Детективщица

хотя, в силу обстоятельств, поддерживали с ней приятельские отношения, - попыталась она растормошить участкового. - Всё местные бабульки когда-то работали на фабрике, а вот Евдокия Фёдоровна торговала пивом в парке. Мне бабушка рассказывала, что по молодости женщины часто ссорились, когда продавщица отпускала их мужьям пиво в долг, а потом со скандалом требовала деньги с жён.
  Но Пётр Григорьевич лишь лениво отмахнулся.
  - Это когда было? Бабки уже четверть века, как на пенсии, да и мужей похоронили в незапамятные времена. Гиблое это дело, вот что я скажу.
  Первый дом, в который они заглянули, принадлежал Марии Ивановне.
  - Любочка? - удивилась старушка, увидев на пороге девушку. - Ты чего к нам? Я 'скорую' не вызывала.
  - Я с Петром Григорьевичем.
  Только тут Марья Ивановна разглядела, что за спиной гостьи маячит участковый.
  - Так проходите, - сразу же засуетилась хозяйка, - сейчас чаю попьем с вишневым вареньем.
  Марья Ивановна умела создавать уют в доме, и даже сейчас, хотя силы у старушки уже были не те, в чистенькой комнате приятно пахло домашним печеньем. Везде, где только можно, лежали белоснежные вышитые салфетки, а на подоконниках красовались румяными боками огромные яблоки.
  Как и следовало ожидать, вишневое варенье оказалось выше всяких похвал.
  - Вот умрем, и некому будет настоящее варенье сварить, - довольно вещала хозяйка. - Здесь ведь в чем хитрость - нужно вытащить косточку, а взамен вложить кусочек ореха. Потом сварить особый карамельный сироп...
  Пётр Аркадьевич зазевал и уставился в окно.
  - Всё это очень интересно, - терпеливо выслушала рецепт Люба, - но мы здесь по-другому вопросу. Осень... наверное, одолевают крысы?
  - С холодами они норовят переселиться поближе к кладовым, - охотно согласилась хозяйка.
  - Вы какой-нибудь отравой пользуетесь?
  - Ветками бузины. Ну, и кошку не зря держу. А что случилось?
  - Согласно экспертизе, Евдокия Федоровна отравилась маслом с крысиным ядом. Где вы обычно покупаете масло?
  Марья Ивановна ответила не сразу. Задумчиво пожевав губами, она нервно постучала пальцами по столешнице.
  - Фермер привозит - хорошее, душистое. Мы запасаемся, чтобы хватило на весь год. К нам в Филатовский каждый второй четверг приезжает автолавка, но там всё слишком дорого.
  - И Евдокия Федоровна делала запасы?
  - Ну, как сказать - предпочитала у нас в долг брать. Вечно по всем углам без спроса шарилась.
  - А крысы у неё водились?
  Марья Алексеевна презрительно фыркнула:
  - По такой-то грязи полчищами ходили, пока она котов не завела. Те худо-бедно, но справлялись. Так что не пойму, зачем Федоровне крысиная отрава понадобилась? Что-то вы там напутали в милиции.
  - В полиции.
  - А не один ли хрен? - грубовато закончила разговор хозяйка. - Идите уж, с Богом.
  Следующим ближайшим к ним жилищем был дом Софьи Никитичны.
  Поднявшись на крыльцо, Петр Григорьевич громко постучал. Сама по себе распахнулась дверь, и девушка с участковым оказались в сенцах.
  - Никитична! - позвала Люба, заглянув в горницу.
  Но и там было пусто.
  - Вот такие нравы у них в Филатовском: бросают дома открытыми, - заворчал Петр Григорьевич, - заходи, бери, что хочешь. А милиция потом рыскай - ищи пропажу.
  Но Любу гораздо больше заинтересовал стоящий у дверей шкафчик. Полки были плотно заставлены склянками, бутылями, банками из-под кофе, пакетиками с гранулами.
  - Не здесь ли крысиный яд?
  Петр Григорьевич, брезгливо поморщившись, принялся перебирать содержимое полок, вчитываясь в названия.
  - Да вроде бы нет. Удобрение какое-то. О... глянь-ка!
  И в его руках оказалась красивая бутылка из-под рижского бальзама - в отличие от прочего запыленного хлама она была новенькой и яркой.
  - Вон чем старушки у нас балуются.
  Люба улыбнулась.
  - Надо же, когда-то такая же бутылка хранилась у моей бабушки. Только держала она её в серванте - на самом видном месте. После того, как бальзам закончился, бабушка налила туда настоянный на травах самогон, и хвасталась, что её настойка полезнее, чем бальзам.
  - Неужели? - заинтересовался Петр Григорьевич и снял с полки бутылку.
  Люба с округлившимися глазами наблюдала, как он откручивает пробку, и когда участковый поднес горлышко к лицу, испуганно дернула его за рукав:
  - Осторожнее, бабульки на самогоне настаивают и мухоморы!
  Рука участкового дрогнула, и он едва не выронил бутылку. Из неё выплеснулось содержимое, сразу же изгадив маслянистыми разводами блестящую керамическую поверхность.
  Петр Григорьевич выругался, и быстро, чтобы не испачкать пальцы, поставил бутылку на место.
  - Что я - дурак пить невесть какую дрянь? Здесь точно мухоморы.
  Софью Никитичну и двух её престарелых подружек они обнаружили в доме Клавушки.
  Женщины сообща квасили капусту. По всему дому плыли запахи капустных кочерыжек и томящейся в печи паренной тыквы. В глубоких мисках ждали своей очереди горы натертой моркови и клюквы. Но не все кромсали капусту: Анна Васильевна, с перевязанной пуховой шалью поясницей, устроившись возле печи с клубками шерсти, вывязывала сложный узор. На носках её валенок притулился котёнок.
  "Любят животные Анну Васильевну: вчера Полкан ластился, сегодня котофей прилип" - умилилась Люба.
  Старушки им отнюдь не обрадовались.
  - Чего это милиционеры по нашему поселку то и дело шастают? - удивилась Клавушка. - Ты, Любочка, не думай, что мы тебе не рады, но всё же шибко интересно, что вам здесь понадобилось?
  - А ты не слышала, когда похороны? Уже шестой день пошёл, как помер человек, а ни слуху, ни духу, - подхватила и ещё одна старушка, которую по фамилии все дразнили Кнышихой.
  Софья Никитична с досадой крякнула, поправляя слуховой аппарат, и также уставилась на гостей.
  - Идёт следствие, - пояснила старушкам Люба, - выяснилось, что Евдокия Федоровна отравилась крысиным ядом.
  Старушки перестали стучать ножами и так глянули на фельдшерицу, что она почувствовала себя написавшей в штанишки пятилетней девочкой.
  - С чего бы это Федоровне травиться, когда она заказала новый телевизор? Уж дождалась бы по любому, пока его привезут, - презрительно хмыкнула Клавушка - Вот мой внук...
  Рассказ о внуке мог затянуться надолго, поэтому Петр Григорьевич поторопился её перебить:
  - А откуда у Евдокии Федоровны деньги на телевизор появились?
  - Кредит хотела оформить.
  - Может, она приняла яд по ошибке? - Люба решила зайти с другой стороны. - Кому-нибудь известно - покупала ли Евдокия Федоровна отраву от крыс?
  - Нет, не покупала! - вступила в разговор Анна Васильевна, нервно застучав спицами. - Зато я хорошо помню, как...
  Неизвестно, что она хотела сказать, но её перебила, наконец-то, настроившая слуховой аппарат Софья Никитична:
  - Да уж ты, Васильевна, помалкивала бы: прославилась в своё время с дырявой памятью-то.
  - Не надо мне рот затыкать, - тотчас взорвалась Анна Васильевна. - И ту историю тоже поминать не надо!
  За перебранкой обеспокоенно наблюдала хозяйка дома.
  - Зачем ты, Никитична, вспомнила, что было ещё при царе Горохе? - укоризненно нахмурилась она. - А что касается крысиной отравы... нехорошо такое говорить про умерших, но иногда за Фёдоровной водилось - могла прихватить, что плохо лежит. Деньги или что ценное не брала, а так... по мелочи. И ловили её на этом, и стыдили, а она все смешочками отделывалась. Ну, теперь на том свете будет отвечать за свои проделки. А нам больше сказать нечего. Старые мы... голова уже плохо варит. Иногда час одеваюсь, а выйду на улицу - направо посмотрю, налево посмотрю, и не могу вспомнить, куда так долго собиралась.
  - Я же говорил, что мы ничего не узнаем, - шепнул девушке Петр Григорьевич.
  Между тем, хозяйка дома вернулась к своему занятию, но, рубанув пару раз ножом по капусте, добавила:
  - Ну, умерла и умерла Фёдоровна. Какая разница почему? Назад-то её не воротишь. Не стоит Дунька ваших стараний - ни живая, ни мертвая.
  Вот и поговори со старушкой после таких речей!
  Но оставалась ещё одна жительница Филатовского - Баба Груня. Именно она обнаружила тело, поэтому могла многое прояснить.
  Старушка не попала на посиделки, потому что прихворнула.
  - Поясницу что-то ломит. На прошлой неделе Васильевну прихватило, а теперь, видимо, моя очередь подошла, - пожаловалась она незваным гостям, держась за спину. - Да, вы садитесь, не стесняйтесь. Я вам чайку с травками заварю.
  Баба Груня была местной травницей, и её дом пропах густыми ароматами сухих растений, в изобилии развешанных пучками вдоль беленых стен.
  "Если бы Бабе Груне пришло в голову отравить соседку, она не стала пользоваться крысиным ядом - нашла травку хитрую какую-нибудь" - подумала Люба.
  Хозяйка дома не стала ходить вокруг да около:
  - Пётр Григорьевич, Федоровна что-то не то сожрала перед смертью?
  - Крысиного яду, - неохотно признался участковый.
  - Вот прожила абы как, и умереть достойно не сумела. Теперь её кобеля корми. А больно он мне нужен? Хорошо хоть котов Васильевна забрала, а то мявкали бы у порога - душу выматывали. А у Васильевны вы уже побывали?
  - Она у Клавдии Петровны.
  - Вот ведь... обещала шаль связать, а сама отправилась капусту квасить. А ведь всю прошлую неделю пластом провалялась - я ходила к ней печку топить.
  - Анна Васильевна трудится над шалью, - заверила её Люба. - Не думайте, она про вас не забыла.
  Баба Груня удивленно посмотрела на девушку.
  - Да я и не думаю: у Васильевны память на редкость хорошая.
  Люба вспомнила про недавние язвительные реплики относительно памяти Анны Васильевны.
  - А почему же тогда Софья Никитична упрекнула её "дырявой" памятью? А Клавдия Петровна сказала, что та история была "при царе Горохе".
  - Фу, - старушка брезгливо скривила и без того морщинистое лицо, - не люблю об этом вспоминать. Тогда ещё ПТУ работал, и почти в каждом дворе стояли на квартире студентки. Пятнадцать рублей в месяц - в те годы хорошие деньги. И вдруг у Васильевны пропал мешочек с шерстью...
  Петр Григорьевич сразу же вспомнил скандал.
  - Ох, какой тогда шум поднялся! Васильевна спросила про шерсть студенток, и тут приехала мать одной из них, накричала на Анну Васильевну и устроила обыск в её доме. Шерсть вроде бы нашлась в холодильнике?
  - Да, в сенцах стоял старый холодильник. Туда не заглядывали с того дня, как он сломался. Каким образом шалопутная баба догадалась, что шерсть именно в морозилке - не известно, но крик подняла на весь посёлок. Позорила Васильевну последними словами. Мало того, нажаловалась директору ПТУ, и с тех пор студенток предупреждали, чтобы не шли на квартиру к Серовым. А позору-то какого Васильевна натерпелась - некоторые соседи перестали здороваться.
  - И до сих пор неизвестно, кто засунул шерсть в морозилку? - полюбопытствовала Люба.
  Баба Груня тяжело вздохнула.
  - Как-то под хмельком она сама мне всё разболтала - хвалилась, какая умная и хитрая.
  - Кто "она"?
  - Федоровна, кто же ещё. К ней на квартиру отказывались девчонки идти - брезговали. Мы ей говорили, что сначала порядок в доме надо навести, а потом людей приглашать. У Серовых же в доме всегда была идеальная чистота, как в операционной. Ну, Дунька из вредности украла шерсть и спрятала в морозилку, а потом втихомолку потешалась, глядя, как Нюру люди