запинаясь при этом вошёл сосед – Владимир Николаевич, отец Петра.
Он был бледнее снега, мял в руках серую свою кепку и всё силился что-то сказать.
- Что??? – не своим голосом закричал Иван Ильич, подскакивая к нему, - что случилось?
И, поскольку Владимир Николаевич продолжал как-то странно молчать, а губы у него почему-то задрожали, Иван Ильич со всей силы затряс его за широкие плечи:
- Володька, что случилось?
Владимир Николаевич сначала начал оседать, а потом, падая на Ивана Ильича, хрипло прошептал:
- Петька убился.
- Как? – ахнули все четверо и подскочили вплотную к соседу.
А тот уже плакал, и, не скрывая слёз, дрожащим голосом начал объяснять:
- Крышу полез чинить, засранец, да не привязался как следует. Ну, вот и грохнулся с самого верха-то.
Сосед затрясся от рыданий, и широченные плечи его заходили ходуном.
Ошарашенные этим жутким известием, Денис с Антоном и их родители, стояли молча. Они не представляли весёлого молодого Петьку, душу любой компании, неживым.
Владимир Николаевич, усаженный на стул, меж тем всё повторял и повторял:
- Засранец… Говорил я ему, чтобы привязывался хорошенько. Нет, не послушался родителя-то. И я, старый веник, не уследил за ним. Не успел подстраховать, выходит. Не успел… Горе-то какое, а?
Из поднятых на соседей глаз, уже ручьём текли слёзы. Но Владимир Николаевич не стыдился их, то и дело продолжая называть сына «засранцем» и повторяя: «Ах, я веник старый. Не успел… не успел…».
И тут вдруг Людмила Аркадьевна села за стол, закрыла лицо руками и тихонько заплакала:
- А Анечку-то как жалко… (Анечкой она называла Петькину мать – Анну Васильевну).
И, не вытирая лица, на котором появились разводы от косметики, которой она часто не пользовалась, но в честь приезда Дениса, накрасилась, произнесла :
- А ей так хотелось, чтобы Петенька наконец женился, чтобы детками обзавёлся. Так она о внуках мечтала! Не дождалась, бедная…
