МИЛЛИОН ДЛЯ ГЕНИЯ

прочного бетона, а из резины или гибкого пластика. Коробка его комнаты превратилась в резиновую грушу, которую теперь нещадно колотили, топтали, били со всех сторон. Сверху, снизу. Потолок стал мягким, податливым и проваливался глубокими впадинами, пол ходил ходуном, а Клейзмер не замечая, продолжал играть. Потом закончил и словно прозрел:
- Вот, чего так не хватало! Этот язык доступен каждому!
А из-за бетонных стен продолжали раздаваться крики людей. Десятков людей, тысяч людей.
- Ты замолчишь или нет?
- Перестань сейчас же!
- Сумасшедший!
- Безумец!
- Блаженный!
Наконец он услышал их, изумленно огляделся. Отставил с плеча скрипку, задумался. Потом улыбнулся.
- Поймут! Просто нужно немного времени. Совсем немного! Времени и сил! Они обязательно поймут!

Глава 27

Леонидов вернулся из поездки, и Галя теперь его не узнавала. А он и сам себя не узнавал. Что-то сломалось, нет, скорее, открылось второе дыхание, и после всего увиденного он хотел работать, хотел идти к своему читателю, готов был, наконец, перейти чертову улицу, которая разделяла их все это время. Он стал другим. Словно отобрал крылья у своего Ангела и теперь готов был с их помощью совершить полет на неизведанную высоту. У Петрова  получилось – теперь очередь его.  Как это сделать, он пока не знал, но очень хотел этого и верил в успех. Он “завелся” и остановить его было невозможно. Он писал, как когда-то раньше - теперь ничто не мешало. Писал с удовольствием, яростно отдаваясь удивительному чувству свободы. Деньги закончились, и он был совершенно “голым”, неприкрытым перед этой жизнью с ее тяготами, невзгодами, но не обремененный ничем. Смело подходил к столу и писал, подготавливая себя к чему-то еще…
Галя смотрела на него изумленными глазами, не понимая.

- Мы проиграли, - как-то раз сказала она. – Больше надеяться не на что. Остается ждать премьеры. Что будем делать, Леонидов?
- Наоборот, - весело воскликнул он.
- Что? - не поняла она.
- Теперь самое время начинать.
- Я не понимаю, - она посмотрела на него с надеждой, но он больше не сказала ни слова, - я больше так не могу, я устала, - вдруг спросила: – Ты не хочешь позвонить тому издателю?
Леонидов ничего не ответил. Он вспоминал ту поездку, дорогу и колею, машину с табличкой “ЛЮДИ”, глаза людей, которые смотрели на экран, поля колосящейся пшеницы, высокое небо и удивительное лето. Но объяснить ей этого не мог, потому молчал. Галя устало посмотрела на него и поняла, что сказать ему нечего.
- Все пишешь? – наконец, задала вопрос, который он давно от нее не слышал. - Ну-ну, - и вышла из комнаты. Галя не знала, что они будут делать завтра, на что будут жить, как жить. Просто устала, а он ничего не хотел объяснять. Знал одно - у него появилось огромное желание и силы второго дыхания, а, значит, теперь он сможет все!
В карманах оставалось немного мелочи. Удивительное чувство свободы, - посмеялся он над собой. Пока не найдется выход, нужно занять немного денег, а там будет видно. Что может быть проще? – подумал он. Набрал номер Петрова. Конечно же, Петрова, который в этой жизни был всегда рядом.
- А, привет! – обрадовался тот.
- Привет, режиссер! – поздоровался он. – Как дела, где будешь показывать свой фильм?
Петров задумался, немного помолчал и произнес:
- Знаешь, вчера я был на приеме у Алки… Ну, Аллы… Аллочки…
- Неужели сама пригласила? – удивился Леонидов.
- Ну, ты понимаешь! Сама! Именно сама! Прочитала статью о фестивале и разыскала меня. Она коллекционирует всех знаменитостей, весь, так сказать, бомонд.
- Поздравляю! – порадовался Леонидов, - теперь и ты бомонд!
- Да, уж! – проворчал Петров, - знаешь, сколько я потратил на костюм для этой чертовой тусовки? Больше, чем на свой фильм! Вот так! А иначе нельзя, иначе ты не в фокусе.
- Зачем, вообще, пошел туда? – засмеялся Леонидов.
- Как зачем? Там собираются все. Там решаются вопросы. Пора выводить фильм в СВЕТ! Ну, сам понимаешь.
- Ну и как, нашел контакты? – спросил Леонидов. Петров что-то говорил, невнятно рассказывал о каких-то людях, светских львах, о пантерах и кошках, о родственниках и внучатых племянниках, вдруг горячо воскликнул:
- Да пошли они! Ничего, прорвемся! Все будет нормально. Главное фильм, а он готов – дело за малым. Буду ходить по киностудиям и каналам, буду проталкивать. Только, зря покупал эту тряпку. Знаешь, сколько стоит один такой костюм от какого-то… Медильяне? – возмущенно воскликнул он, назвав его стоимость, - теперь висит в шкафу. Занимает целую вешалку, целый шкаф. Видите ли, рядом с ним никто висеть не должен. Один он такой! - и Петров выругался. И тут Леонидов вспомнил о таком же костюме-негодяе-нарциссе, который уже почти год занимал место в его шкафу. Этот мерзавец выкинул оттуда все его любимые куртки и теперь одиноко пылился на вешалке.

Они поговорили еще немного, и Леонидов повесил трубку – язык не повернулся спросить у друга взаймы. Да и не было у него этих денег. Потом набрал номер еще одного старого друга - приятеля, с которым часто общался во времена, когда занимался бизнесом. Как хорошо иметь много друзей, - подумал он.
- Привет, старик, как дела, как бизнес? – с радостью отозвался тот. Он не коверкал слова “бизнес”, с уважением относился к этому понятию. Наверное, поэтому имел в свои годы приличное состояние, виллу на Кипре, шикарную машину и такую же молодую жену… уже третью. Они поговорили, вспоминая молодые годы, старые давние времена. (Когда-то они вместе прошли через бедность, голодное студенчество, а денег хватало лишь на чашечку кофе и пачку сигарет).
- Извини, старик, нет! – четко произнес тот в ответ на просьбу, узнав о его делах. - И не проси, денег в долг не даю, - подумав немного, добавил: - Тем более, друзьям.
- Почему? – вырвалось у Леонидова. Он знал, что его просьба не обременительна для него, и поэтому был удивлен. - Почему именно друзья попали в такую немилость? – засмеялся он. Но его старый друг серьезно продолжил:
- Потому что главное, что есть у людей, это дружба, - ответил тот. - Мы меняем бизнес, продаем и покупаем дома, квартиры, яхты, меняем жен, любовниц. Но единственное, что остается на всю жизнь – старые друзья. Это и есть самое ценное!
- Поэтому ты не даешь в долг друзьям? - не понял он.
- Совершенно верно, - ответил тот. – Деньги портят дружбу, отравляют жизнь, любовь, даже отношение к нам наших детей. Ты никогда не задумывался, почему я, имея массу старых друзей и приятелей, всегда делал свое дело сам? Потому что не хотел портить отношения с близкими людьми. Такова жизнь, старик. Стоит дать тебе денег взаймы, мы вступим в особого рода отношения! Нам это нужно? Нам это совсем не нужно. Да будь они прокляты эти деньги, которые лишат меня друга. Плевать я на них хотел!  Самое ничтожное, что есть на свете – это деньги, и не стоит ими ломать нормальные отношения. Так что, не проси. Не хочу, чтобы ты зависел от меня. Не хочу косо на тебя смотреть, когда ты мне их не вернешь. Главное дружба! Мы же одна компания! Ближе нас по жизни никого и не осталось! А ты говоришь деньги. Да, пропади они пропадом! Нет, старик, не проси. Я хочу сохранить то настоящее, что было между нами и есть. Это я тебе как настоящий друг говорю! Проси чего хочешь, ради тебя последнюю рубашку сниму, но денег не дам. Ну, ты сам понимаешь, - устало закончил он.
- Да-да, понимаю, - ответил Леонидов. Они дружески попрощались, и он повесил трубку. Потом сидел за столом и смотрел куда-то вдаль не в силах сфокусировать взгляд и сосредоточиться. Думал, что сошел с ума. Он ничего НЕ ПОНЯЛ!
Потом вынул из кармана последнюю мелочь и, разложив ее на столе, пересчитал. Когда в последний раз он делал это, сколько лет назад? Не помнил! Сидел так, долго смотрел на эти монетки, потом на горы книг, подпиравших потолок, и снова на них. И почему-то улыбался, получая странное удовольствие. Когда еще такое случится? Это нужно запомнить! Всегда, когда съезжаешь на санках с горы и попадаешь в самый низ, оборачиваешься и обязательно смотришь туда, откуда только что съехал. Смотришь, ощущая точку низшего падения. И только потом, оттолкнувшись от нее, снова взбираешься на гору или ищешь новую высоту.

День начался для него холодным зимним утром. Он рано вышел на улицу и теперь озирался по сторонам. Он не знал, что будет делать, куда пойдет, а в руках был пакет, в котором лежали его книги, много книг. Он достал их с высоких пыльных этажей, и теперь вместе с ними готов был совершить этот маршрут. Только пока не знал, куда. Люди проходили мимо, торопясь по своим делам, спешили на работу, собирая пробки на дорогах, очереди на остановках к маршруткам и автобусам, а он стоял и наблюдал.
- Черт возьми, ну неужели он не может продать несколько книг и заработать несчастные деньги? Вот люди, они рядом, просто подойди и предложи им свое детище, свой товар! И не нужны никакие издательства, книготорговые компании, посредники, магазины. Ты придумал их, это было нелегко, но ты писал их этим людям, и сейчас они рядом, они перед тобой! Сделай шаг - ты заслужил! Это же так просто! – уговаривал он себя.
Потом сел в какой-то автобус, доехал до метро, спустился в подземку. По вагону шел калека, неся в руках пакет. Он невнятно тянул жалобные слова о какой-то операции, о том, что не хватает денег на лечение. Люди доставали мелочь и протягивали ему. Калека вышел из вагона. Леонидов зачем-то проследовал за ним и увидел, как тот, отойдя пару шагов от дверей, лихо перебегая сквозь толпу людей энергично расталкивая их руками, заскочил в следующий вагон, согнувшись, достал пакет и уже трогательно произносил заученный текст. А пассажиры снова доставали мелочь…
Так проехал несколько остановок, все не решаясь к кому-нибудь подойти. Потом его вынесло массой народа на перрон, потащило, поволокло по длинному залу, и он, не сопротивляясь, поплыл в этой плотной утренней толчее. Он был рад находиться рядом с людьми, он привыкал к ним, все еще не решаясь с кем-то заговорить. Да и не до него сейчас было этим людям. Ноги привели в просторный зал пригородных касс. Очереди людей за билетами, очереди электричек за людьми. Очереди, очереди. Серые спины, не проснувшиеся лица. Но было как-то тепло в этой толпе. Эти люди серой массой согревали друг друга, не давали замерзнуть, не давали сбиться с утреннего пути, и были рядом друг с другом. У высокой стены вокзала топталась, переминаясь с ноги на ногу, старушка. Она держала в руках пучки укропа, зелени, выращенной в домашнем парничке. Стояла и продавала, озираясь по сторонам. Рядом находился рынок, но туда ей путь был заказан – оно и понятно, откуда у нее столько денег, чтобы заплатить за место. Там торговали люди, которые даже не представляли, как выращивается этот укроп, впрочем, как и все остальное. Поэтому она стояла здесь, переминаясь с ноги на ногу и, озираясь по сторонам, боясь, что ее прогонят. А пока не прогнали - продавала. Наконец он увидел вокзал, тот словно, приглашал его войти и по железной колее отправиться в неведомое путешествие. И только стук колес по рельсам...
- Электричка? Почему бы и нет, – подумал он. Наконец оказался в вагоне. Люди расселись, поезд двинулся с места. И тут началось! Из тамбура появлялись мужчины и женщины, парни и девушки, молодые и старые с мешками и рюкзаками. Они заходили по одному, энергично предлагая свой