с дежурным врачом больная тот же фокус с обольщением попробовала вытворить – результат такой же, тот тоже был не дурак.

Вообще, надо так понимать, что у мэрской дочки в смысле удовлетворения её потребностей, положение по жизни сложное. С одной стороны, у любого индивидуума, безусловно желание их удовлетворить. И как можно качественнее. Но, с другой стороны, если взять конкретную ситуацию, когда известно, к примеру, как в данном случае, что девчушка на выданье, да ещё и по папашиному проекту состоит, тогда, любой, в смысле удовлетворения, постарается наступить, на горло собственной песне. «Я с папашкой невесты связываться не буду. Если выбирать, уж лучше я его удовлетворю», - каждый индивидуум примерно так будет мыслить.

Короче, намылилась мажорка после непрухи с айболитами по мужским палатам пошлёндрать. «Мало ли, - думает, - может кому из больных передачку с ширевом в палату пронесли, и он расслабиться со мной пожелает, и за любовь мою мимолётную кайфом со мной поделится. А если уж канал у кого налажен, - размечталась наркушечка, - так и на постоянной основе, приходной девочкой, на время лечения можно будет к такому барыге больничному пристроиться».

Но и тут везде облом вышел. И каналов нет, и расслабляться никому не требуется – у всех пациентов абстинентный синдром, и без её услуг все расслабленные. Но нашлась-таки для бывшей Гадюки возможность слегка оттянуться, правда, не ширевом, а спиртом. Но, как говорится, на абстяге и пучеглазка вмазка. Пробралась она под покровом ночи в алкогольное отделение. И как раз вовремя. Там три молодых алконавта, под покровом той же самой ночи, всей палатой как раз приготовились, добытый здесь же, в больнице у сердобольных санитарок, за небольшое бабло фуфырик с медицинским спиртом раздавить. И синячки согласились с гостьей отдохнуть - за граммульку пучеглазки она с ними на групповуху подписалась.

Однако расслабон как-то сразу двинулся наперекосяк. Бухарики, конечно, старались. И поочерёдно, и все вместе. И нормальными способами и в нетрадиционной форме. Гостья тоже усердствовала. Но ей-то проще - старайся и всё. В классической позе или в любой иной – девушке, в общем-то, по барабану. Такова физиология, и в этом огромное преимущество дамского организма – от него старания особого и не требуется. Или оно может быть предоставлено как приз, а так лежи себе, полёживай, и всё. А у синяков, даже молодых, всё устроено совершенно иначе - ты хоть из кожи вон выскочи, хоть весь на мыло изойди, но одного усердия бывает недостаточно. Необходима ещё и готовность к взаимодействию с противоположным полом самых необходимых именно в этом конкретном старании его членов. Однако на них резко отрицательным образом сказывается длительная интоксикация организма, приводящая к тремору рук, ног, головы и к общему сомнамбулическому состоянию организма. В результате, самым нужным именно в этом