решил все модели собрать. «Бабочка», «Мишка», «Дружок». Некоторых у меня по две, по три штуки. Если кому надо, могу отдать...
После того как они посмотрели в квартире-кладовой коллекцию Валериных находок, они ушли из дома-корабля и остаток вечера гуляли по району. О переезде они больше не говорили. Как и о Валерином отце.
Впрочем, всё, что касалось его жизни, ещё с детства было для Миши закрытой темой. Первые признаки душевного расстройства проявились у него, когда Валере было примерно четырнадцать, а Мише десять. Собственно, его болезнь и стала причиной, по которой Валера познакомился с Мишей и начал приезжать к нему загород, в посёлок Беловодьево, на каждых каникулах. Лариса Сергеевна, Валерина тётя, которая в то время жила с ними, чтобы ухаживать за братом, была ближайшей подругой Мишиной матери. Они договорились, что Валера будет приезжать к Мише за город, чтобы на время сменить обстановку. Родители в самых общих словах объяснили Мише, что отец его нового друга не здоров и предупредили, что этой темы лучше не касаться. Эта установка продолжала сохраняться в Мишином сознании все последующие годы.
В Беловодьево Валера никогда не говорил об отце, а Миша никогда не спрашивал. Приезжая туда, они в каком-то смысле всякий раз убегали не только из действительности дома-корабля, Москвы, школы, но и вообще от всего того мира, который выбрали не сами. Вместо него они творили свой. Поэтому игра, что осталась в рюкзаке, за которым Миша теперь вернулся, всегда была для них больше, чем просто игрой. Она была особой формой жизни, самым ярким воплощением их реальности, её мифом. Но для Валеры она была ещё и языком, единственным языком, которым он мог по-настоящему выразить то, чем жила его душа.
Внутри дома Ронни ждал большой сюрприз. Попав в подъезд, он обнаружил там не лестничные пролёты и площадки с квартирами, как ожидал, а нескончаемо длинный коридор. Здание оказалось кораблём не только снаружи, но и внутри. Нижний этаж, как, вероятно, и каждый из этажей, был устроен наподобие каютной палубы: по левую руку от Ронни тянулась стена с дверями квартир, а по правую, там, где у корабля предполагался борт – непрерывная лента окон.
Пыльные, рассохшиеся рамы делили её на одинаковые квадраты мутных стёкол, в которых, как в кадрах киноплёнки, перемещалось отражение его шатко бредущей вдоль стены фигуры в совершенно неуместной в мрачном коридоре ярко-красной рубашке и тигровом шейном платке.
Худшего укрытия, чем этот коридор, нельзя было представить, потому что двери всех подъездов дома, без сомнения, вели сюда, и стоило тем четверым сунуться в любой из них, они бы сразу обнаружили Ронни.
Оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь из жильцов укроет его у себя, пока не приедет скорая. Тяжело дыша, Ронни привалился плечом к стене и сплюнул тягучую струю собравшейся во рту крови. Сил оставалось все меньше, но надо было идти вперёд любой ценой. Зажимая одной рукой бок и опираясь другой о стену, Ронни двинулся по шаткой палубе коридора к двери ближайшей квартиры.
Их игра началась в тот самый день, когда они в первый раз поехали в Беловодьево на летние каникулы. Миша до сих пор прекрасно помнил его. Раньше его всегда отвозил за город дедушка, который специально для этого приезжал в Москву. Но в тот раз его полностью доверили Валере. Он был старше Миши на четыре года,и ему исполнилось четырнадцать.
Когда на платформе Валера с самым серьёзным видом взял из рук Мишиной мамы билеты, пообещав, что они позвонят, как только приедут, он показался ему совсем взрослым. Но не успела электричка пересечь МКАД, как его взрослая маска исчезла без следа. Забыв обо всём на свете, Валера впился взглядом в окно, где бежал привычный для Миши с детства пейзаж городских окраин – бетонные ленты заборов, кольца дорожных развязок, круглые башни градирен, трубы, склады, стройки.
Миша понял, что Валере редко доводилось уезжать из дома, поэтому втайне гордился тем, что ощущал себя намного более опытным путешественником, чем его старший друг.
Приметы индустриального пейзажа постепенно исчезали, сменяясь деревьями, полями и дачными домиками. Миша принялся было рассказывать про посёлок и его окрестности: лесной прудик, который они открыли с дедушкой (в Беловодьево у него не было друзей, и он гулял только с дедом), карьеры кирпичного завода, что заполнились подземными ключами и превратились в озёра, островки на них, к которым он знал броды, кукурузное поле, посреди которого торчал клочок дубовой рощи, где обитала ведьма.
Валера слушал его с интересом, но всё равно время от времени терял нить разговора и отворачивался к окну. В конце концов, Миша смутился и умолк, потому что не знал, что ещё поведать о Беловодьево, а спрашивать Валеру о нём самом он опасался, чтобы нечаянно не коснуться темы о его отце.
Тогда, не зная, что придумать, Миша достал из сумки Старика Буревала, Сокола, Сторм-Шэдоу и еще нескольких Джи-Ай-Джо, которых всегда возил с собой за город. В то время, в начале девяностых, эти десятисантиметровые фигурки солдат удачи с подвижными суставами и детальными чертами лиц и амуниции, были необычайной редкостью. Их привозили из заграницы, и появление каждого нового Джи-Ай-Джо было большим событием в жизни Миши.
Он был уверен, что Валера никогда не видел таких солдатиков. Однако тот сходу назвал кодовое прозвище каждого из них и тотчас извлёк из кармана Сержанта Базуку, Айсберга и Ирландца.
И очень скоро электричка, что везла их в Беловодьево, словно прошла невидимую стрелку, которая развела пути на две параллельных реальности. И вот уже не Миша с новым другом ехал в подмосковный посёлок на летние каникулы, а объединённый отряд наёмников направлялся в опасную, оторванную от цивилизации страну, чтобы навести там порядок.
Не тратя времени даром, новые братья по оружию принялись обсуждать планы предстоящих операций и делиться опытом. Сразу распределились и их роли: Старик Буревал занял место вожака, потому что он по своему типажу и не мог быть никем другим. Айсберг получил снежный ком насмешек за то, что перепутал миссию и экипировался как на Северный Полюс. Сокол и Сержант Базука сделались соперничающими между собой протагонистами, Ирландец – героем одиночкой, которому стоило немалых трудов работать в команде, а белый ниндзя Сторм-Шэдоу – белой вороной в отряде.
С того самого дня команда Джи-Ай-Джо стала жить своей, отдельной жизнью, которая не прекращалась никогда: когда начиналась школа, она на время скрывалась в тени других мыслей и забот и текла как подземная река в глубине воображения, чтобы на ближайших каникулах с новой силой хлынуть на свет яркими сюжетами и заиграть новыми гранями личностей старых героев. В отряде Джи-Ай-Джо всегда что-то происходило: прибывали новички, которые спешили заявить о себе на ближайшей миссии, или наоборот, кто-то из бывалых псов войны, устав от тяжёлого ремесла наёмника, собирался было всё бросить и зажить спокойной жизнью, но по тем или иным причинам вновь отправлялся делить с товарищами подстерегавшие в Беловодьево опасности.
Каждый Джи-Ай-Джо был отдельной личностью, которая развивалась и менялась вместе с Мишей и Валерой, а в целом отряд составлял единый живой организм. Первые несколько лет они хранили своих Джи-Ай-Джо раздельно, но со временем отряд сплотился настолько, что они поселили его в одном рюкзаке – том самом, который остался в Валериной кладовой.
Ронни надавил ладонью на кнопку звонка ближайшей квартиры, но из-за двери не раздалось ни звука. Попробовав ещё раз с тем же результатом, он ударил в дверь кулаком и пошатнулся от боли, причинённой резким движением. Теряя равновесие, Ронни привалился к косяку, чувствуя, что если сейчас упадёт, то уже не поднимется.
А ему надо было идти дальше. Идти во что бы то ни стало. Может быть, со следующей дверью повезёт больше. В любом случае, до тех пока он оставался на ногах, ещё не всё было потеряно. Каждый промежуток облупленной, покрытой ржавыми подтёками стены, что разделяла двери квартир, был для него новым отрезком надежды.
Неожиданно ему пришла в голову странная мысль. Ронни подумал, что, может быть, это и есть дом того парня, которого он спас полчаса назад. Он вдруг совершенно отчётливо увидел перед глазами его лицо. Ронни даже не узнал его имени, потому что всё произошло слишком быстро. Двор, куда он свернул, чтобы срезать путь к автобусной остановке, привёл его в тёмную арку между домами, где три фигуры избивали четвёртую, прижатую к стене. Ей оказался молодой парень, ровесник Ронни, в руках у которого почему-то был потрёпанный трёхколесный велосипед, найденный не иначе как на свалке. Он-то и решил всё дело. Если бы не велосипед, Ронни, может быть, попытался бы сначала подействовать не силой, а словами. Он знал, как ставить таких уродов на место. Но парень, которого избивали, не пытался защититься велосипедом от ударов, а наоборот, закрывал его собой.
Увидев это, Ронни сделал всё молча. Первого из троих он свалил на месте кулаком в висок. Секунду спустя второй рухнул на него, оставив на стене, к которой Ронни припечатал его головой, кровавый след. Третий бросился прочь со всех ног. В недолгий промежуток, когда эхо его вопля стихло в арке, и прежде чем во дворе раздались топот и крики спешивших на подмогу гопников, Ронни с незнакомым парнем успели сказать друг другу несколько слов.
Ронни велел ему бросать велосипед и скорее делать ноги. Но парень не расстался с велосипедом. Он лишь спросил у Ронни его имя, а потом сказал ему что-то о себе. Однако Ронни пропустил его слова мимо ушей, потому что, повинуясь инстинкту, не раз спасавшему его в уличных стычках, ловил слухом новую угрозу. И действительно, едва он успел отправить парня с велосипедом в сторону улицы, где было относительно безопасно, попросив привести помощь, из глубины двора подоспели новые гопники.
Всё что произошло дальше, осталось в памяти Ронни, как тёмный вихрь с молнией боли в тот момент, когда кто-то из налетевших достал его ножом. Но звериный инстинкт – самый верный союзник Ронни во всех передрягах – спас его и на этот раз, придав ярости расшвырять напавших и хитрости затеряться во дворах, в одном из которых он и вышел к этому странному, похожему на корабль дому.
Коридор следующего этажа, который обследовал Миша, показался ему длиннее остальных. Время как будто замедлялось тем сильнее, чем глубже он погружался в воспоминания.
Первые годы их любимым занятием, не считая игры в Джи-Ай-Джо, было исследовать Беловодьево и его окрестности: лес, соседние сёла и станции. До того, как появился Валера, Миша гулял только с дедушкой, и самой дальним рубежом их путешествий был лесной прудик. Поэтому Валера, с его страстью ко всему новому и неизведанному, по сути, открыл Мише его же посёлок.
Из того времени в памяти Миши ярче всего запечатлелся один день. Зимние каникулы. Январь. Солнечное, ясное утро. Укатанная, искрящаяся лыжня, долго петлявшая по лесу, резко обрывается на опушке, где в самую даль простирается необозримое снежное поле. Они пускаются в путь по этому морю белизны. Валера идёт первым и прокладывает дорогу, глубоко увязая в снегу. С ними Пальма, умная рыжая дворняга, которую дедушка
