Детективщица

гнобят.
  - А вы рассказали Анне Васильевне об этом?
  Баба Груня окинула насторожившихся гостей снисходительным взглядом.
  - Думаете, это Нюра её укокошила? С чего бы ей сейчас Федоровну травить, да ещё крысиным ядом? Как бы она его подсыпала?
  - Экспертиза выяснила, что яд был растворен в подсолнечном масле.
  - Ну, слышала я, что яд маслом заливают, чтобы привлеченные запахом крысы им полакомились. Но Федоровна ведь не крыса, чтобы так на запах позариться, что жрать всё подряд?
  - На столе была лужица пролитого масла. И эксперты нашли в ней следы отравы.
  Баба Груня досадливо крякнула:
  - Откуда оно там взялось? Не слизывала же покойница масло со стола?
  - Не знаем, а только емкость с отравленным маслом в доме не нашли.
  Что-то промелькнуло в глазах старухи, заставившее Любу напрячься - бабулька явно знала больше, чем говорила.
  - Ступайте с миром, - внезапно заявила старуха. - Ищите настоящих преступников, а здесь вам делать нечего.
  - Но кто-то же накормил гражданку ядом, - недовольно возразил участковый.
  - Только луканька знает, где покойница его надыбала и зачем натрескалась отравленного масла. Идите уж!
  Выбирались Люба и Петр Григорьевич из Филатовского уже в сумерках.
  - А я тебе говорил, что нет ничего хуже, чем иметь дело со старухами, - тяжело вздохнул участковый. - Ничем их не напугаешь, несознательные, упрямые. Вот весь день промотались, а что выяснили? Завтра на планерке у начальства выступать не с чем.
  Весь вечер Люба размышляла над этим делом. Только у Анны Васильевны был весомый повод совершить преступление. Но как старушка подсунула яд Федоровне?
  Люба подскочила среди ночи, внезапно проснувшись от поразившей её догадки: бабульки толковали о привычке Евдокии Фёдоровны совершать мелкие кражи, к тому же она была пьяницей.
  "Фёдоровна украла отравленное масло! Кто-то, зная о её клептомании, специально оставил на виду бутылку с ядовитым содержимым. Но самогон с маслом не спутаешь - даже сквозь стекло видно, что другая консистенция жидкости. Если только... если только бутылка не керамическая!'
  Любу даже дрожь пробрала, когда она вспомнила, как по найденной у Софьи Никитичны бутылке из-под бальзама катились капли маслянистой жидкости.
  'Не приведи Господь, Петр Григорьевич отхлебнул бы. А Федоровна... она же часто бывала у бабушки. Увидела точно такую же красивую бутылку, вспомнила, что покойница хранила в ней настойку - наверное, бедолага подумала, что Никитична тоже какую-нибудь травку залила самогоном'.
  Девушка вылезла из-под одеяла, и нервически заходила по комнате.
  'Так-так... И ведь Никитична при мне признавалась, что у неё аллергия на кошек. Как же она тогда воюет с крысами? Травит крысиным ядом. Значит, отрава у неё есть. Неужели она настояла яд на масле и налила в бутылку из-под бальзама? Но зачем Никитичне травить безобидную пьянчужку?'
  Чтобы хоть как-то успокоиться, Люба отправилась на кухню и поставила на конфорку чайник.
  'Ничего себе безобидная! Вон как подставила Анну Васильевну. Может и Никитичне какую-нибудь пакость подстроила, о которой я просто не знаю. Но почему старушка не уничтожила столь важную улику, и бутылка преспокойненько стоит в шкафу?"
  Чайник никак не хотел закипать, в отличие от несчастной любиной головы.
  'А что если Анна Васильевна, узнав о яде в бутылке, специально подкинула её Федоровне? Дома-то в Филатовском день и ночь открыты: заходи, бери - никто не помешает. А когда задуманное осуществилось, тайком забрала масло из дома Лободы. Да и кобель вокруг Анны Васильевны увивался, видимо, неспроста".
  Люба задумчиво пила удивительно безвкусный чай.
  'Хотя, может, решила, что никто не догадается. Федоровну похоронят, и концы в воду. Нет, Васильевна в тот день едва ползала, всё время за поясницу держалась. С разыгравшимся пояснично-крестцовым радикулитом по поселку с отравой не побегаешь. Да, что с чаем-то? '
  Люба недовольно заглянула в чашку и только тут сообразила, что забыла про заварку и хлебает простой кипяток.
  'Совсем меня с ума свела эта история. Завтра же выведу убийцу на чистую воду, чего бы мне это не стоило. Да, не ангел была покойница, но травить её крысиным ядом - это уже запредельная жестокость'
  Утро застало девушку возле огромной лужи перед въездом в Филатовский. Там застряла "скорая", и ругающийся Женька Свистунов беспомощно разглядывал воду вокруг машины.
  - Люба, ты что тут делаешь?
  - Да так... Сейчас я тебе помогу.
  Девушка нашла несколько толстых веток. По ним чертыхающийся Женька добрался до твердой почвы.
  - Ты к кому? - полюбопытствовала она.
  - К Анне Васильевне Серовой. Кто-то из её подружек позвонил - давление подскочило.
  Но по мере продвижения к заселенным домам Филатовского следственный раж Любы стал угасать:
  "Допустим, выясню, кто отравил Евдокию Фёдоровну, а дальше-то что? Разве я следователь, чтобы вести розыск? И всё же нужно, чтобы люди знали - среди них живет отравитель. Этак она всех на тот свет отправит - повод найдется'
  Не доходя до дома Серовой, парень с девушкой заметили на улице остальных обитательниц Филатовского. Разгоряченные старухи размахивали руками и о чем-то громко спорили, но заметив молодых людей, умолкли.
  - Поспешите, - приказала фельдшеру Баба Груня, - а то как бы не окочурилась.
  Но когда в дом попыталась пройти и Люба, она преградила ей дорогу.
  - Нечего там делать. А то увидит тебя Васильевна, и точно Богу душу отдаст.
  Люба разозлилась:
  - Знаете, бабушки, я убийцу покрывать не буду, хоть и знаю вас столько лет.
  - Да не пугай уж, - буркнула Кнышиха.
  - А я и не пугаю. Совершено преступление, а вы ведете себя как дети малые. Участкового едва ли не взашей вытолкали.
  - Молода ты ещё нас обвинять. А участковый - кобеляка беспутный - только хвостом вилять может.
  - Причем здесь Петр Григорьевич? Я знаю - яд хранится в бутылке из-под рижского бальзама, что находится у вас в доме, Софья Никитична. Или вы мне всё рассказываете, или прямо отсюда отправлюсь в полицию!
  Софья Никитична побагровела, но отрицать ничего не стала, суетливо хлопая по карманам - видимо, искала валидол.
  - Ишь, какая скорая, - с тяжелым вздохом покачала головой Марья Ивановна, - не всё так просто. Пойдем ко мне, поговорим.
  Когда старушки уселись вокруг стола, все тяжело уставились на Любу. Она покраснела, но не отступилась.
  - У вас, Софья Никитична, аллергия на кошачью шерсть, я слышала, как вы отказались взять котов Федоровны.
  - Слышала она... Да, я изготовила яд, - вдруг воинственно вскинулась бабка. - Готовая отрава дорогая, вот мне и посоветовали: купить гранулы, мелко-мелко растереть, настоять на них масло, а потом понемногу добавлять в зерно или в семечки. Крысы, привлеченные запахом, жрут эту гадость, словно мармелад.
  - А как отрава попала к Федоровне?
  - Шут его знает! Сперла, наверное, как ещё? У меня прошлым летом внук в Риге был и привез в подарок рижский бальзам. Ну, мы его сообща по ложке и выпили. Для здоровья очень полезно.
  Старушки энергично закивали в знак подтверждения.
  - Бутылка приметная - глиняная и красивая. С другими не спутаешь. Вот я из осторожности в ней яд и решила настаивать. А Дунька, дурочка, видимо приметила её и решила, что я ото всех ещё одну бутылку бальзама утаила.
  Она сначала перекрестилась, а потом ожесточенно отмахнулась.
  - Наверное, глотнула прямо из горлышка. Может, и сплюнула на стол, когда поняла, что это масло. А может, потом еду какую-нибудь им полила да съела. Кто же теперь выяснит? И жалко её, и зло разбирает.
  Люба покачала головой.
  - Но если Фёдоровна украла бутылку, как она снова оказалась в вашем доме?
  Теперь уже пришла очередь вздыхать Марье Ивановне.
  - Мы тут посовещались, и решили, что Васильевна забрала. Она около стола стояла - охала да за поясницу держалась, когда мы квитанцию искали. К тому же опять-таки Полкан на неё прыгал.
  - Зачем забрала?
  - Наверное, вспомнила, что эту бутылку у Никитичны видела. Когда документы разыскивали, я лично обнаружила в хурхурах Фёдоровны свой гребень и очки Кнышихи. А когда вы с участковым сказали про масло и яд, мне здорово не по себе стало. Только тогда спросила Никитичну об отраве.
  - А я сразу же кинулась к шкафу. Мы с Ивановной всё перебрали - нет яда, исчез, а потом вижу, что бутылка на другой полке стоит, - удивленно пожала плечами Никитична. - Да ещё вся в масле, грязная...
  Люба смутилась, вспомнив как они с участковым производили обыск в отсутствии хозяйки.
  -... думаю, что такое? А, может, и сама запамятовала да переставила в другое место? А теперь оно вон что выясняется.
  - Ага, а Васильевну обвинила в маразме! - налетела на неё Клавушка.
  - Так она собиралась сказать, что это я купила отраву. Мы тогда вдвоем у автолавки остались - вы уже покупки сделали и ушли. Участковый во всем меня обвинил бы. Не хватало только на старости, как жирафа на мир через клетку глядеть. Вот я и перевела разговор на саму Васильевну. А настояла яд недавно - чуть больше недели прошло. В аккурат за два дня до Дунькиной кончины.
  - А где теперь эта бутылка? Надо отдать её полиции.
  - Ни к чему это, Любушка, - жестко отрезала Баба Груня.
  - Выкинула я её, а масло в яму вылила и закопала, чтобы больше никто по ошибке не отравился, - заявила Никитична. - Хватит, Любушка. Ты у нас умница - всё выяснила и разгадала. Ну, а теперь ступай себе с Богом, пока мы все тут не померли от твоего детективного рвения.
  - Но почему вы об отраве не спросили Анну Васильевну? К чему строить догадки? А вдруг это не она вернула на место бутылку?
  Старушки заметно занервничали.
  - А кто? Вот мы все перед тобой - никто из нас не забирал её из дома Федоровны.
  - К тому же, я спросила, - виновато пробормотала Баба Груня. - Хотя Васильевна, болезная, всю неделю в постели пролежала пластом, всё равно сатана стал ум смущать - не старая ли обида в ней взыграла? Это Полкан мне голову заморочил своими прыжками. Пришла к ней сегодня утром, а Васильевна сама не своя. Спицами стучит, как барабанными палками, губы синие, сама вся трясется. "Всё, - говорит, - Груня, конец мне: опять всех собак навешают. Никогда я от той пропавшей шерсти не отмоюсь. Сын в администрации на хорошей должности работает - как узнает начальство, что его мать в убийстве обвиняют, с работы с позором выгонят". А сама всё вяжет, вяжет... Ну, тут я и брякнула про Полкана - мол, что он к тебе полез? Наверное, бутылку с отравленным маслом почуял? Я ещё не успела спросить, зачем она её забрала и тайком Никитичне вернула, а мученица, - старушка шумно высморкалась в платок, - сознание потеряла. Я её и так, и эдак, а Васильевна только мычит да платок мне в руки сует.
  - На микроинсульт похоже, - машинально поставила диагноз Люба.
  - Вот до чего напраслина довела человека, - всплакнула Марья Ивановна.
  - Значит, Полкан всё-таки не зря крутился возле Анны Васильевны: масло почуял.
  - Да пёс его знает, что он почуял! Может, запах Жужки - сучка хоть и древняя, а гулять здорова. Кобель, что с него возьмешь. А может, и оладьи захотел.
  Бабки уныло переглянулись.
  - Мы тут посовещались и решили - Васильевна потому бутылку забрала, что не хотела, чтобы про покойницу лишний раз плохое говорили. Хотя сама от неё немало