Школьники и школьницы. Повесть. Глава 19

                                                                       


                                                                                ОДИН КАДР, ДРУГОЙ...




    Утром мама отправила нас с папой на рынок за продуктами. Там к  нам подошел мужчина и сказал:
    - Крокодил нужен? Нильский. Лет триста проживет. Дешево уступлю.
    - Зачем? - удивился папа. - У меня жена есть. И еще - вот этот, - и он указал на меня.
    - Что наша жизнь! - вздохнул мужчина. - Так, фрагменты, кадры разрозненные... Раз кадр, еще раз... А этот знай себе живет, только иногда на грабителя тявкнет...
    - Разве крокодилы тявкают? - неуверенно спросил папа.
    - Этот тявкает, - заверил его мужчина.
    - Интересно, а где он жить будет?
    - В ванной.
    - А где нам мыться?
    - Ну... - протянул мужчина и пожал плечами. По-видимому, его это нисколько не беспокоило. - Так берете?
    - Нет, - ответил папа.
    - Ну как хотите, - сказал мужчина и отошел.
    Я - то хотел. Но вот папа! Но вот мама!
    На двери нашего подъезда приклеили объявление:


                                                                    НАШЛАСЬ РЫЖАЯ ПУШИСТАЯ КОТ 


    - Может, это наша Гаврила потерялась? - Я испытал сильное потрясение.
    - Гаврила - собака. К тому же она не рыжая, - сказал папа, и добавил: - И потом, коты мяукают, а собаки лают.
    - Да? - удивился я. - Что-то я не помню, когда Гаврила в последний раз лаяла.
    - Это потому, что она добрая, - объяснил папа.
    Когда мы вошли в квартиру, я внимательно всмотрелся в добрую Гаврилу. Она была обычного грязного цвета. И уж никак не пушистая. Нет, Гаврила - это точно собака.
    Чуть позже мама с папой собрались в центр, в гости к общим знакомым. А так как, по их мнению, там мне абсолютно делать было нечего, то решили сдать меня на хранение бабушке и дедушке, где уже томилась, сданная на хранение чуть раньше, моя двоюродная сестра Олька.
    Бабушка с дедушкой живут недалеко от площади трех вокзалов, где у метро дедушка нас и встретил. Сдав меня деду на руки, родители с улыбкой, радостно исказившей их лица, немедленно скрылись.
    Лицо деда тоже исказила улыбка, но не радостная, а судорожная.
    Вокзальная площадь - очень оживленное место. Все куда-то бегут, суетятся, кричат, ругаются, машут руками, стоят в очередях; кому-то выкручивают руки милиционеры (я внимательно посмотрел - нет ли среди них Вовкиного папы, но его там не оказалось), гадают цыганки, пьют и едят, горланят песни, а некоторые даже пляшут. Весело жить на вокзале!
    Рядом с нами остановилась группа туристов. От нее отделился невысокий мужчина с проплешиной и стал фотографировать остальных, которые довольно заулыбались в объектив.
    Дед пренебрежительно посмотрел на мужчину и сказал:
    - Что сейчас за фотоаппараты! Игрушки! Вот раньше были аппараты - это да! Возьмешь бывало такой, да как щелкнешь! - И дед с удовольствием хрустнул пальцами, а потом задумался и в его глазах появилось мечтательное выражение. - Много я нащелкал в то время.
    - Ты и папу щелкал?
    - Щелкал? Папу? Да в первую очередь его и щелкал. Бедовый он был мальчишка. Как не щелкать. Иной раз так его нащелкаешь, что орать начинает.
    - И чего же он орал?
    - Орал чего? Орал: "Хватит, отпусти, не щелкай больше!" Ну щелкнешь его еще разок для порядка, да и отпустишь.
    Я схватил деда за руку.
    - Ой, смотри какой дядя черный стоит с табличкой на шее!
    - Ты что, негров ни разу не видел? - удивися дед.
    - Это не негр. На табличке написано, что это он здесь так загорел, в солярии.
    - Вот как! - изумился дед. - Ну и дела творятся... Это что же получается: если каждого в солярий сводить, то у нас все в негров превратятся?
    - Я бы лучше в узбека превратился. Или в таджика.
    - Это почему? - опять изумился дед.
    - Им красивые халаты с тюбетейками выдают.
    Было жарко и мы обливались потом. Вокруг все шумело и кричало.
    - К вашим услугам теплый и светлый автобус! - гремел мегафон.
    - Бесплатная реклама! - размахивала листовками красивая толстая девушка.
    - Чистые бумажные салфетки! - надсаживалась другая.
    - Обувь в нашем магазине в два раза дешевле! - сурово, но призывно сообщала третья.
    - Дешевле чего? - спросил дед.
    Глаза девицы сверкнули: из них вылетела молния и поразила деда. Но дед устоял.
    - А для всяких стариков-остряков - в два раза дороже!
    Дед стал чего-то говорить про то, что и он был когда-то: не то рысаком, не то мерином... Но тут к нам подошел неопределенного возраста и наружности дядька и предложил ссудить нам денег за один час при наличии минимума документов, надо только заполнить кое-какие бланки.
    Дед отказался.
    - За полчаса!
    Дед отказался вторично.
    - За пятнадцать минут! - Дядька оказался настойчивым.
    Дед сплюнул.
    - Сразу дам, - не отставал дядька. - Только подпиши...
    - Дедушка, давай возьмем у него ссуду на мороженое, - сказал я. - Он же сразу дает.
    - Такой сразу только в зубы даст, - сердито ответил дед. - А на мороженое у меня и так есть.
    - На большое? - с надеждой спросил я.
    Дед утвердительно кивнул головой.
    - На очень большое?
    Он еще раз кивнул.
    - А на два?
    - На два... - замялся дед. - От двух у тебя горло заболит.
    - У меня не заболит. А вот у тебя может, если выпьешь холодного пива, - строго сказал я.
    Дед досадливо крякнул, но твердо сказал, чтобы я рассчитывал на один брикет.
    Пришлось смириться. Дед так просто со своей пенсией не расстанется. Он купил мне мороженое, а для себя высмотрел в ларьке пиво и пару рыбешек.
    Дед долго вертел в руках невзрачную рыбу.
    - Вы где ее ловили - в Клязьме, что ли? - обратился он к продавцу.
    - Не знаю, - буркнул тот. - Я ничего не ловлю.
    - А надо бы знать, - наставительно произнес дед.
    - Скажите спасибо, что их не выловили в канализационной трубе.
    Спасибо дед говорить не захотел, но рыбешек взял.
    Не успел он расправиться с пивом и докушать рыбок, как к нам опять подошел дядька, предлагавший ссуду, и предложил на этот раз два билета в театр одного актера. А когда дедушка в очередной раз отказался, попытался всучить нам выигрышные лотерейные билеты. Едва мы от него отбились.
    - Домой! - скомандовал дед, и мы спустились в подземный переход, где он встал в небольшую очередь, чтобы купить телепрограмму на неделю, а я в это время знакомился с надписями на стене.
    Сразу бросалось в глаза сообщение, что здесь были, и не раз, Катя и Тепа из Бирюлево, и с гордостью отмечалось, что у них в Бирюлево просто клево.
    Не все этому верили, а потому ниже было приписано:


                                                                      ПРОВЕЛИ МЕТРО В БИРЮЛЕВО?


    И ответ:


                                                                                          НЕТ


    Еще ниже:


                                                                        И НЕ ПРОВЕДУТ! НИКОГДА!


   
    И почти вровень с полом:


                                                                          А К НАМ В ПРИГОРОД ТЯНУТ!


    Дома, бабушка, сидя в кресле, вязала нам с Олькой теплые носки к зиме. Олька же вертелась у зеркала и говорила:
    - Я, бабушка, артисткой хочу стать, чтобы все на меня смотрели и восхищались.
    - Так их сейчас столько развелось, артисток этих, что и ста глаз не хватит, чтобы на них смотреть.
    - Я, бабушка, звездой буду. Меня рассмотришь.
    - Так их сейчас столько развелось, звезд этих, что на небе в ясную ночь меньше.
    - Я, бабуля, стану суперзвездой.
    - Така вот их сейчас, суперов-то этих, столько развелось, как лягушек в приличном болоте.
    - Я всех лягушек изведу - одна останусь.
    - Это дело другое. Только вот всех-то не изведешь, глядишь, кто-то и тебя сковырнет - звезды, они ведь тоже падают.
    - С тобой, бабушка, разговаривать невозможно.
    - Так и не разговаривай, вон с Борькой поговори, а я носками займусь.
    Олька быстро переключалась на меня.
    - Слышала я, Боря, что невесело ты живешь: уроки не делаешь, бездельничаешь, и только знаешь, что по мячу лупить. В театр тебе надо сходить, Борис, в музей или в библиотеку.
    - В библиотеке я уже был, и веселей мне от этого не стало.
    - Тогда пошли в музей!
    - Прямо так, - взяли и пошли?
    - Прямо, Боря, прямо. Никуда не сворачивая.
    - Очень надо!
    - У меня есть лишний билет в Уголок Дурова.
    - Это лишнее.
    - Мне жаль тебя, Борька!
    - Отстань от меня, будь человеком!
    - Я тебе не человек, а твоя сестра!
    Уф! Я постарался переменить тему.
    - Лучше скажи, как поживает Ванька - пожиратель котлет.
    - Он в глубоком шоке.
    - Вот гад какой, съел котлету и в шок впал. Или ему мало показалось?
    - Нет, это из-за того, что я ее в него бросила. Ну ничего, все наладится, я объяснюсь, я покажу ему...
    - Другую котлету, или лишний билет?
    - Светлый путь! Дорогу к счастью укажу. И пойдем вместе, взявшись за руки... Сегодня же зайду к нему и пойдем.
    - Путь не близкий, - заметил я, - не всякий осилит. Нужны прочные кроссовки.
    - У меня есть.
    - Так по пути загляни в дурдом, можно вместе с любителем котлет. Там таких, как вы - ждут не дождутся.
    - Я в дурку не хочу. Мне там делать нечего.
    - Да найдут тебе работу. И приятелю твоему тоже. В этом доме особенно уважают тех, кто вцепившись друг в друга - да в долгий путь в новых кедах двигаются...
    - В кроссовках...
    - Тем более! Таких берут вне очереди.
    - Мы всем носы утрем!
    - А говоришь - делать нечего.
    - Балбес! - сказала сестра и стала развлекаться с кошкой, запрыгнувшей к ней на колени. - А не почистить ли ей ушки?
    Кошке это предложение не понравилось, и она перебралась ко мне.
    - Ну кто же чистит пальцами уши! - воскликнул я. - Нужны ватные палочки.
    Я сбегал на кухню, достал ватные палочки из шкафчика и вернулся обратно.
    В это время затренькал телефон. Олька сняла трубку, поздоровалась, потом прикрыла трубку ладонью и сказала:
    - Это твоя мама. Спрашивает, что за шум и кто визжит?
    Она отняла ладонь от трубки и стала снова разговаривать:
    - Нет, тетя Ася, конечно, мы не выжимаем кошку, мы же ее еще не купали... Не знаю, чего она так визжит, может, есть хочет... Нет, все в порядке, ничего не разбили...
    Здесь Олька сказала неправду. Кошка вырвалась у меня из рук и зацепила кувшин с водой. Я попытался его поймать, но сам зацепился за ковровую дорожку и грохнулся вместе с кувшином.
    - ...Не могу дать ему трубку. Он сейчас лежит... Отдыхает?.. Ну, вроде того... Ногу подвернул... Как случилось?.. Лучше он вам сам все расскажет... Скоро придете?.. Нет, к сожалению, я вас не дождусь. Я уже уходила, когда вы позвонили... До свидания.
    Я сказал дедушке с бабушкой, что разбил кувшин случайно. И когда вырасту, то куплю им кувшин в два раза больше прежнего и положу в него серебряную ложку (я видел такую в кувшине у Игоряхи Сабельникова), и вообще - это Олька начала первая... И заплакал.
    Олька сказала, что не надо было лезть ватными палочками кошке в уши, это и ежу понятно. Но если ее считают виноватой, то когда она вырастет, то купит им кувшин в три раза больше, чем прежний и запустит туда золотую рыбку... И она заплакала.
    Бабушка с дедушкой стали нас утешать и говорить, что ничего страшного не произошло и все это ерунда по большому счету.
    Но мы не утешались.
    Тогда бабушка что-то прошептала на ухо дедушке, и тот быстро засеменил в магазин и скоро вернулся с набором пирожных.
    Вот