Сегодня мы идем в школу в приподнятом настроении. К нам в класс обещали прийти циркачи - братья Зверевы и сестры Собакины. Они расскажут нам, как дрессируют зверей и ответят на наши вопросы. Будет здорово! А пока мы делимся последними новостями.
Игорь Сабельников рассказал, что его сестра Наташка, вроде как замуж выйти хочет, но сомневается.
- А кто он?
- Студент. Но сейчас работает продавцом мороженого.
- Потрясающе!
- Вот-вот, я и сказал, что она обязана выйти за него, иначе я ей никогда этого не прощу. И предложил немедленно отправиться к нему в киоск, сказать, что она согласна, и съесть по две порции крем-брюле. Вы же знаете, как я люблю крем-брюле!
- Еще бы! Знаем, конечно! - одобрительно загудели мы. Кто же не любит крем-брюле. Мы таких чудаков не встречали.
- А потом я сказал Наташке, что когда студент с этой работы уйдет, можно и развестись.
- А она что?
- Дураком меня обозвала. Сказала, что крем-брюле - не главное в жизни.
Надо же! Мы искренне удивились: интересно, а что же может быть главней?
- А у нашего кота Филимона, свой личный психолог появился, - гордо сказал Лисицкий.
- Да ну!
- Точно. Филя депрессии подвержен.
- Чему, чему?
- Ну, настроению плохому. Дело в том, что мышей у нас в доме нет, а на улицу его мама не выпускает. Вот он и бесится. Дошел до того, что лаять стал.
- Помог психолог?
- Нет. После общения с Филей, ему самому помощь понадобилась.
Параллельным курсом спешил в школу Витька Меднис, но с нами не сближался.
- Витька, иди сюда! - закричали мы. - Что ты все один, да один. Влейся в коллектив. Коллектив - это сила! Что хочешь коллективом можно свернуть: хоть нос, хоть гору.
- Вам нужно, вы и сворачивайте, а гору я обойду, - сердито сказал Витька и прибавил шагу.
На перекрестке мы встретили Ваську. Грустно поблескивая очками, он сообщил, что вчера претерпел мучения от Пипякина Владимира и его мерзавцев-приятелей.
- В глазах до сих пор туман стоит, а в тумане звезды мерцают... Много звезд, много тумана... И слабость сильная. - Губы у Васьки предательски задрожали.
Мы потребовали подробностей, и они последовали.
- Пипякин - злодей опытный, - сказал Витька, - долго думать не стал, сразу по черепушке зарядил.
- Сразу? И по черепу? - вздрогнул Ленька.
- Ну почти сразу. Сперва по шее заехал.
Ленька поежился.
- Хулиганы, они не могут без этого, - вздохнул Сабельников. - Неуютно им, если кому в глаз не засветят.
- Возмутительно! - воскликнул Ленька. - Надо в газету написать.
- Будут они тебе газеты читать, - сказал Васька. - Они еще с букварем не справились.
- А за что он тебя?
- Да я на них случайно набрел. Гляжу - сидят, селедкой обедают, луком репчатым закусывают. Я и сказал: "Нелегко вам, братцы, кусок достается. Хулиганить, наверное, много надо?" А Пипякин вдруг селедкой и подавился. Но ничего, отдышался и отвечает: "Не без этого, стараемся..." Ну и постарались.
- Не повезло тебе.
- А потом Пипякин сказал, что он парень простой и сердечный. Но сильный: гвозди по шляпку кулаками вгоняет. Чего уж о людях говорить... Поэтому давить на него нельзя, и тем более наступать на любимую мозоль.
- А где у него мозоль?
- Пипякин сказал, что он весь - сплошная мозоль.
- И чем все закончилось?
- А кончилось тем, что он предложил забыть прошлое, обняться как братья и выкурить трубку мира.
- Но ты же не куришь!
- Я так и сказал.
- И что?
- Они снова постарались... А Пипякин только взлаивал от удовольствия, и сказал, что в следующий раз обязательно научит меня курить.
Славка закричал, чтобы мы перестали говорить о Пипякине, потому что, когда о нем говорят, он начинает волноваться, а от волнения у него повышается аппетит.
- Скажи, а ты долго можешь обходиться без пищи? - спросил Сережка.
- Без нее долго никто не может обходиться, - заявил Славка.
- Но я слышал, что можно не есть много дней.
- Это неправда. Максимум на что способен человек - это не есть от завтрака до обеда. Дольше человек без пищи жить не может. Начинается полный распад, он чахнет и нервничает, а в глазах злость появляется. Вот посмотри на Лисицкого: видно же сразу, что мяса с колбасой наелся.
Женька довольно улыбнулся.
- С чего это ты взял? - удивился Сережка.
- Лицо у нег радостное и лучится. А если мяса не покушаешь, то лицо печальным делается, злобой пышет
- У тебя лицо не радостное, не печальное. Обыкновенное лицо.
- Так я сыру поел. А сыр, он лицу безразличие придает.
- Интересно, а у меня какое лицо, я сегодня ни сыра. ни мяса не ел? - задал я вопрос.
- Голодное, - ответил Славка.
И правда, мне вдруг так захотелось мяса! Захотелось, чтобы лицо радостно лучилось... Или хотя бы сыру.
Урок подходил к концу, когда по коридору кто-то громко затопал. Учительница сказала, что это, наверное, пришли циркачи-артисты. Но пришел Юлий Цезаревич, и мы очень удивились. Он, конечно, потешный завуч, но какое отношение он имеет к цирку?
Но, как выяснилось, он пришел нам сообщить, чтобы мы вели себя прилично и не позорили нашу замечательную школу плохим поведением. В противном случае, обещал принять меры.
- Какие? - спросил Сережка.
- Лучше бы вам об этом не знать, - ответил он. - Крутые меры. Такие, что даже Герасим не позволял себе по отношении к Муму.
Мы немного обеспокоились, поскольку понятия не имели, кто они такие, и что между ними произошло. А спросить не успели, потому что в это время в сопровождении Ганнибала Ильича появился артист Зверев. Один.
Ему тут же задали вопрос:
- А где брат?
- На охоте. Охотник он страстный. Имеем призы за меткость в стрельбе. Неоднократно отмечен.
- Бедные зверушки, - вздохнула Цветочкина.
- Но шкурки у них богатые, - возразил Зверев.
- Я тоже хочу стать артистом-дрессировщиком, - сказал Юрка. - С чего мне начать?
- Начинать надо с самых маленьких.
- С комаров, что ли, или с тараканов?
- Увы, они дрессуре не поддаются.
- Но из мелких они самые дикие и страшные. И клопы еще.
- Для начала капкан поставь, глядишь, какая-нибудь мышка в него и попадет, а повезет - и курочка набредет. Да... Очень хорошо, если курочка жирненькая... От нее навару больше. Силок можно соорудить для птичек. Поймал, а потом просто: дал корму - не дал, дал водички - не дал, ну и так далее. Укротил, значит, потом воспитывай, дрессируй. Но и доброту проявить надо, чтобы птенчик к тебе привязался.
Со всех сторон посыпались вопросы.
- А с крокодилом как? Такой привяжется, так потом и не отвяжется, пожалуй.
- А если на тебя зубами щелкать начнут?
- А вдруг нападут?
- Так, вопросы задавайте по очереди, - сделала замечание учительница.
- Если на тебя напали, то защищайся как можешь и чем можешь, - ответил Зверев. - Крокодилу лучше всего по носу врезать, если сумеешь, конечно, это у него самое чувствительное место. Врезал - и беги, как можно скорей и дальше. А если, к примеру, ты в клетке с тигром заперт, или там со львом, тогда...
- Что тогда? - У всех замерло сердце.
- Тогда дело плохо. Надо ломать клетку любым способом и бежать, бежать, бежать... С зверями надо нос по ветру держать, иначе враз оттяпают и шею быстро свернут, а человек не курица, чтобы ему шею свинчивали.
- Человек - это звучит гордо, - заметил Сережка.
- Кто сказал? - спросил артист.
- Пушкин.
- Правильно.
- А с удавом тяжело работать?
- Конечно. Удав очень тяжелый. Очень! И большой.
- Вы тренируете его, чтобы он удавлял?
- Обязательно. Это моя работа.
- А сколько их у вас?
- У меня с братом - два. По одному на каждого.
- А кто из них сильнее?
- Оба сильные. Сперва один другого слегка придушит, потом другой его за глотку берет.
- Интересно, а если он вас за глотку?
- Нет, это не интересно.
- А как сделать медведя говорящим или приручить бешеную лису?
- Это сложно. Надо очень постараться, а это под силу только настоящим, хорошо оплачиваемым профессионалам.
- Таким как вы?
- Только таким.
- А что вы еще умеете?
- Да все! Но главное в нашей работе - это умение быстро бегать и высоко прыгать.
- Я вашу фотку из журнала вырезала. Надпишите. Правда, на ней вы лет на сто выглядите.
- Неправда. Меньше. Просто я тогда Випером был напуган.
- Искусствоведом? - удивилась учительница.
- Искусствоведа я бы не испугался. Наш Випер - удав.
- А-а...
- Он брата схватил. С зайцем перепутал.
- А что, брат на кролика похож?
- Один в один.
- Ну и что, проглотил он брата?
- Брат у меня сильный. Он Випера сам чуть не проглотил. Но обошлось. Только зуб ему выбил. Братан, он когда рассердится, к нему лучше не подползай - наизнанку вывернет. Виперу еще повезло.
- А почему вы львов дрессируете, а брат всякую живность мелкую?
- Разделение труда. А потом - призвание. Санька, он с детства зайчиков любил, кроликов, поросят... Я еще гусей с утками люблю. Особенно, если их хорошо приготовить.
- Это сказка, - подтвердил Ганнибал и причмокнул губами.
- О чем это вы? - озадаченно спросила учительница.
- Я имел в виду, - поспешил исправиться Зверев, - хорошо их приготовить к преступлению, то есть - тьфу! - к выступлению, конечно.
- По-моему, их самих дрессировать надо, - прошептал мне Сережка. - Дикие они какие-то: то мыша прибьют, то курицу запугают... Звери настоящие. Я бы в клетку с ними не вошел.
- А вы любую змею укротить можете? - донимал Зверева приставучий Юрка.
- Без проблем. Передо мной всякий гад трепещет, начинает на брюхе ползать и кукарекать от радости.
- Так уж и кукарекать, - усомнился Юрка.
- Под палкой и хлыстом - любой закукарекает. Мало того, на китайском языке заговорит. Что гады, что львы - все шелковыми делаются. Я их мысли читаю, как в открытой книге.
- А у гадов есть мысли?
- Самые свирепые. И надо их угадать. Не можешь - иди коров дрессируй или глупых кроликов.
- Кроликов дед Мазай тренирует, - откликнулся Ленька.
- А коров пастухи укрощают. Они смелые, эти пастухи, - прибавил Вовка.
- Еще я пою, чтобы придать себе настроение, - признался артист-укротитель.
- Что-нибудь из классического репертуара? - спросила Борисова.
- Да из любого пою. Вот, к примеру, тренируя носорога, предпочитаю русские народные песни.
- Вы нам споете?
Зверев заставлять упрашивать себя не стал, поднял голову кверху и старательно завыл.
Серега вздрогнул.
- Я бы на месте носорога точно бы его на рог насадил. Такое не всякий зверь выдержит.
- А когда с тигром работаете, тоже поете? - Юрка сегодня просто закидал вопросами Зверева.
- Нет, - ответил тот. - С тигром не пою. Нервный он. Я с ним на его языке разговариваю.
- На тигрином?
- На рычащем. Это его родной язык.
- А вы много языков знаете?
- Не счесть.
- Ну, скажите на каком-нибудь.
- Кря-кря, кря-кря... Это на утином.
- По-утиному и мы понимаем.
- Ну, хрю-хрю, хрю-хрю... Это на свином.
- Выходит, что мы тоже понимаем языки?
- Выходит. Человек на очень многое способен, но порой не осознает этого. Ну ладно, ребята, заговорился я с вами. К брату поеду, обещался ему подсобить, - и