прошипела Пантия, удерживая её за руку. - Даже если уйдешь из дворца, я тебя в городе найду. Ты этого хочешь?
Пантия вполне была способна устроить скандал в общине и Лидия, действительно, совсем этого не хотела. Разговаривать же здесь, посреди коридора, где было столько посторонних ушей, о таких важных вещах тоже было немыслимо. Все в городе должны были думать, что они с Галлом невеста и жених. Это было необходимо, прежде всего, для неё самой, но так же и для общего дела.
- Ну хорошо, - нехотя проговорила девушка.
Схватив Лидию за руку, чтобы та не вздумала тихонько сбежать от неё по дороге, Пантия привела сестру в дворцовый атриум. Аромат цветов и пышно растущей повсюду зелени, блеск чистой воды в бассейне, алебастровые и мраморные статуи – Лидия, оказавшись здесь впервые, была бы не прочь прогуляться и оглядеться, но не тут-то было. Пантия, не давая возможности рассмотреть красоты атриума, потащила её за боковые колонны. Здесь, к досаде Лидии, их поджидали две незнакомки, одна длинная в желтом шелковом покрывале и того же цвета платье, другая простоволосая, маленького роста, в синей столе.
- А они зачем?
- Затем! Говори свое последнее слово перед смертью, двуличная тварь! - сказала Пантия, выхватив из-за пояса маленький остро отточенный кинжал.
Лидия оторопело уставилась на бывшую рабыню, не веря, что та способна так хладнокровно и вероломно расправиться с ней.
- Ты что обезумела?! – воскликнула она, но не дав договорить и последнего слова, которое на самом деле было сигналом к атаке, на Лидию обрушилась одна из женщин, обхватив её руками за шею. Не долго думая, Лидия, размахнувшись назад, огрела нападавшую рукой со сжатыми в пальцах изумрудными четками. Удар пришелся точным попаданием в глазницу.
- Ааа! – пронзительно и жалобно затянула женщина, отпрянув от Лидии быстрее, чем напала на неё, и, упав поодаль на колени, завыла, схватившись за лицо. Вторая подбежала к ней, и принялась причитать и хлопотать, пытаясь отнять руки от лица подруги, чтобы рассмотреть рану. Обе и думать забыли о делах Пантии.
Пантия же, слегка опешив от такого поворота, вместо того, чтобы завершить задуманное, замешкалась, хлопая глазами и упустив время, зато Лидия и не думала мешкать в такой опасной для себя ситуации и ринулась на злодейку, чтобы перехватить её руку с кинжалом, а лучше вырвать его у обезумевшей от ревности Пантии, и после спокойно объясниться с ней. Но рабыня не собиралась ни отдавать оружие, ни отказываться от своего преступного плана расправы с коварной соперницей, поэтому обе, схватив друг друга за волосы, и пытаясь завладеть кинжалом, с угрожающим визгом повалились на пол.
- Да отдай же кинжал, безумная фурия! – отчаянно, но тщетно взывала Лидия. – Ты поплатишься жизнью за свою дурость!
- Пусть хоть четвертуют, но ты заплатишь мне кровью за обман, предательница! – скрежетала в ответ зубами Пантия, мечтая хоть на мгновение высвободить руку, чтобы вонзить острую сталь прямо в сердце разлучницы.
Наконец, после нескольких беспощадных ударов кисти руки о каменный пол, Пантия, с криком ярости и боли все же разжала пальцы, и кинжал, лязгнув, скользнул по каменному полу. Лидия тут же отпихнула его подальше, насколько это возможно сделать, когда тебе рвут волосы и царапают лицо.
- Кербер, ко мне! – внезапно и громко возопила Пантия. – Кербер!
Обе девушки перестали драться и принялись всматриваться вглубь атриума, одна в ожидании, а другая с опаской.
Вскоре они увидели огромного черного пса, который несся к ним со всех лап. Однако, приблизившись, пес сбавил ход и, махая дружески хвостом, подбежал к Пантии.
При виде явного добродушия такого страшного с виду животного Лидия расхохоталась.
- Он меня съест?! – давясь от хохота проговорила она, и по-свойски потрепала чудовище по патлатой макушке.
Пантия поняла, что окончательно проиграла. Для неё стало неприятным сюрпризом, что гаремный пес признавал своими не только здешних женщин, но и посторонних.
- Ты все равно заплатишь мне за предательство, - упрямо проговорила она.
- Ты ошибаешься и зря ревнуешь его ко мне, все не так, как ты думаешь. Я люблю другого, - еле слышно, почти одними губами проговорила Лидия. – У тебя синяк под глазом, - усмехнулась она.
- А у тебя царапина на лбу, - отмахнулась Пантия, - легко же ты отделалась.
- Я всегда побеждала тебя в драках.
- Знаю, потому и позвала этих клуш, - раздраженно буркнула побежденная. - Ни на кого нельзя положиться, одни предательницы кругом.
Внезапно её хмурое лицо как будто разом посветлело, глаза снова заблестели, на устах заиграла уже не злобная, а радостная улыбка. Поглядев в ту же сторону, куда смотрела рабыня, Лидия увидела, что в атриуме появился Галл.
- Милый, тебе нельзя здесь быть! – приветливо воскликнула Пантия тоном, говорившем скорее об обратном – что только здесь быть ему и следовало.
В тот же момент спокойный и веселый гаремный пес угрожающе зарычал, заставив обеих девушек вздрогнуть, и оскалив желтые зубы-кинжалы, превратившись внезапно в лютое чудовище, со всей яростью бросился навстречу незваному гостю.
- Кербер, прочь! – в ужасе воскликнула Пантия, бросаясь следом за ним, однако в растерянности остановилась, увидев, что спасать надо не гостя, а пса.
Вместо того, чтобы, бросившись на забредшего в его владения постороннего мужчину, повалить его и перегрызть ему горло, что он обязан был сделать по своей собачьей службе, Кербер оказался вжатым мордой в пол и, жалобно поскуливая, взывал о пощаде. А лишь только почувствовав, что железная хватка чужака ослабла, и услыхав от Пантии команду отбоя атаки, понуро потрусил прочь, стыдливо опустив голову.
По виду девушек Валерий сразу понял, что здесь происходило, как это понял бы любой другой человек, оказавшийся сейчас в атриуме, пустующем по причине приема в честь священной гостьи.
- Так вот что ты затеяла, демоница! Знай же, что я не только могу здесь быть, но могу и задушить тебя сейчас собственными руками! – набросился Галл с ругательствами на Пантию, грубо схватив её за плечи.
- Какая трогательная встреча, - насмешливо проговорила Лидия, пытаясь спешно привести в порядок пострадавшую в драке одежду, чтобы убежать отсюда восвояси. – Здесь третий лишний, пожалуй, не буду мешать вам объясняться.
- Погоди-ка, Лидия! - окликнул её Галл, - зачем ты сбежала? Констанция велела тебе вернуться, она тебя ждет!
- В таком виде? – расхохоталась Лидия. – Скажи, что я умерла от стыда. А ещё лучше – приведи туда свою настоящую невесту! – она указала на Пантию и, не мешкая более, скрылась за парчовой занавеской, отгораживающей женскую часть дворца.
Лишь на дворцовой лестнице она с досадой вспомнила, что оставила в атриуме подарок священной матроны. «А ещё Констанция одарила меня драгоценными четками, но я их потеряла.» – никто никогда в это не поверит.
***
Хотя бывший возлюбленный даже не взглянул на Сабину во все время пира, несмотря на все её старания, зато муж в эту ночь вновь призвал её. А она-то уже стала опасаться, что он совсем охладел и вот-вот отправит её с глаз в гарем.
- До чего же несносна моя сестра, она только и делает, что досаждает мне, - не забыла в сердцах пожаловаться она мужу, прежде, чем ответить на его ласки. – Как она заискивала перед Констанцией, да ещё выклянчила себе дорогой подарок! Сколько ещё она будет позорить меня?! Знаешь, возлюбленный мой, нет ничего лучше, чем проснувшись одним прекрасным утром, узнать, что у тебя больше нет сестры.
- Ух, какая ты кровожадная, - с насмешливым упреком заметил Аттал: «Давид ошибается, между ними нет тайной любви» - подумал он при этом, уверенно отметая подозрения по поводу Галла. – Скажи-ка, красавица моя, зачем ты ходила к Ганнону?
- К кому? – насторожилась Сабина.
- Да ни к кому, - сейчас это все было так не важно...
***
Для Констанции этот день завершался в приятном обществе подруги. Женщины, угощаясь фруктами и разбавленным вином, болтали о том-о сем, но все больше о делах при священном дворе. Аглая слушала придворные сплетни, затаив дыхание, Констанции же необходимо было выговориться, поделиться своими тревогами. К её радости она нашла в лице подруги слушателя как благодарного, так и надежного, будучи уверенной, что о чем бы она ни говорила – разговор не покинет пределы комнаты.
- Нет, дорогая, я убеждена, - и никто не сможет переубедить меня,- что брат нашел себе самую неподходящую жену, какую только можно было найти во всей империи. Просто вообрази себе деревенскую дурочку, ряженую в парфиру – и вот тебе портрет Фаусты во всей красе. Всему виной её природное легкомыслие. А что делать нам? С тех пор как забурлили злые сплетни насчет кесаря, Елена не находит себе места от тревоги. Она любит Криспа, да и все мы его любим.
- Но ведь именно кесарь разбил флот Ликиния, твоего мужа, - заметила Аглая.
- То была воля Господа, а вовсе не Крисп устроил тот шторм, что потопил большую часть кораблей. Ликиний противился Христу, потому потерпел поражение. Но оставим, это все политика, - она с досадой отмахнулась от случайно возникшей в разговоре неинтересной для себя темы и продолжала свою. - И вот из-за чьих-то интриг, - о, я догадываюсь, кто их автор! – мой брат перестал доверять старшему сыну. Вот так, из-за глупых и злых наветов! Когда до Константина дошли сплетни об их якобы переглядках с Фаустой за его спиной, удача отвернулась от бедного юноши. А мы-то сначала недоумевали, отчего император то лишает его права видеться с собой, а то и вовсе отлучает от священного двора и спроваживает в дальние провинции. Из-за досужих домыслов мальчик попал в опалу. Елена пыталась замолвить слово, но ведь когда брат что-то возомнит себе, его уже никто не переубедит. Он слишком долго жил среди галлов, и, видно, от них набрался этой жестокости и непреклонности в решениях. Уж как я умоляла его оставить в живых моего мужа! Я готова была последовать за Ликинием в любое изгнание, но какое там! Он казнил его в тот же день, что получил мое письмо, думаю, он и не читал его.
- Что же, Константин теперь назначит другого кесаря?
- Если бы только это! Елена опасается уже за жизнь самого Криспа. Если Константин приговорит его к казни, она не перенесет такого горя, тем более, зная, что это все злые наветы, да глупость дурочки Фаусты всему виной.
Аглая вздохнула и отвечала с печальной укоризной:
- Да, это так, мужчины редко руководствуются разумом, выбирая себе жену. Ты же видела нашу префекторшу. Вот ты говоришь про Фаусту, а я как будто вижу Сабину перед собой. Знала бы ты, сколько толков ходит про неё в городе, один похлеще другого.
- Вот как?
- Но поверь, священная, мы стараемся не раздувать злую молву, и заступаемся как можем за бедняжку, чтобы сплетни не дошли до ушей нашего старика-Аттала. С тех пор как он снова женился, все достопочтенные матроны нашего города вздохнули свободнее, ибо, клянусь Христом-Богом, до того, как он встретил её, никто из нас не мог чувствовать себя в безопасности. Поэтому мы все желаем ей всяческих благ и молим Бога, чтоб продлил страсть к ней наместника. Но простолюдинам-то рот не заткнешь.
- А что её сестра? – Констанция не могла не вспомнить очаровавшую её девушку, которую в знак своего расположения одарила любимыми
