имеются в наличие косвенные доказательства, – Макарий, прежде чем послать Гая в приёмную, всё же там был, на это наводят его слова о сюрпризе, – то это для него не имеет никакого значения. И всё зависит от того, как Вера на всё это, или точнее, на него посмотрит. Ну а Вера благодарно на него смотрит, и значит, с этим Макарием всё ясно – решил чужими руками жар из печи загребать.
Впрочем, Макарий и не настаивает на особенных для себя преференций со стороны Веры, за свой особый вклад в её выздоровление, – мол, это только благодаря моему умелому наставничеству, этот совсем зелёный врач, сумел так отлично вам оказать врачебную помощь, а находись я здесь при нём, то вы бы никогда не решились прибегнуть к помощи не профессионала (только вам, всеми уважаемый доктор, я готова вверить свою жизнь и судьбу) и не доверились новичку, – и он сразу идёт к Варваре и не без некоторого позёрства перед Верой и Гаем, запрашивает у неё информацию обо всех ожидающих его, не в пример этому, сложных случаев обращения людей со своим организмом.
Гай же, получив от Макария не особенно скрываемый намёк на от ворот поворот, естественно не может не воспользоваться представившейся возможностью, предложить свою руку Вере. На которую она, оперевшись, выходит вслед за Гаем в вестибюль больницы. Ну а так как первые после операционные шаги, независимо от сложности операции, всегда нелегко даются, то они слишком далеко от приёмного отделения не ушли, а чуть ли не до первых кресел, куда вскоре Вера и поместилась сопровождённая Гаем.
Здесь Вера перво-наперво выдыхает и, с задорной улыбкой посмотрев на Гая, многозначительно говорит. – Ух. – Ну а Гай мигом смекнул, что это её «Ух» значит. Ведь у него в ответ то же возникло своё «Ух», от которого у него всё внутри сердечно заклокотало. И понятно, что тут слова не нужны, чтобы ей на это ответить, будет достаточно с такой же улыбкой на неё посмотреть. И Гай так ей отвечает, что самому становится жарко, а что говорить о Вере, которая даже раскраснелась и, чтобы скрыть эту свою неловкость, вначале попыталась остудить себя взмахами своих ручек, а когда это не принесло особого успеха, то она со вздохом сказала, как здесь жарко.
Ну а Гай сегодня какой-то особенно сообразительный и он с полуслова Веру понимает. – Я мигом. – Заявляет Гай, нащупывая в кармане мелочь, и уносится скорым шагом до автомата с газированной водой. Там же, у автомата, он к своему удивлению обнаруживает человека и при этом не простого, а затрудняющегося со своим выбором. А это и в обычных случаях с трудом воспринимается теми людьми, чьё бесценное время этот гад своим бездумным поведением тратит, а когда ты, как Гай, по-особенному торопишься, то воочию убеждаешься, как коротко расстояние от твоей любви к одному человеку, до твоей ненависти, уже к это падле, которая уже весь твой мозг вынесла своим бестолковым недоразумением, и не умением сосуществовать с тобой в одном обществе.
– И только попробуй мне сказать, что нужно быть терпимей к чужим нуждам людей. Да я тебя сейчас же в автомат головой закатаю. – Уже из последних сил держится Гай, безуспешно сверля своим взглядом этого никого кроме своих нужд незамечающего гада. Ну а этот гад, как будто специально, – заметил, как выходит из себя стоящий за ним тип нетерпеливой и нетерпимой к ожиданию наружности, и решил ради своего эгоистичного смеха его ещё больше помучить, – роняет было приготовленную мелочь на пол. И теперь пока он нагнётся, пока соберёт всю эту разлетевшуюся мелочь, где одна монетка обязательно закатится в трудно достающееся место, под автомат, а некоторые монеты будут проявлять упорство и не браться с пола, то с ума от злости можно сойти. И при этом этот гад так собой загородил автомат, что через него не переберёшься и раньше его не обслужишься у автомата. И Гаю ничего другого не остаётся делать, как бросится помогать собирать монеты.
Ну а этот, до чего же коварный тип, у которого, скорей всего, в жизни и радости нет другой, как таким не спешным способом изводить людей спешащих, начинает благодарить Гая за его не равнодушие к посторонним людям, а при этом, гад, так и не сводит своего цепкого взгляда с рук Гая, опасаясь, как бы чего тот от него не утаил из подобранного. И как-то даже неудивительно, что когда они поднялись на ноги и этот гад пересчитал собранные монеты, то он не досчитался пару монет.
– Может, под автомат закатились? – высказал дальновидное предположение этот гад, при с подозрением смотря не на автомат, а на Гая. И Гай, предчувствуя к чему и куда могут завести все эти поиски, добавляет из своего кармана недостающую сумму и только после этого он получает возможность купить для Веры воды. После чего Гай слегка успокаивается и отправляется обратно к Вере и всё под внимательным взглядом этого врага рода человеческого, а в частности, людей в белых халатах. – Им значит, в этих стенах, везде без очереди вход заказан, а остальные, так сказать, подождут. Так пусть на своей шкуре ощутят, как это ждать кого-то, кто так безгранично и главное, неспешно, пользуется своей привилегией, не стоять в очереди. – Что-то подобное мыслилось в глазах совсем не гада, а так, всего лишь человека слегка злопамятливого и очень мстительного.
Между тем, когда Гай вернулся обратно к Вере, то его ждал очередной и на этот раз крайне для него неприятный сюрприз – Вера была не одна, а рядом с ней не просто крутился тот верный Макарию санитар, а он с воодушевлением и жестикуляцией рук что-то такое ей рассказывал, и как показалось Гаю, то пытался развеселить Веру. Ну а для чего это ему было нужно, то совсем не трудно догадаться – оказаться среди тех, кто в единственном числе будет Вере рассказывать смешные истории. И, конечно, Гай, у которого быть может, имеются на этот счёт совершенно несовместимые с планами этого верного санитара планы, такое потерпеть не может. Да так нестерпимо, что он чуть было банку воды для Веры не раздавил в руках. Но сдержался и, крепясь всем собой, подходит к Вере, где вручает ей банку с водой, а затем суровым и вполне читаемым взглядом смотрит на этого балабола, – тебе не кажется, что ты здесь третий лишний. – Но тому совсем не кажется, а даже наоборот, им считается, что без него тут никак не обойдутся, и все умрут от тоски и скуки. И он, мотивированный этими своими соображениями, к которым так же добавляется его желание затмить собой Гая, не только добавляет художественных красок к своему, как понял Гай, героическому рассказу, а он начинает такое заворачивать, что и перебить его не смеешь, так всё это невероятно звучит.
И если не вдаваться в частности и детальный разбор всего им рассказанного, то общий смысл его спитча можно свести к тому, что на таких как он, винтиках врачебной системы, держится чуть ли не всё, и само собой, всё умение оказать врачебную помощь врачебного персонала, который без них как без рук. Где он вначале всех огорошил цитатой кого-то из великих: «Великое берёт начало с малого», – затем его уже и не остановить.
– И чтобы стал делать тот же хирург, – с таким напором начал говорить верный санитар, уперевшись взглядом в Гая, что тот оторопел, не понимая, что от него сейчас требуется, ответить на этот вопрос или это всего лишь предисловие к дальнейшему повествованию. И Гаю скорей всего повезло, так как буквально сразу выяснилось, что верный санитар не задавал вопрос, а это у него такой своеобразный подход к невнимательным слушателям, которых он в один такой момент мобилизует на внимание к себе.
Между тем верный санитар продолжает свой рассказ, – если бы ему на его просьбу вовремя не подали скальпель, тампон или зажим. Полез бы их искать по операционной, где он ничего и не знает, где, что находится. А драгоценное время между тем упущено. Ну а если бы ему вдруг попался могучего телосложения такой пациент, у которого была крайне отрицательная, до аллергии реакция на болеутоляющие, и его нужно было бы резать по живому. То представьте, чтобы случилось на операционном столе, когда этот пациент с корнем бы вырвал стягивающие его ремни и с намерением поделиться своей безумной болью, схватил за горло хирурга, с кем он оставался в операционной один на один. Сами понимаете, что ничто бы не спасло хирурга, не окажись рядом с ним, может и не такой как он дельный специалист … – здесь с помощью глубокомысленной паузы, верный санитар скромно умолчал своё героическое присутствие и участие в деле спасения хирурга, – но без него бы он сейчас вместе с тем без башенным типом лежал в реанимации. Вот то тоже. – Сделав итоговый вывод, победоносным взглядом посмотрел верный санитар на этого в подмётки ему не годящегося Гая. Ну а Гая на этот его выпад есть свой контр аргумент.
– Ты разве ничего не слышишь? – приглушённым голосом говорит Гай. И своим загадочным вопросом вгоняет в непонимание верного санитара, которому ничего в голову не приходит, кроме как развести руками. Ну а Гай его тут же добивает. – А вот я слышу, как Макарий в злобе исходит, в поисках того зажима, с помощью которого он тебя хочет придушить. Хотя я не понимаю, зачем так волноваться, когда у него для этого всё при себе есть. Кулаки-то у него за здорово живёшь. – Сказал Гай, с вызовом посмотрев на верного санитара, которому вдруг стало бледно и не по себе.
И этого оказалось достаточно, чтобы верный санитар в бледности вздрогнул и, самонадеянно предположив, что он не прощается, – я, говорит, не прощаюсь, – покидает их, направившись в сторону приёмного отделения. Ну а чтобы ему было сподручнее что ли идти, Гай, глядя ему в спину, посылал ему зрительные посылы, которые на ментальном уровне должны были подгонять его. – Что б земля у тебя под ногами горела. – Что-то примерно такое высматривалось во взгляде Гая.
Когда же верный санитар скрывается за поворотом, Гай переводит свой ещё наполненный нехорошими мыслями взгляд на Веру и к своей полной неожиданности натыкается на её обращённое к нему лицо. И Вера не просто смотрит на него, а она как кажется Гаю, понимающе на него смотрит, и от этого своего понимания его, с долей укора улыбается. – Ай, яй, яй, молодой человек. Я-то думала, что буду вызывать у вас только хорошие чувства, а вы вон как меня подвели своим поведением. – Так и говорит взгляд Веры. И Гай, видя всё это, теряется, и не знает, что в своё оправдание и сказать – то, что его вывел из себя тот тип у автомата, не убедительно. И хорошо, что Вера в отличие от него всегда найдёт у себя несколько не лишних слов.
– Он лгун. – Сказала Вера, кивнув в ту сторону, куда ушёл верный санитар. Чем ни мало удивила Гая, ничего подобного уж точно не ожидавшего от неё услышать. – И он не из тех лгунов, кто из корыстных побуждений искажает истину, а он особого рода, уверовавший в эту свою жизненную необходимость лжец. Для него его ложь есть потребность его духовной составляющей организма, которая испытывает недостаток самосознания, которое как раз даёт вера. Вот он и врёт, чтобы таким образом восполнить своё я этой одухотворённой верованиями субстанцией. Он своего рода энергетический вампир, единственно, что питающийся иного качества энергией.
– Вы столько необычного знаете. Прямо мистика какая-то. – Как мог отреагировал Гай, не зная что и
