… И плакала волчица или « Миленький ты мой»…

ворона, промокшая и бесконечно одинокая,  и прислушиваясь к дождливому шороху за стеклом ожидал прихода Нины.
… Нина пришла уже ближе к обеду и первым делом спросила:- А что, бабушка Софико уже ушла?
- Да она уже два дня как освободилась.- Ответил я, догадываясь, что бабушка Софико это не иначе, как моя усатая сиделка.
Нина кивнула и присела на краешек кровати. Я присел рядом с ней и тоже замолчал.
- Нина…- проговорил я, наконец-то справившись с внезапно посетившей меня робостью.- Позвольте вас называть Ниной. Отчего-то имя Нинель мне не нравится…
Она, снова молча, кивнула, перебирая пальцами складки серой, грубой материи юбки.
- Бабушка Софико рассказывала мне, что вы помогали ей ухаживать за мной, когда я был без сознания. Спасибо вам.…Наверное, это не очень приятно менять бинты, перевязывать, подмывать совершенно чужого для вас человека, тем более мужчину?
- Да что вы, Сережа. ...Вернее отец Сергий. Разве ж вы для меня, для всех наших девочек чужой? Вот уж нет. Когда вы пришли к нам в камеру, принесли гостинцы и поговорили с нами как с нормальными людьми, все как-то вдруг у нас переменилось…Верите или нет, но даже детоубийцы( а у нас и такие есть) и те стали совсем другими. И мата в камере теперь почти не слышно, так, иногда разве что.…А тетка Аглая по утрам, даже молиться стала.…Говорит, что ей так легче суда ожидать. Как думаете, врет старая?
Я слушал Нину,  и на сердце у меня становилось много легче и радостней, чем даже в большой церковный праздник. Чем, например в Рождество.…Не знаю от чего, но вот так уж случилось…
Скажите, Нина,- решился я наконец-то спросить у нее то, что мучило меня довольно в последние дни…- А вы, вы как здесь оказались?
Девушка опустила голову и вдруг расплакалась…
- Это все отчим, сука! Это все он…Он маму мою бил, если ему выпить было не на что.… А она у меня болезненная была, слабенькая.…На двух работах работала, лишь бы ему угодить.…А отчиму все мало, мало было.…Вот я и подворовывала в соседнем магазине самообслуживания.…Вот и попалось.…Первый раз на малолетке три года просидела, ну а теперь-то уж точно, по полной накрутят…Рецидивистка…
- Скажите Нина. А куда вы вернетесь, ну…- я начал подыскивать слова наименее обидные для девушки.
- После звонка, что ли?- Она набычилась, опустила головку и разве что не расплакалась.
- …Не знаю. Отчим в нашей с мамой квартире давно уже прописался, а про раздел и говорить не желает: мол однушку не разобьешь… А общежитие мне не дают, так как я москвичка, и официально жильем я обеспеченна…Так что не знаю…Может быть где-нибудь  на Севере останусь…Что я, разве совсем безрукая!? Проживу.
Она помолчала немного и вдруг фыркнула от смеха:- А наколки на заднице у меня нет. Честно-честно…Я бы и эти свела, что мне там, в Ухте, на малолетке накололи, да говорят больно это. Боюсь.… Я боли с детства боюсь, не то, что вы…Вы смелый.…У нас про ваш подвиг разве что легенды не рассказывают.…Это ж надо ж, с самим Тихушей повздорить! Если честно, то его даже многие из надзирателей побаиваются.
- Да я….- начал, было, я оправдываться, но Нина вдруг порывисто прижалась ко мне, поцеловала твердыми, совсем неумелыми губами и неожиданно вскочив с кровати бросилась к двери.
- Нина. – Крикнул я ей.
– Да постойте ж!
- Нет, нет. Миленький мой Сереженька…- проговорила она уже у распахнутой двери.
– Мне и в самом деле некогда…Завтра суд. И что, куда? Я и сама ничего не знаю.…Как карта ляжет, так и будет. А то, что я вас поцеловала, так это еще ничего и не значит.…Я, если хотите знать, вас много раз целовала, только вы без памяти были, и ничего не чувствовали.…Вот так-то!
Она вдруг показала мне язык, рассмеялась и захлопнула дверь.
Я как мог, поспешил к окну и успел увидеть, как по тюремному двору подставив хрупкие плечики под струи дождя, в промокшей тюремной робе, с руками за спиной  идет необычайно родная и точно также необычайно недосягаемая мне девушка. Нина. За ней, не торопясь следовал пожилой, грузный казах, надзиратель.
Они еще только-только скрылись за углом, а я уже совершенно очевидно для себя решил, как и что я сделаю в первую очередь, по выходу из лазарета»…
                                                   6.

… « И тогда, любой, мало-мальски грамотный человек сможет  легко и просто освоить грамоту игры на гитаре»…- В который раз прочитал с сомнением Сергей  Голковский и, отбросив самоучитель, вновь принялся терзать непослушные гитарные струны.

«…Миленький ты мой,
Возьми меня с собой,
Там в краю далеком,
Назовешь ты меня женой»…

К сожалению, приятный голос Сергея, в свое время хорошо поставленный в Духовной Семинарии и полное отсутствие склонности к игре на гитаре никак не могли ужиться между собой, и молодой человек откровенно обрадовался, услышав дребезжание звонка над дверью.
- Там не заперто. Входите! – громко крикнул он, приподнимаясь с дивана и откладывая непослушный инструмент в сторону.
На пороге, слегка приоткрыв дверь, стояла Нина. Простенький чемодан, перевязанный бельевой веревкой и небольшой пакет с торчащим из него большим, пятнистым рыбьим хвостом стояли чуть поодаль, в пыльном подъездном полумраке. Но и чемодан с пакетом, и рыбий хвост и любопытную физиономию соседки из квартиры напротив, якобы случайно вышедшей на площадку - все это увидел и осознал Сергей много позже. Сейчас же он видел только ее, Нину. Его Нину…Его любимую Нину.

- Ты!? – Выдохнул он, неуклюже и сильно, всем телом прижал ее к дверной коробке и, зарывшись лицом в пропахшие тайгой и дешевым мылом  волосы, заплакал, радостно и горько одновременно.

Она, слегка отстранившись от Сергея, тонкими, подрагивающими пальцами прошлась по его лицу,  и чуть сощурив глаза, спросила:- А вам,  Сергей Васильевич еще нужна попадья или уже нет?
- Попадья нет, а вот жена - очень…- проговорил необычайно серьезно Голковский, и, приподняв Нину, внес ее в квартиру, ногой захлопнув дверь прямо перед лицом неугомонной старушки-соседки.
Она пила сладкий и горячий чай из тонкостенного стакана, утопленного в тяжелый, старинный подстаканник, с тревогой поглядывая на Сергея, а он медленно перебирая ее тонкие пальчики своими, не вдаваясь в подробности, рассказал ей, что после того, как его прошение об отмене   целибата для него было отклонено и Синод не удовлетворил его просьбу о возможности венчания иерея отца Сергия  с осужденной женщиной, он, не имея более морального права оставаться в рядах православного священства расстригся, и вот уже скоро три года как преподает в школе Русский язык и литературу…
…- Так что Нина,- устало, закончил Голковский.- Не бывать тебе матушкой. Не бывать…
- А мамой? – улыбнулась она и наклонилась к Сергею.

                                        7.
А через месяц после их свадьбы, на адрес  тюремного храма Покрова Пресвятой Богородицы при следственном изоляторе №2 УФСИН России пришло короткое письмо откуда-то из-под Читы.

- Здравствуйте отец Сергий. Спасибо вам за посылку с теплыми вещами и курагой. Если б вы только могли знать какой вы хороший. И как же я вас все-таки люблю. Одно горько, что слишком поздно я вас увидала. Повстречай я вас чуточку раньше и кто знает, как бы сложились наши судьбы…
А на ваш адрес, что написан был на ящике, я писать не стала. Мало ли что.
До свидания Нина.