продукт от жары). И снова аккорды, снова безумная музыка и рокот чудо-экскаваторов.
Они сели на лавку, сделанную чьей-то умелой рукой. Лавка была вырезана из дерева, представляя собой лежащую скульптуру. Наверное, мастер отдал не один день своему творению.
- И все-таки этого недостаточно, – думал Орлов. - Пусть эти люди нашли семена, вырастили овощи и всякую зелень. Допустим, научились добывать мед, ловить рыбу и что там еще… В городе пока есть еда. Но, как долго продлится блокада и сколько еще эта сетка будет скрывать их от внешнего мира? От свободы и нормальной жизни? Скоро зима, нет электричества, значит, не будет тепла и света. Ничего не будет - а те крохи еды, которые удастся сохранить, не помогут пережить долгую зиму. Опять голуби и воробьи?… И даже черви уползут в свои норы, - с содроганием подумал он. - А эти играют в своем оркестре и строят море и остров…
И тут удивительное желание возникло в душе. То ли он поддался звукам мощных аккордов, то ли бессмысленный, но такой энергичный шум двигателей немыслимой техники и безрассудный труд людей заставили его вскочить, бежать куда-то, что-то делать!
- Вот, так они и сходили с ума один за другим, - подумал он, возвращаясь на место. - Так все и начиналось… Нет, он не будет играть в оркестре, не будет вырезать скульптуры-скамейки. И пиво гнать не будет из овса для попугаев. Хотя, пиво было неплохим, - неожиданно подумал он, – очень неплохим. И скамейка удобная.
Они возвращались домой, но настроение больше не было подавленным. Он не был обескуражен, был поражен произошедшим. Было как-то хорошо, спокойно на душе и не хотелось ни о чем думать. Машка была рядом, вечерние лучи освещали их лица, хотелось жить, просто идти по улицам, больше не удивляться россыпям цветов на газонах и мочалками отмытым тротуарам, не бояться голода, и не думать о будущем, а просто идти. Что же завтра? Наступит ли оно? Но появилось это удивительное сегодня, и теперь не хотелось прощаться с ним и делиться с кем-то еще. И думать сегодня больше не хотелось ни о чем…
Глава 38
На следующий день редкое природное явление случилось в нашем городке. Даже, не редкое, уникальное явление, какого еще не было никогда, да и быть не могло. До этого все было, как обычно. Все следовало своим чередом. Ночь сменялась утром, день превращался в вечер и растворялся в ночи. Солнце вставало и заходило, день за днем, неделя за неделей. Тысячелетиями… Природе не было никакого дела до безумия этих людей, и она мудро, не прихоти ради или по каким-то идиотским желаниям, а по закономерной естественной установке, следовала Божественному расписанию, подчиняясь своим законам. Но тут произошел сбой! Нет, солнце вело себя прилично, как и подобает уважаемому светилу, и звезды находились на своей, загадочной высоте, строго занимая места на карте мироздания. Вот только эти тучи!
Утро было безоблачным, очень теплым, ни дуновения, ни колыхания на ветках деревьев или “морских” волнах. И тут неизвестно откуда эти странные тучи приблизились со всех сторон к нашему городку, как толпы врагов, как несметная орда кочевников. Орда – ну, и кочевала бы себе где-нибудь в других уголках планеты (неужели места мало?), так нет же, идет прямо сюда, накатывая со всех сторон. И вдруг происходит это необъяснимое, уникальное событие, которое заставило обратить на себя внимание даже безумных горожан. Город имел размеры почти правильного круга, и сетка, огораживающая его, подчеркивала эти формы. За сеткой, как мы помним, была создана полоса отвода, представляя собой ровный, вспаханный пляж, через который и мышь безумная не проскочит, оставшись незамеченной. Но так было на земле, а на небе? Что мешало этим тучам пройти со всех сторон и повиснуть над городом было непонятно. Но эти темные, угрожающие грозой и скорой расправой над ясной погодой, тучи остановились, замерли, как вкопанные (хотя разве тучи могут быть вкопанными? И, тем не менее), и не хотели дальше идти и нависать над нашим городком. Они словно прочертили на небе границу и теперь четким кругом, прямо над сеткой, зависли в небе. Только маленькое розовое облачко оставалось в этом неравном окружении и робко металось в самом его центре, над городком, боясь взглянуть на черное оперение грозового неба. Словом, природа тоже сошла с ума.
Зрелище было удивительное, и многие, подняв головы, заворожено смотрели на небо, стараясь сохранись в памяти образ небесной западни, пока она не прольется дождем и не растворится в мокрой земле. Но, не тут то было! Туча поселилась здесь надолго. И час и два, уже день закончился, следующий наступил, а туча все висит, окружая город, не двигаясь ни на шаг на черном небе. И только солнце удивленно светит в круглое окно, в небесный проем, радуя теплом и светом городок. Вот такой катаклизм случился на небе, и когда он закончится – не знал никто. А туча, совершенно обнаглев, теперь нахально поливала дождем окраины за сеткой ограждения, ни каплей не беспокоя город. И молнии свои бросала во все стороны, ветер сносил кусты, тонкие деревца, но все это происходило за оградой.
Тысячи людей вышли на улицы и созерцали это необъяснимое явление. Собаки, задрав морды, тоже смотрели на небо, кошки, крысы на лужайках, лягушки в своих болотцах и даже несъеденные черви. А эти – последние знали, что дождя не будет, сидели в теплых лужах, задрав головы, и любовались. Может быть, не знали, но каким-то тонким чутьем, внутренним зрением чувствовали - этих никогда не обманешь. Люди какое-то время постояли, посмотрели, а поскольку со временем теперь они были не в ладах (то есть делали только то, что хотели и когда хотели, торопиться им было некуда). И, наконец, разбрелись по острову… То есть по городу… Короче, по своим делам…
Глава 39
Дождь лил, не переставая, третью неделю. Палатка насквозь промокла, и приходилось ее огромную брезентовую крышу постоянно поднимать, сливая с нее воду, иначе она рисковала упасть и накрыть всех с головой. Несмотря на середину лета, стало холодно и промозгло. Нос на улицу не высунешь, а нужно было выходить на построение, на зарядку, идти в столовую, дальше на учения. А потом по расписанию становиться на пост. Пост был под открытым небом, а небо как будто сошло с ума, – думал он, становясь на вечернюю вахту, держа автомат в руках. Автомат тоже был мокрым и холодным, но ему было все равно. Он давно привык к такой жизни и этой службе.
Прошло уже больше трех месяцев, как их, молодых ребят из учебки, неожиданно забросили сюда. Потом подробный инструктаж, учебные стрельбы. Главное, что они должны были делать – стрелять в любого на охраняемой полосе отвода. Стрелять без предупреждения. Бывают ситуации, когда предупреждать не надо. Там, за металлической сеткой, которую построили ребята из стройбата, находились безумные люди. Они были заражены опасной неизлечимой болезнью, и их приходилось охранять. Вот он и охранял, не представляя себе, как будет стрелять в беглецов, но мысленно к этому готовился. Приказ есть приказ – служба есть служба. Слава Богу, никто за это время не пытался преодолеть забор, поэтому постепенно он перестал бояться и себя, и автомата в руках, который, по-видимому, не боялся ничего. Хотя, и ему уже бояться было нечего. Странным было то, что из города никто не бежал, а особенно удивляло, что ни одна крыса, ни одна собака не стремились на волю. Ребята-пограничники говорили, что такого быть не может, но все было именно так. И даже ни одна птица не пересекла забора с той стороны. Сейчас он стоял, мок под дождем и вспоминал:
До армии, закончив училище, он был музыкантом. “Музыкант” – так его называли теперь. Здесь это было слово ругательное, поэтому приходилось защищаться. Вместо музыкального инструмента он получил другой “инструмент” и теперь выходил с ним на границу стрелять перебежчиков. А в брезентовой казарме защищал свое ИМЯ музыканта от клички Музыкант, за что постоянно “получал”. Поэтому здесь, на посту, было совсем неплохо даже под проливным дождем. Хотя, какой он теперь “музыкант” - после полугода службы? Пальцы его окончательно закостенели, и когда-нибудь придется начинать все с начала, что совсем не пугало его. Было за что держаться! Там, дома, оставалась замечательная девчонка, которую он любил, и она тоже… любила. Поэтому на душе было легко, совсем не страшно и не больно. Месяцы, дни, часы – текли они медленно, минуты быстрее, секунды летели. Только их было несказанно больше этих секунд, зато они летели и стремились навстречу к ней!
…”Очень соскучилась! Без тебя совсем не могу. И ничего не хочу. Хочу только тебя, жду, когда ты приедешь и будешь со мной. И наш оркестр, и музыка! А сейчас даже музыку не хочу. Пока, мой музыкант. Осталось одиннадцать месяцев”…
В первый месяц она писала почти каждый день, только письма шли долго, и читал он их, спустя недели. А когда они приходили, все оставалось уже в прошлом. Но, мы же смотрим на отражение звезд, свет от которых идет миллионы лет, но все равно любуемся. А тут какие-то недели…
“Меня познакомили с одним дирижером, он предлагает перейти в его оркестр. Там другие перспективы! Вот только нет тебя, поэтому я отказалась. Я жду тебя, я скучаю, люблю. Осталось десять месяцев. Пока, мой музыкант”…
Письма все летели, преодолевая недели и месяцы, время летело тоже. Уже закончилась зима, стало тепло, и месяцев оставалось меньше. И минут, секунд – на миллионы меньше! Значит, совсем немного, и скоро он увидит ее. И музыку услышит, и они будут вместе…
…”Все-таки он уговорил меня сыграть на гастролях. Едут молодые таланты. Я Талант. Я “молодая Талант” – так смешно! Скучаю, целую, люблю! Еще девять месяцев. Пока, мой музыкант”…
А однажды он услышал музыку. Там на сумасшедшем острове, то есть в сумасшедшем городе, куда их отправили охранять этих психов. Психи вытащили на поле свои жуткие инструменты, которые издавали немыслимые звуки. Но, все равно, было приятно…
…”Вена! Париж! Милан! Как один день! Мы играли в залах и на площадях. В римских амфитеатрах! Еще восемь месяцев. Целую. Пока, мой музыкант!”...
Играла музыка, и какие-то безумные люди рыли огромный котлован. А музыканты мучили ужасные инструменты, но играли уже лучше, намного лучше… Она забыла написать, что любит…
…”Я не уйду из этого оркестра! Здесь хорошо платят, а этот дирижер – он такой профи! Он классный. Жалко, что нет рядом тебя… Еще семь месяцев. Пока, мой музыкант”…
Котлован оказался большой лужей, может быть, морем – как посмотреть. А на берегу сидят ребята и на ужасных инструментах играют удивительную незнакомую музыку. А в перерывах почему-то ловят рыбу. Сумасшедший дом!… Она забыла поцеловать…
…”Уезжаю на полгода – Америка, Европа, Австралия. А через восемь месяцев… у меня родится ребенок, наверное, тоже музыкант, нет, скорее дирижер. Прощай, мой музыкант”…
А музыка все звучала из-за ограды сумасшедшего городка, и на мгновение ему показалось, что нигде, никто и никогда такого еще не играл. Ни Америка, ни Европа, даже Австралия такого не слышали, потому что такого быть не могло…
Река впадала в море, вокруг которого копошилось много сумасшедших людей. Река была тем единственным местом, где не было металлической сетки-ограды, только сумасшедший
