ЧЕМ ДЕЛО КОНЧИЛОСЬ
Часть явно лишняя. Необязательная для прочтенья —
Всё меньше про Любовь здесь будет красного словца,
Всё больше эпизодов Ушаковского происхожденья
По памяти, по ходу дела до бесславного конца.
— Ну, видишь, как она сказала: «Не тереби мою душу». Значит, тоже она на тебя подзапала! — рассуждал Слава, теребя баранку руля.
Мы ехали смотреть сруб. Втроём — Джон прижимал меня на сиденье с правой стороны. Деревянный сруб, что нужно было стильно облагородить внутри, «надыбали» благодаря объявлению: людей зацепила именно ссылка на камин — его тоже требовалось положить внутри. Правда, во время первого знакомства в офисе, куда Слава с Женьком ввалились прямо в рабочих комбинезонах («Да пусть видят, что мы сами работаем»), чем немало удивили солидного собеседника, я здорово «лоханулся»: брёвна за угловым камином надо вырубать до половины и проложить в этом месте огнеупорную кладку. Дерево ведь — пожарная, прежде всего, безопасность! А я хотел отделаться лишь жаростойкой гипсоплитой и воздушной, в пятнадцать сантиметров, прослойкой, — Гаврила! Да и дружбаны мои замялись несколько с вопросом о сделанных ими объектах: «Вот, в «Кловере» — это, вот, через дорогу от вас, только что сделали целый этаж — «Империя инков»… Сходите, если что, посмотрите… Вот». Но мы чем-то боссу приглянулись — как раз, возможно, неискушённостью, — и он дал нам координаты сруба: «Съездите, посмотрите».
Ехали. С самого почти утра. Временами вьюжного, но больше — раскисающего. Хотя порой и солнышко выглядывало.
Накануне думали, решали успеть во второй половине дня вчерашнего, но я отговорил: «Куда — на ночь-то глядя? Сядем где-нибудь там — в лесу, и будем куковать! Да и там толком ничего не посмотрим — темнеть уже будет» (у меня ведь вечером был танцпол). «Плохо, — прозорливо покачал головой Слава, — плохо, что и работу, и друзей ты задвигаешь на задний план. Но, — смилостивился он, — ладно!.. Завтра, тогда, с утреца тронемся».
И я готов был его за то крепко обнять: «Ура-Ура!»
Заснеженный лес встретил нас за городом.
— Ну, ты её ещё не подтянул?..
— Блин, Слава! — скрывал улыбку я. — Кто про что, а кот про сало!
— Нет, ну так, а что? Ходишь, ходишь на эти танцы — без толку: только время теряешь!
И Джон кивнул в довольном согласии.
— Там чу-й-ства, понимаешь: чуйства! Высокие. Не те там совсем отношения. И она — не девочка для утех!
— Да кто бы она ни была — хоть королева! А это что — не чувства? — в сердцах негодовал Слава. — Это — высшее их проявление, это — высшая их степень! Секс — это высшая стадия любви. Всё к этому, в конце концов, ведёт. Каждым касанием, каждой клеточкой своего тела, с каждой капелькой пота она передаёт тебе в этот момент свою информацию… Ту информацию, которую ты никогда, — Слава очертил воздух воздетым кверху указательным пальцем, — и нигде больше не получишь! Ни в каких разговорах, ни в каких там танцах!.. А потом уж — можно и стихи писать. У людей-то — так, а у тебя почему-то всё наоборот!
— Так, а он, по ходу, к этому и не стремится, — выдал Джон.
Натурально: «сдал»!
— Слава, — миролюбиво сбавлял обороты я, — чего ты разошёлся, пуще трактора своего? Такое дело: не даёт — не даёт моя партнёрша, пока мне информации с капельками пота своего — никак! Ча-ча-ча пока только и перебиваюсь — до пасадобля ещё никак не дошли.
— ?..
— Ну, ча-ча-ча — это флирт, далее, по латинской программе, румба — любовь, а потом уж пасадобль — это вот как раз то, о чём ты… Ну-ка, Женёк, подкинь ручку из бардачка!.. Это чего — чек? Можно позаимствовать?
Два минуса — в один плюс: уж коли так сложилось! Славно Слава на перо попал! Напросился, называется.
— Слухайте:
Какие славные слова сказал мне Слава,
Затронув струны потаённые моей души:
«Кто б ни была то — королева иль шалава:
Сначала переспи, потом стихи пиши!»
Парни от души рассмеялись.
— Да, — повёл головой Слава, — при всех твоих косяках — имеешь ты право жить!
Спасибо, друг, — даровал жизнь всё-таки! Только мы в лес-то ещё не приехали.
— Ты про какие такие косяки, Слава?
— Ну, что буха’ешь ты. Слушай, я вот всё думаю. — Слава глядел на дорогу. — Вот, если бы ты не бухал — был бы ты такой же жизнерадостный?
Не давал, видно, покоя этот вопрос серьёзный тому пытливому уму!..
— Я сейчас что — выпивши? Трезв, как стеклу-ушко!.. Не знаю, Слава. В какие-то моменты водка меня и выручала, но вообще-то — я сам это прекрасно знаю! — бросать пить надо напрочь! Окончательно! Не пил же совсем, когда на танцы начал ходить, — даже и забыл вовсе!.. Сам я знаю, — тяжело вздохнул я, — всё мне эта пьянка перечёркивает, всё! Все мои беды и напасти — от неё.
— Вот этим-то ты и подкупаешь, — серьёзно промолвил Слава, — что ты это сам реально осознаёшь и хочешь всё-таки бросить. А то были в моей жизни люди: «Да что — это разве я пью?»
— Да, мне кажется, — «встрял» за меня и Джон, — когда у тебя будет работа, ты и пить не будешь.
Блажен, кто верует!
— Не знаю, — пожал плечами я, — на Ушакова-то пил. Правда, иначе там было бы совсем тяжко. А так — хоть всю грязь эту с души смывал. Помнишь, Слава, рассказывал тебе, как Гриша как-то — в последнюю уже зиму — подходит: «Слушай, шеф говорит: «Может, чтобы Алексей времени не терял, мы ему обеды сами возить будем?» Ну, ты понимаешь, о чём это?». А я чего-то сразу и не въехал: «Да на кой, Гриша, — без этого вам со мной забот мало? Сам я из дома тормозок приношу — много ли мне надо?» А потом-то понял: я повадился тогда в обед шастать в чебуречную у Победки: «Гриша, я на обед — святое дело!» А он что — только руками разведёт: «Ну, только гляди — не очень там… Обедай!» Очень, не очень, а граммов двести, а то и триста, я на душу принимал — чтоб не ныла. Так это, получалось, они были согласны мне и чекушки возить — лишь бы я со двора никуда не уходил!
— Видишь, как тебя ценили!.. Только денег не платили.
— А зачем? — поддакнул Джон. — Лёха и так всё на «ура» сделает!
Надо было срочно сворачивать скользкую и опасную тему: здесь Славу могло и занести.
— Я же прихожку закончил! Коридорчик тёщин. Потолок в звёздах, трубу под пальму — ну, я рассказывал!
— Можно ещё трубу паклей обтянуть — натуральней будет! — решил подсказать идею Женя.
— Не, — отрицательно мотнул головой я, — это будет уже перебор. И негигиенично — мыть же постоянно надо.
— Тёща-то хоть довольна?
— Ну, более-менее. Прихожкой-то, наверное, но долго им всё это показалось…
— Ну, как у Лёхи — мастера всегда…
— Тёща-то у меня — суровая! Но — справедливая… Хотите, заедем как-нибудь — я вам коридорчик-то покажу.
— Ты лучше, — усмехнувшись, Слава переглянулся с Джоном, — тёщу покажи… Так, Женька, — кажется здесь, как он нам объяснял, да?
Мы свернули с заледеневшего асфальта в дивный хвойный лес. Завязли на первом же повороте, и мы с Женькой, выскочив, выталкивали грязненький наш микроавтобус. Дальше ехали без приключений, нашли и смотрели сруб за шлагбаумом будущего
гостевого дома. И не спешил я никуда — можно было ходить, смотреть, поддакивать Славе и умничать Джону: танцпол был только завтра…
Да, я пошёл в прошлый четверг на занятие.
Во-первых, нельзя было бросать партнёршу — нельзя! Моя «съехавшая» крыша — не повод, чтобы она оставалась здесь неприкаянной одна.
Ну, а во;вторых, где-то в глубине души ещё жила надежда, что…
— Андрей, не надо меня больше провожать! — хоть и волнуясь, но твёрдо отрезала мне Люба, едва мы закончили занятие.
Я ослушался. Я ждал её на улице у стеклянных дверей, надеясь хоть как-то объясниться.
— Спасибо, что пришёл! Я на девяносто пять процентов была уверена, что ты придёшь, — не останавливаясь, она просто повернула в мою сторону голову.
— Люба!..
— Не надо, Алексей! — Люба была уже впереди и обернулась полностью, упреждающе вытянув вперёд распростёртую, в чёрной перчатке, ладонь. — Не надо! Мы уже с тобой обо всём поговорили.
Приостановившись, она долгую секунду пристально всмотрелась мне в глаза, — что-то в лице её дрогнуло, — и, резко развернувшись, почти побежала прочь.
Глядя ей вслед, я понял, наконец, кого напоминает мне она своей мягкой, летящей поступью — побежкой: гордую дочь племени Апачи…
А на сруб, сдавалось мне, мы съездили сегодня напрасно: полдюжины мастеров, как со снисходительной усмешкой поведал нам подвыпивший сторож — брат хозяина, здесь уже пороги в надежде обивали.
Может, и к лучшему — сюда ведь и не доберёшься!
…Но квадратный золотой кулон внушительных размеров Люба в первый наш «холодный» танцпол не то чтобы сняла, но даже в раздевалке впопыхах и забыла — переодевшаяся девушка с предыдущей группы Артёму прилюдно передала.
* * *
В четверг был стандарт — танго.
Хоть дух переведу.
Размечтался!
Всё случилась ещё до занятия. Люба, пришедшая, как ни странно, с большим запасом (наверное, всё-таки специально акцию готовила!), стоя в некотором отдалении от меня, всеми забытого и тихо сидевшего на скамеечке, вдруг обернулась, и громко, на всю почти уже полную группой студию, с улыбкой, в которой вполне можно было заподозрить добродушную простоту, спросила:
— Как у тебя дела-то?
— Да нормально всё, — радостно опешил в первый момент я от нежданного такого внимания, лишь через некоторое время смекнув: это же она от меня, «на группе», открещивалась!
Как, мол, дела — сто лет ведь я тебя уже не видела — не говорила! Да и видеть-то, честно сказать…
И зачем так, на публику — они-то все ей кто? Ужель какие-то отношения с кем-то здесь намечались? Уж не с Андрюшей ли, центровым?
Вот ляпнуть бы сейчас, в наивном удивлении глаза округлив: «А что может за тот час, как мы с тобой… Поднялись — расстались — разве могло что-то случиться — измениться?» Весело бы было! Разбитно! Плеснул бы ты, Гаврила, радости в этот мир чуток!
Только вот с коня бы рыцарь вмиг слетел, пронзительным взглядом карих глаз, как острым копьём, сражённый. Наповал. Своей же Королевой Любви и Красоты…
Поэтому: «Рыцари пожелали биться тупым оружием!»
В общем, смолчал я.
Такой уж танец этот — танго: кто кого!
— Раз, два, три, четыре! Пять, шесть, семь, восемь!.. Пошли в диагональ!
Пошли! С моей партнёршей — на край света: вдоль и поперёк! И нормально будет у меня всё — нормально!
* * *
И уже на следующий день, в пятницу, был дан мне свыше знак. Телефонным звонком с улицы Мечникова.
— А вы дымоходами, пишете, тоже занимаетесь?.. Понимаете, у нас труба на чердаке отсыревает, и течёт по трубе вниз — в комнату… Нет, сегодня, наверное, не получится, а завтра — в субботу — сможете?
Небо меня не оставляло.
* * *
Вряд ли это был тот самый дом, в котором квартировались Нахимовы. Люба же говорила мне: «Да я там не так давно была: тот особняк уже перестроен». Значит — по соседству. Главное же — на той самой улице и — у хороших людей. Хозяйка, занимавшая второй этаж со взрослыми сыном и дочерью, была учительницей музыки.
— Каждый человек имеет музыкальный слух: просто надо его развивать… Есть хороший
для этого инструмент — камертон.
— Надо будет в рейс мне взять!
Что же до трубы, то там действительно был нелёгкий вариант. Она прела от паров кухонных вытяжек — не дыма даже печей или каминов. И разобраться в хитросплетении дымоходов, не взобравшись на самый конёк черепичной крыши
