Якобинец

что я.. как говорят.. застрелен второго дня..да еще по твоему приказу! Нехорошо получается, тебе не кажется? 
      Лапьер беззвучно рассмеялся:
- Революция внесла новое даже  в мир мистики! Мы слышали о призраках королей и владельцев замков, но призрак председателя якобинцев?…, если господа так боятся нас живых, то что же за кошмар для них революционер, вернувшийся с того света! Эх, вот бы можно было вернуть Лепеллетье и Марата!
  За дверью притихли.
-Открывай же дверь, выродок! Не откроешь добром, вынесем к дьяволу!
  Раненый Тенардье был слишком слаб, чтобы исполнить угрозу лично, но ненависть в его голосе, однако звучала вполне убедительно и искренне..
  Раздалось по-прежнему через дверь, слабеющим от страха голосом..
- Гражданин Тенардье! Клянусь чем угодно! Я не хотел.. меня заставили.. мне угрожали.. человек слаб.. гражданин Тенардье!
- Так. Открывать не желаешь.. и не надо, есть иное решение! Гражданин Лапьер.. прикажите бить в набат, собирайте людей.. пусть народ судит.. все те, чьи отцы, мужья и братья зарыты живьем.. или лежат в тех сараях на окраине!
  Резко открылась дверь. Байи растерянно обвел взглядом мрачных и суровых, вооруженных  людей стоящих перед ним и когда ни в одном взгляде не обнаружил ни малейшего тепла и сочувствия, вдруг рывком сполз на колени, ухватился за  сюртук Тенардье, явно готовый целовать ему руки и, постанывая от ужаса и волнения, твердил:
- Пощадите, сжальтесь... 
  Тенардье вырвал руку и брезгливо отшатнулся. Байи, по-прежнему стоящий на коленях, теперь ухватился за высокие сапоги Тенардье, обнимая  его колени, в ужасе прижимаясь…На лицах Куаньяра и Лапьера тоже отразилось презрение и досада от того, что стали невольными свидетелями тяжёлой и отвратительной сцены.
- Пусть судит народ, - медленно повторил мрачный Тенардье.
    Куаньяр за воротник поднял изменника, тот не думал сопротивляться и совершенно сник, особенно когда обжёгся об его свирепый взгляд.
  Послышался набат и шум возбужденных голосов, невзирая на поздний час, родственники убитых направлялись прямо к дому Байи.
- Граждане, оповестим членов трибунала, что первое заседание завтра, надеюсь, не всех убил д Эспаньяк? Живы председатель и общественный обвинитель? Сейчас это и выясним. Самосуда, мы безусловно не допустим, - Тенардье смерил скорчившегося от страха Байи брезгливым взглядом, - хотя от души бы...


                                          Январь 1794 года и секретная миссия Куаньяра в Нанте

    Бывший, теперь уже бывший комиссар Куаньяр  в роли тайного агента вместе с 19-летним Марком-Антуаном Жюльеном, сыном депутата Конвента, несмотря на возраст, юноша пользовался расположением Робеспьера, был направлен в роли секретного агента Комитета Общественного Спасения в Нант, где комиссаром был в это время ультра-левый эбертист Карье.
      Лапьер с той же целью тайного наблюдения отправился в Бордо для наблюдения за комиссаром Тальеном, Жюсом в Марсель, где хозяйничали Баррас и Фрерон. Оттуда поступали самые чудовищные жалобы.
  Их роль состояла в наблюдении за деятельностью местного комиссара  с точки зрения рядовых граждан, в наблюдении за проводимыми им мероприятиями, им предстояло опровергнуть или подтвердить все ужасные жалобы, которые доходили до Парижа…
    Жюльен наблюдал массовые расстрелы близ каменоломен, лично видел ночные утопления в Луаре, видел барки, на которых грузили людей со связанными руками, видел, как барки были затоплены, в гневе и в ужасе он строчил одно за другим донесения в Комитет. Их наблюдения и решили      судьбу Карье и его отзыв для отчета в Париж. Пока он этого не знал и чувствовал себя настоящим диктатором департамента!
    Комиссар Карье окружил себя людьми, гордо назвавшимися «ротой Марата», на деле настоящими  головорезами.
  Ответственными за эти экзекуции были назначены Фуке и Ламберти, не дававшие отчета даже органам местной власти, никому, кроме комиссара Карье. Именно их руками совершались жестокие расправы, которые  официальными казнями уже назвать нельзя! Эти типы сильно напомнили ему «деятелей» сентября 92-го…
    По дороге в Нант Куаньяр еще  сомневался в достоверности сообщений, разве это не могли быть эмоциональные преувеличения? Вождь вандейцев Шаретт чудовищно жесток к якобинцам, но и Паррен в ответ весьма свиреп, потому лишь и держится против него.
    Всё крайне неоднозначно, комиссар Карье был отправлен в Нант именно в    тот момент, когда в этом районе свирепствовали банды графа Шаретта. Им были расстреляны не менее 800 солдат-республиканцев, сдавшихся в плен.
    Острова Нуармутье, по задумке графа Шаретта, должны быть отданы под военную базу англичанам для последующей высадки британского десанта и их союзников французских дворян-белоэмигрантов.
    Резня в Машкуле, где роялисты и шуаны вырезали треть всего населения, аналогичная бойня в Шоле, где местных республиканцев, якобинцев убивали после самых извращенных пыток и надругательств, всё это никак не располагало к  мягким мерам.
    Роялистский «полевой командир» граф Шаретт всегда был чудовищно жесток к пленным якобинцам, не соблюдал никаких договоров и норм, и только человек аналогичного типа мог иметь успех в борьбе с ним.
    И всё же...  любая крайность в виде мягкотелого церковного всепрощенчества или неадекватного зверства одинаково плоха.
    То, что он увидел своими глазами  только утвердило его в этом мнении..
    Норбер постоянно носил при себе охранное свидетельство от Комитета, на случай внезапного ареста, который считал вполне вероятным.
    На улице ночного города он и убил человека, а точнее насильника. Как это произошло?
    Он ехал верхом по слабо освещенной улице на окраине Нанта, чувствуя себя вполне уверенно, это грело душу свидетельство Комитета Общественного Спасения, спрятанное на груди.
    В мрачном от всего увиденного настроении,  Норбер закурил…  Женский крик заставил его пришпорить коня…
    Молодая женщина отчаянно кричала и вырывалась, но жители были напуганы и никто не торопился на помощь… Они боялись вмешиваться, кто знает, отчего она кричит, а вдруг ее «всего лишь» пришли арестовать?
    Коренастый мужчина уже прижал её к лавке, еще чуть и он своего добьётся…
    Что вызвало безудержное бешенство Норбера, то, что на голове разбойника гордо красовался красный колпак санкюлота! Ну же, уроды-хамелеоны, вы убиваете нас, но не позорьте!
  Он резко остановил коня и соскочил с седла, положив руку на кобуру и  уверенным, пружинящим шагом крупного хищника быстро направился к ним.   
- Чего тебе нужно? Убирайся, езжай своей дорогой!, - огрызнулся, обернувшись, субъект  - может сам не прочь, тогда после меня!»
    От последней фразы кровь бросилась в голову, не вступая в спор или в драку, Норбер молча, выплюнул окурок и выстрелил в упор.  Тип судорожно дёрнулся, съехал с лавки и затих.
  Молодая женщина тихо плакала, нервно дрожа и села, прижимая светловолосую голову к коленям. В эти минуты Норбер внимательнее рассмотрел её, совсем молода, на вид ей не было и 25 …
- Гражданка, нам нужно немедленно уходить отсюда, я провожу вас до дома!, - он произнес эти слова подчеркнуто мягко и тихо.
- Господи, я должна была бы поблагодарить вас, а у меня нет ни сил, ни слов… я живу далеко отсюда, в центре, ради Бога, помогите мне найти мою дочь, они увезли детей в порт, в пакгауз, умоляю вас, надо торопиться, промедление грозит моей девочке смертью!
- Что здесь происходит?!  Кто увез детей и зачем?!
- Кто?! Разве вы не понимаете, откуда же вы? Они уже арестовали так много людей, и какая разница, что среди них старики, даже молодые матери с детьми! Их там немало! Называют себя «ротой Марата»!
- Наемные головорезы, маскирующиеся под санкюлотов, завербованные Карье для исполнения приговоров?, - догадался Куаньяр.
- Бандиты или санкюлоты, какая разница!, - вдруг озлобленно вырвалось сквозь стиснутые зубы женщины.
- Думайте, что говорите, гражданка!, - чтобы подчеркнуть серьезность своих слов, Норбер резко поднял ее голову за подбородок и почувствовал, как она мелко и нервно задрожала, - это нервы, считаем, вы этого не говорили, я этого не слышал. Обычно такого я не прощаю! А сейчас к набережной...
    Взял коня под уздцы…
      Невзирая на ночной час, везде огни, везде нездоровая оживленность, опасность исходила отовсюду, Норбер ощущал ее каждой клеточкой тела. Женщина ни на шаг не отставала от него, слегка прижимаясь, бессознательно ища защиты.
    В нём кипело бешенство и гнев, отвращение и некоторый ужас.. Среди этих вооруженных и озверевших людей возможно всё. Холодом и    отвращением отозвалась память.. Аббатство.. сентябрь 92-ого..
      Проталкиваясь среди них, он думал: «Какие к дьяволу это патриоты? Обычные наемники, причем с самым тёмным прошлым! Или... среди нас действительно есть такие фанатики, готовые лично топить и поднимать на штыки?!»...
    Красный колпак сам по себе еще не делает человека революционером, эту честь нужно заслужить, а по этим плачет эшафот, причем при любом режиме! Среди настоящих патриотов свидетельство Комитета спасение, а среди этих? Застрелят или отправят под нож без суда?…И всё же надо рискнуть!»
- Гражданин!, - остановил он первого попавшегося человека за рукав, - где я могу увидеть председателя якобинцев?
Тот  пытался отмахнуться:
- Где его искать в такой час! Должно быть он дома! Ищите его сами! Откуда вы взялись, такой умный!, - попытался вырвать руку.
- Из Парижа, - резко отозвался Норбер, - именно сейчас он мне и нужен! Дело срочное! К тому же я должен знать, что в данный момент здесь происходит, на набережной и особенно в пакгаузе. Что бы это ни было, акция должна быть приостановлена. С Карье буду говорить сам. А пока мне нужен председатель!
Человек перестал вырываться, он растерялся, Куаньяр держал себя строго и властно, как человек, имеющий право приказывать:
- Даже не знаю.. Возможно, он еще в клубе...
- Вот вы нас и проводите и как можно быстрее...
Человек встретился взглядом с Куаньяром и счёл разумным согласиться.
У входа в основной зал с трибуной и амфитеатром скамей Куаньяр мягко сказал женщине:
- Останьтесь здесь и подождите меня!
  Председатель  местного якобинского общества Венсан де Ла Монтань выглядел крайне усталым, мрачным и озабоченным. Он поднял брови, прочитав свидетельство Комитета Общественного Спасения.
- Есть небольшая проблема, гражданин Куаньяр. Приостановить акции мы никак не можем, хотя и пытались выразить протест, это решение комиссара Карье. А объяснить, пожалуй, сможем. В переполненных тюрьмах Нанта началась эпидемия тифа, люди крайне напуганы. Были предложения частично освободить тюрьмы, выпуская наименее опасных заключенных, но были и другие предложения, наиболее экзальтированные кричали: «Бандитов в воду!» В конечном итоге решение было за комиссаром, и он принял именно это последнее предложение..Отчего? Рискните спросить у него сами. Если вы о том, что происходит на набережной, там стоят барки, готовые принять этих заключенных...
- А что касается пакгауза?! Что вообще там происходит? Зачем? Там заперто немало священников, стариков и даже подростков обоего пола,  я видел даже беременных женщин,  их что же, тоже на барки и