Ходжа Насреддин, весельчак из Ноосферы

– я часть этого мира, или не часть?
  – Ну, вроде часть, а как иначе…
  – Значит, это мой мир по логике единства части и целого, да?
  – Вроде да…
  – Значит, и солнце тоже моё?
  – Твоё.
  – И месяц?..
  – И месяц.
  – И ветер?
  – И ветер.
  – И вода?
  – Ага.
  – И земля?
  – Кроме той, что принадлежит хозяевам.
  – И всё-превсё в этом мире, что ещё не заграбастали жадные ручонки этих самых хозяев?
  – Наверное, так…
  – Вот поэтому, друзья, я и весел, ибо слово «веселье» происходит от слов «всё» и «вся» – а вы нет, потому что вам принадлежат только лишь части и частички всего, а о целом вы даже и не помышляете. Выходит, что вы в той или иной степени бедны, а зато я богат истинно. Как же мне от осознания моего богатства не веселиться!


Умный или богатый.

  У ходжи Насреддина спросили:
  – А кто, по-твоему, лучше – умный или богатый?
  – Умный бедняк гораздо лучше богатого дурака, – усмехнувшись, ответил Ходжа.
  – Это почему же?
  – Потому что от него людям польза, хоть может и маленькая, а от богатого дурака один вред, притом большой.
    – Ну а если богач будет умным – что тогда?
    – Хэ!  – рассмеялся Ходжа, – Такого чуда в мире не бывало. Ибо даже хомяк делает себе запас зерна, который он съесть в состоянии, а богач, дай ему полную волю, весь мир, звёзды, месяц и солнце себе захапает, а всё равно ему будет мало. Нет, правоверные – умного богача под нашей луной не бывает!


В чём живёт Аллах?

  Однажды двое рьяных правоверных заспорили – а в чём живёт Аллах? Один из них утверждал, что Аллах живёт в деньгах, а другой – что в страхе человеческом. Спорили они так, спорили и обратились к проходившему мимо Ходже Насреддину их рассудить.
  – Вы оба неправы, – сказал им Насреддин, – и оба далеки от истины. Вот представьте себе, что у вас попал в беду горячо вами любимый человек. Так вот, чтобы его вызволить из беды, вы отдадите все свои деньги и преодолеете любой страх, даже и страх самой смерти. Получается, что именно любовь всего сильнее, а в том, что всего сильнее, и обитает сам Аллах.


Самый удалой.

  Как-то раз друзья Ходжи Насреддина, все уже слабые старики, начали вспоминать молодость и хвастаться своими славными подвигами.
  – Я, – сказал один из них, – мог с лёгкостью отмутузить троих здоровых молодцов.
  – А я, – вторил ему другой старикашка, – и с пятерыми, бывало, справлялся.
  – Э! – презрительно воскликнул третий драчун, – А я и дюжину, случалось, расшвыривал как каких-нибудь паршивых собак!
  Дошла очередь поделиться своими воспоминаниями и до Ходжи Насреддина.
    – Ну а я, – заявил он, зевая, – против целой огромной толпы мог выступить, а всяких буянов, вроде вас, в ней было прямо бессчётно.
  – Ну, ты и даёшь – против толпы! – не поверили ему приятели, – Да это вообще никому на свете не под силу!
  – Точно мог!.. – подтвердил своё утверждение Насреддин,  – Не хотел просто, а так – да раз плюнуть.


Насреддин и султан.

  Однажды, когда Ходжа Насреддин стал старым, его поймали слуги султана и заточили в тюрьму. На следующий день султан приказал его доставить во дворец, чтобы лично убедиться в поимке своего врага и насладится его унижением. Насреддин был в оборванном халате, а его руки и ноги сковывали цепи, так что он едва шёл. А султан гордо сидел на золотом троне и был окружён сановниками и разными прихлебателями. Ходжа Насреддин как всегда был весел и улыбчив, а султан являл собою вопиющую суровость и глядел на узника нахмуренно и устрашающе. Посредине зала Ходжа запнулся о свои кандалы и растянулся на полу. То видя, все рассмеялись, не исключая и самого султана.
  Отсмеявшись, он вновь посуровел и сказал Насреддину:
  – Ну что, адское отродье – попался?! Сегодня ночью тебя подвергнут жестоким пыткам, а завтра ты умрёшь страшной смертью! Трепещи, нечестивец – тебя ждёт ещё и геенна огненная, в которой ты пребудешь вечно!
  Услышав эти нешуточные угрозы, Насреддин улыбнулся шире прежнего и так ответил владыке полумира:
  – Я старый человек, и смерть меня не страшит. Мы с этой вредной старухой давние знакомые. Ты же знаешь, великий султан – меня уже много раз казнили. Эмир бухарский однажды утопил меня в арыке, персидский шах повесил как собаку, халиф багдадский бросил на съедение тиграм и львам, а ходжентский хан приказал меня закопать в землю. И всё-таки я остался жив. Возможно, я и сейчас останусь живым, как и в прежние свои смертные приключения.
  – Хм! – усмехнулся султан, – И как ты объяснишь собственную сверхъестественную неуязвимость, а?
  – Мне кажется, – ответил ему Ходжа, – что тут дело вот в чём: я вовсе не адское отродье, как ты только что красочно выразился, а совсем даже наоборот.
  – Вот как! И почему ты так думаешь?
  Ходжа Насреддин пожал плечами.
  – Не знаю, великий владыка, – сказал он с сомнением, – смогу ли я тебе это понятно объяснить… Видимо, тебя учили плохие учителя, и я тут уже ничего не смогу поправить.
  Вокруг послышался осуждающий негодующий ропот. Однако султан громко расхохотался.
  – Да, Ходжа Насреддин, – сказал он важно, – я слышал, что ты слывёшь большим мудрованом. Просвети, пожалуйста, и нашу тёмную душу, а мы тебя внимательно послушаем. Спешить-то нам вроде некуда.
  – Изволь, – быстро согласился Ходжа и спросил у султана: Вот скажи мне, великий султан: рай, который создан Аллахом, он светлый, радостный и весёлый – или тёмный, печальный и ужасный?
  – Хм, конечно же, он светлый, радостный и весёлый! Какие здесь ещё могут быть сомнения!
  – Тогда каков ад?
  – Ад тёмный, печальный и ужасный.
  – Значит, рай душу исцеляет и радует, а ад её калечит и мучает?
  – Да.
  – А как ты полагаешь, владыка, если бы рай захватил ад, то какие бы порядки он завёл в захваченном месте: райские – или адские?
  – Что за глупый вопрос – безусловно, райские!
  – А если бы ад захватил рай, то какие бы он в захваченном месте устроил порядки?
  – Адские. А что?
  – А скажи, известно ли тебе, чтобы я за свою жизнь кого-то убил или замучил?
  – Мне это не известно. Ты опасный смутьян, но не мучитель и не убийца.
  – Скажи, а сколько человек ты приказал замучить и убить?
  Султан смутился.
  – Ну-у… – пожал он плечами, – Таких было много. Но это были преступники.
  – Получается, что я несу людям радость и веселье, а ты – смерть и мучения. Значит, я есть частица рая на земле, а ты, к прискорбию моему – частица ада. Даже войдя сюда, я смешно упал и подарил вам немного веселья, а ты, султан, сразу же принялся меня стращать и угрожать мне муками и смертью. Выходит, что именно ты есть частица и отродье ада. И мне жаль тебя, ибо подобное идёт к подобному. Меня после моей смерти ждёт рай, а тебя – ад. А если ты сейчас вновь станешь мне угрожать, то этим лишь подтвердишь мои слова. И пусть кто-либо из твоего высокоучёного окружения логически меня опровергнет.
  Султан вскочил с золотого трона в большом гневе и волнении, а потом медленно сел обратно. Он не нашёлся, что ответить своему пленнику. А потом он потребовал у своих советников и сановников, чтобы кто-то возразил хитроумному Ходже. Однако, кроме проклятий, ругательств в адрес Насреддина и всякого заумного бреда султан так ничего и не услышал.
  И тогда он повелел освободить Ходжу и приказал дать ему охранную грамоту, запрещавшую кому бы то ни было причинять ему вред. После этого Ходжа Насреддин поселился в пределах султаната и доживал свои дни в полном спокойствии, мире и ладу с окружающими.


Дряхлый силач.

    Однажды, будучи уже дряхлым стариком, Ходжа Насреддин прохаживался по базару, и местные остряки подняли его на смех за его очевидную всем немощность.
  – Зря вы смеётесь, – усмехаясь, сказал Ходжа, – я ничуть не слабее даже самого сильного вашего пехлевана. Готов спорить!
  Тут же нашёлся такой пехлеван. Он был огромным как гора, и согбенный Насреддин едва доставал ему до пояса.
  – Да я сильнее тебя раз в двадцать! – гордо заявил верзила. – Ставлю за себя 10 динаров!
  – Хорошо, уважаемый, – согласился с ним Насреддин, – значит, если ты сильнее меня в 20 раз, то ты в состоянии сделать нечто, в 20 раз превосходящее сделанное мною, так?
  – Так.
  – Ну а если я сделаю то же, что и ты, то получается, наши силы будут равны?
  – Да. Но скорее солнце и луна сойдут с неба, чтобы напиться воды в арыке, чем это чудо произойдёт! Ты же против меня просто тля, жалкий старикашка!
  Насреддин при всём народе поспорил с силачом на 10 динаров и приказал сопернику и зевакам следовать за собой. А там невдалеке возле дороги лежал преогромнейший такой валунище.
  – А ну-ка, любезный – подними-ка этот валун, – попросил Ходжа великана. – Покажи свою удаль молодецкую.
  Верзила поплевал себе на руки, обхватил вросший в землю камень руками, но как он ни пыжился, не смог даже и пошевелить его. Камень был так огромен, что и пятёрке силачей вряд ли бы поддался. Обескураженный пехлеван вскоре прекратил попытки справиться с неподатливым камнем, и тогда за дело взялся Ходжа.
  Однако и его усилия не увенчались успехом.
  – Вот видишь, – сказал Насреддин, – ты не смог поднять этот камень даже на один волос. Я тоже. Выходит, что наши с тобой силы полностью равны. Гони монету!
  И под хохот собравшихся Насреддин забрал у посрамлённого силача выигранные им динары и, весело усмехаясь, удалился оттуда восвояси.

 
Дух Насреддина.

  В глубокой старости Ходжа Насреддин ходил согнувшись в три погибели.
  – Что, Ходжа, – решили посмеяться над ним базарные завсегдатаи, – к земле уже клонишься, к родному праху, да?
  – Нет, – отвечал им Насреддин, – это моё бренное тело кланяется моему вечному духу. Всю жизнь оно отчаянно боролось с ним, пытаясь удержать его в своих тесных оковах и, наконец, поняло что проиграло. Скоро моё тело возвратится в прах, а мой дух расправит свои широкие крылья и воспарит на небо, к Аллаху. Вот тело и кланяется духу, признавая его полное превосходство над собой.