Школьники и школьницы. Повесть. Глава 14

Знатная была горка, высокая... И оставалось-то всего ничего. Если бы меня Сашка не толкнул. 
    - Никто тебя не толкал - сам навернулся. И альпинист ты - скверный!
    - Вот  когда сможете хотя бы пару раз на турнике подтянуться, тогда и о горах можно думать. А пока вам надо покорять вершины знаний.
    - Они коварные, эти вершины, - вздохнул Ленька. - С них, как с ледяной горки, легко сверзиться.
    - Меня толкнули...
    - Неправда!
    - А я говорю - толкнули!
    - Да мало ли ты за свою жизнь всякой ерунды наговорил.
    - А что мы будем есть, Ганнибал Ильич?
    - Пища должна быть простой и здоровой.
    - Тяжело нести с собой картошку.
    - Зачем нести. По дороге нароете.
    - Из пункта А в пункт С?
    - Именно.
    - А разве на дороге картошка растет?
    - Картошка растет в деревенских огородах.
    - А лесом пойдем?
    - Обязательно.
    - В лесу тоже картошка не растет?
    - В лесу орехами питаться будете.
    - Грецкими?
    - Если найдете.
    - Не сезон еще.
    - Тогда ягодами и грибами.
    - А если ядовитые попадутся?
    - Все на пробу... вожатому.

    И вот мы с туго набитыми рюкзаками стоим на поверке у Ганнибала Ильича и вожатого Федора.
    - Что это такое? - закричал бдительный вожатый, подбегая к Вовке.
    - Это смородиновый пирог, - объяснил Вовка. - Его бабушка испекла. Она у меня мастерица пироги печь.
    - Сожалею, - сказал вожатый Федя и пирог отобрал.
    - А теперь открывайте ваши рюкзаки, - приказал Ганнибал Ильич. - Посмотрим, что там ваши бабушки и мамы положили. Так... Оладушки с вареньем: от них заворот кишок случается. Мыслимое ли это дело в походе! Я же предупреждал - ничего калорийного! Федя, конфискуй!
    Вожатый охотно принял оладушки.
    - Колбаса, сало, вареные яйца, курица... - это все грозит несварением желудка. Федя!
    - Но...
    - Что я вам говорил? Все мне на пробу, особенно жирную пищу.
    - Вы говорили - вожатому.
    - Вожатому на пробу - грибы.
    Федя хотел было что-то сказать, но угрюмо смолчал.
    Наши мамы и бабушки постарались. Жирной пищи оказалось много. Вся она перекочевала в заплечные мешки Ганнибала Ильича и вожатого. Кряхтя, они подняли свою поклажу.
    - Тяжело, -  одновременно сказали они, но вид у них был довольный.
    Ленька, краснея и конфузясь, попросил, чтобы ему вернули килограмм краковской колбасы.
    - Я без нее не засну, - пожаловался он.
    - Наоборот! - с жаром сказал вожатый. - От краковской колбасы тебя кошмары замучают. Я уже не говорю о жареных сосисках! Мы в ответе за вас с Ганнибалом Ильичем. Придется все взять на себя.
    - Как же нам без колбасы, - раздался недовольный ропот.
    - Я не ослышался? Нет? - удивился Ганнибал Ильич. - Я просто не верю своим ушам. А я привык им верить. Это, в конце концов, мои уши, а не ваши...
    Тут с ним не поспоришь. Уши у него действительно свои, а не мои, скажем, или Сережкины. Некрасивые уши, оттопыренные, все мхом седым заросли, но уши безусловно его. Вот если бы они были Сережкиными... Я задумался и попытался представить себе Сережку с Ганнибаловыми ушами. Получалась полная ерунда. А если Сережкины уши привинтить физруку...
    Мои размышления прервал растерянный Славкин голос:
    - Да что же это такое! Да как же это так...
    На него было жалко смотреть.
    На нас тоже.
    - Не могу найти слов, - раз за разом повторял Славка в отчаянии.
    Слова, конечно, при желании найти было можно. Но вот понравились бы они Ганнибалу Ильичу и вожатому?
    Вряд ли.