стенкой, в конце вагона, на открытой площадке кондуктора, сидел охранник похоже из деревенских и час за часом под расстроенную тальянку, разучивал, быть может, даже и по бумажке грустную песню, слова которой иной раз заглушали стук колес и далекие гудки встречных паровозов.
«Мы из дома писем крылатых,
Вспоминая девушек знакомых.
Это ничего, что мы солдаты,
Далеко оторваны от дома.
Наши синеглазые подруги,
За письмом сидят наверно тоже.
Это ничего, что мы в разлуке,
Встреча будет нам еще дороже.
Тишину в сраженьях мы не ищем,
Мы не ищем отдыха на марше.
Это ничего, что мы дружище,
За войну немного стали старше….»
-Да японский городовой!- взорвалась неожиданно одна из картежниц, с незажившей еще окончательно наколкой на правом предплечье в виде опутанной колючей проволокой шипастой розы и каллиграфически выполненной надписью под ней – «тохис», что означает (для тех, кто понимает, конечно): ты очень хорош и славен….
-Это он-то тишину в сраженьях не ищет? Козел, вертухайская морда! Небось, ни одного фашиста живьем и не видел…Вояка хренов!
Она бросила самодельные карты и, подбежав к дощатой стене, громко и требовательно забарабанила по ней кулаками и ногами.
-Ну, ты Ваня! Ты хотя бы мотив иногда меняй для разнообразия. Пентюх царя небесного….
За стеной, раздался радостный и счастливый смех вертухая, которого быть может и в самом деле звали Ваней.
- Это опять ты, Нинель? И все тебе неймется.… Вот подожди, через пару часов к Рязани подъедем, и я вам, уголовные ваши души, вместо воды и прогулки до ветру шмон в вагоне устрою по полной программе.… Думаете, я не знаю, что вы новую колоду нарисовали?
За стеной вновь коротко хохотнули и опять послышались слова опостылевшей песни…
… «Снова будет небо голубое,
Снова будут в парках карусели,
Это ничего что мы с тобою,
Вовремя жениться не успели…»
- Карусэли…- презрительно, хотя и значительно тише бросила Нинель, и нарочито зевая, вновь вернулась к своим картам.
- Ну и духота.- Протянула ее товарка по карточной партии и рывком стащила с себя бюстгальтер-самострок, откуда на пол, выпала надо полагать в свое время запрятанная и забытая ею карта – туз пик.
- Ну, ты и ворона, Анастасия!
Рассмеялась Нинель в голос, разглядывая чернеющую на полу улику.
-В кои веки лба умудрилась зажулить, и то просрала.… Тоже мне, игруля.
Она шутливо отвесила Клавке звонкий щелчок полбу и громко крикнула, обращаясь к женщинам лежавшим на нарах.
- Эй, вы, троцкистски, шпионки немецкие, мать вашу…Кто хочет в секу на лифчик сыграть, а то мой совсем сопрел?
Кто-то из лежащих, не обратил на ее провокационные призывы никакого внимания, а некоторые, судя по всему, арестованные в свое время по 58-й статье, недовольно зашевелились и заворочались на своих местах.
- Эй, ты, профура!
С верху легко спрыгнула высокая, подвижная, мускулистая молодая женщина с удивительными продолговатыми, зелеными глазами на матовом, загорелом лице.
-Еще раз ты, дрянь подзаборная назовешь хоть кого-то из нас иначе, чем по имени или хотя бы фамилии, я тебя, воровка позорная так изувечу, что все положенные тебе по указу Наркома обороны СССР И.В.Сталина, от 28 июля
1942 года три месяца штрафбата, ты
Нина Ивановна Худякова, или если угодно Нинель, сможешь только по-пластунстски ползать. И уж естественно ни о каком сокращении срока и зачетах, речи быть не может.
-Ишь ты?!
Несколько испугавшись но, старательно скрывая свой испуг, рассмеялась Худякова.
-Никак весь Советский спорт в вашем лице, дорогая вы наша Герасимова, на защиту врагов народа выступил? Или вас, заслуженная вы наша легкоатлетка кто-то над нами, сирыми уже начальничком поставили? Ась?
Уголовница, нащупывая что-то в кармане лагерных штанов, слегка пригнувшись, испытывающее вглядывалась в лицо зеленоглазой, словно готовясь к неожиданному прыжку.
-Стой ровно, Нина…
Спортсменка бесстрашно отвернулась нее и, подтянувшись, одним неуловимым движением своего натренированного тела, играючи вернулась на свое место на верхних нарах.
-Кстати сказать, ты угадала, Нина. Как только прибудем в расположение части, я дорогая моя становлюсь твоим лейтенантом, начальничком значит,… Так что пыл свой ты бы лучше для фашистов поберегла…,девонька.
-Нет, ну что за блядство!?
Нинель заметалась вдоль нар, по-блатному, на слегка присогнутых, расслабленных ногах.
- Меня, на Бутырском замке каждый сторожевой пес знает, а здесь, в этом долбанном вагоне приходится под политических подстраиваться.… Да не в жисть!
-Да куда ты денешься, девочка?
Полная, странной для заключенных, нездоровой полнотой, женщина уже за сорок, кряхтя, встала, подошла к бачку с парашей и присела над ним, старательно прикрываясь застиранной, тюремной юбкой.
-Это в Перми вас, уголовниц было больше, да и кум, начальник зоны на вас ставку делал, вот вы там и верховодили. А здесь милая, тебе не Пермь, и даже не «Алжир», а вагон, и здесь, в вагоне то бишь, вас блатных, от силы с пяток наберется, и всех начальников-заступников - вот только разве Вася, что песенку за стенкой разучивает. Так что ты, Нина подумай.…Опускать вас, конечно, никто не станет, но рыпаться право же не резон, я думаю….Девочки сейчас обозлены, могут и зубы повыбивать… Это я тебе как воен.- врач говорю. Бывший майор мед службы говорю.
Она вновь вернулась на свое место и в вагоне повисла напряженная тишина, разбавленная стуком колес и кашлем курильщиц.
-Господи какие же вы все, девочки наивные.
С нижних нар поднялась необычайной красоты женщина, темные словно смоль волосы ее густые и блестящие,оттеняли высокую шею и впалые щеки, смуглая матовость которых обычно сразу же привлекала к себе внимание как лагерного начальства любого ранга,начиная от последнего,самого задроченного вертухая и заканчивая начальником зоны, так и мужеподобных женщин-лесбиянок, встречающихся как на уголовных,так и политических этапах. И в дикции ее и во внешнем облике присутствовало что-то такое,что указывало на ее принадлежность к высшей советской знати Кавказа, скорее всего Грузии…
Подойдя к зарешетчатому окну,она села на корточки, особым, распространенным в тюрьмах и лагерях манером, закурила и шумно выдыхая дым вверх, продолжила, ни к кому особо не обращаясь.
-И охота вам девочки по пустякам спорить: блатные –политические,начальники-подчиненные. Все это шелуха, право слово. Нам бы в живых, все эти три месяца, каким ни будь чудом остаться,и то слава тебе Господи… А вы: рядовой,лейтенант… Кстати,смею вас уверить, девочки,подруженьки вы мои,что ни кто из нас,не из уголовниц,не из политических, никогда, ни под каким видом не получит не то,что офицерских знаков различия, но и сержантских. В частях на все эти должности есть свои, проверенные кадры – как минимум члены ВКП(б), а скорее всего- коммунисты и сотрудники НКГБ одновременно…
Спортсменка на нарах заворочалась,явно пытаясь что-то возразить ей,но черноволосая красавица опередила ее:
-Вам,наверное,когда вы прошение писали,подобные россказни начальник по режиму плел…Но вы только подумайте,подруженьки,это он там, в тайге допустим полковник,и его слово имеет определенный вес,но на фронте,на передовой,любой лейтенант из боевых,да что там лейтенант, ефрейтор его не задумываясь особо куда подальше пошлет, и будет прав…
К грузинке подошла Нинель и взглядом попросив докурить, села напротив.
-А не слишком ли вы,мадам княгиня,хорошо осведомлены для обычной заключенной? Сдается мне,что вы с кумом снюхались. И когда успели? Ась?
-Посиди с мое, Ниночка, и не такой осведомленной станешь.
А во вторых,надо говорить не княгиня, а княжна…Чуешь разницу,девчоночка?
Княжна сплюнула под ноги Нинель и улыбнулась.
Вот только улыбка ее была подпорчена черными провалами голых десен и острыми осколками поломанных зубов…
- Посиди с мое…
Княжна вернулась к себе и легла на живот, уткнувшись лицом в расплющенный тюфяк.
…Паровоз заметно сбавил скорость,а вскоре и вовсе остановился…
- Рязань.-
Закопошился с накидным крючком охранник,дверь слегка отъехала на проржавелых роликах и в вагон хлынул осенний,золотой свет.
4.
Охранник, грубо выструганный увалень,под два метра ростом, рябой и пыльно-рыжий,в коротковатой шинели туго стянутой солдатским ремнем чуть ли не подмышками, казался необычайно неповоротливым и туповатым,но вот псина расположившаяся у его ног выглядела совсем иначе. Огромный метис, овчарки с волком, почти черный кобель- трехлеток, полулежал презрительно улыбаясь во всю свою собачью пасть. Шершавый,темно-розовый язык, не умещался казалось во рту и переливался через частокол сахарно-белых,необычайно больших зубов. Собака казалось даже дремала,но во взгляде ее изредка приоткрываемых, медово-янтарных глаз светился азарт охотника и отчаянная злоба на извечного врага волка-человека.
Пес этот казался туго скрученной пружиной, в любой момент,способной развернуться и со страшной,высвобожденной энергией и врожденной злобой броситься на любого человека в арестантской,казенной робе хоть на волос попытавшегося нарушить установленный кем-то, неизвестным для собаки,закон. Закон для сторожевого пса.
-Рязань,бабоньки!
Весело повторил вертухай широко раздвигая двери.
-Здесь простоим часов шесть,не меньше… Так что успеете нагуляться и пожрать, если о вас конечно не забудут…
Он рассмеялся и отстегнув поводок от строгого ,блеснувшего стальными шипами ошейника собаки приказал ей коротко и значимо:
-Сидеть!
После чего приставив к вагону небольшую,сваренную из металлического уголка лесенку, и извлекая из внутреннего кармана шинели список этапируемых, мятый и замызганный, произнес давно заученную,наверняка много раз повторяемую фразу:
- На прогулку выходить по одному. Прогулка пять минут в сопровождении вооруженного охранника. Попытка к бегству пресекается огнем на поражение. Вызываю по списку:
Алферова- статья 58, пункт-8. Приготовиться Биагули,статья 58,пункты 10 и 11.
…Полная врачиха неловко спустилась по лестнице и словно не веря,что под ее ногами не вечно дергающийся,неверный пол в вагоне,а твердый асфальт пару раз подпрыгнула на месте,под легкий смешок Васи- вертухая. Собака посмотрела на женщину умными глазами и вновь сосредоточилась на дверях вагона. Бывшая военврач прошлась несколько раз в сопровождении охранника по перрону,вернее сказать тупиковой его части,с одной стороны огороженной углом бетонного забора,с колючкой поверх его,с другой- возвышалась кирпичный остов полуразрушенной водонапорной башни,торчащий словно осколок гигантского зуба на фоне удивительно чистого осеннего неба.
-Василий,
Обратилась она к скучающему охраннику,невольно оглянувшись на свой вагон.
- Голубчик,сбрось письмо в почтовый ящик,а я тебе за это золоту фиксу дам.
Она пальцем оттянула уголок рта,что бы он и в самом деле смог посмотреть на тускло блеснувший золотой зуб.
-Вообще-то не положено…
Начал было мужик, но крестьянская хватка в нем явно брала верх и Алферова поморщившись, с усилием раскачала,а после и вынула осклизлую, дурно пахнувшую золотинку.
Вася обтер фиксу о полу шинели и приоткрыв карман бросил недовольно:
-Суй что-ли,сучка хитрожопая.
Женщина всунула ему в карман
