Геннадий Башкуев
ЗАХОЛУСТЬЕ
роман
18+
ОГЛАВЛЕНИЕ:
ПРОЛОГ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
БЕЛЫЙ КВАДРАТ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЗАХОЛУСТЬЕ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СПИД-ЦЕНТР
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
МОСКВА. СТОЛИЦА ПОГРАНИЧЬЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ
ЭПИЛОГ
Her Majesty
Могу сказать лишь одно: такой морок
безусловно создается природой, и
прежде всего природой, которую
дерзко искушает человек.
Томас Манн. «Доктор Фаустус»
Заахн улс – поселение на
границе родовой территории.
Пограничье.
Монгол Ёс Их Толь
ПРОЛОГ
…крышечка свинтилась с третьей попытки, – пальцы не сразу ухватили влажный резиновый ободок, – горячий чай из термоса пролился на колени.
Он замычал, пристукнул ладонью по рулю и недобро подумал про жену: пятый год замужем, а тяпа - растяпой! И не чай он просил, а кофе – по погоде.
Дождь только зачинался, робко стучался по капоту: «Можно?»
Судя по пластиковому стаканчику и обрывку газеты, суматошно перебежавшим дорогу в неположенном месте, дежурство обещало быть нескучным, того и гляди, с ДТП.
Мгновенно в салоне стало темно, будто небожители c размаху захлопнули багажник глобального личного авто. По крыше забарабанили первые, самые громкие, капли; качнулась антенна.
Он включил свет – едко-желтый, что робы дорожных рабочих.
Кастрюлька была заботливо укрыта полотенцем: котлеты еще теплые, но картофельное пюре с горошком и брокколи, облитые подсолнечным маслом, остыли. Брокколи он обожал. В баночке из-под кофе загустел томатный соус, который жена делала сама, проворачивая на мясорубке помидоры, чеснок, какие-то травки и зачем-то кислые яблочки, росшие на даче. Рыбный салат из кусочков тунца, риса и моркови помещался в поллитровой банке из-под болгарского лечо. К нему полагался соевый соус, правда, покупной.
Со всем этим богатством, переложив фуражку на сиденье и расстегнув кожаную куртку, перевалился на заднее сиденье.
Начал с салата, обильно полив рис темным соусом. После дежурства, приняв душ, он любил запивать рыбный салат светлым пивом, но и чай с молоком был нынче кстати. Котлеты он решил съесть позже, зная, что после них его начнет клонить в сон. Он любил котлеты холодными – жена, конечно, знала это, но неизменно перед дежурством зачем-то укутывала кастрюльку полотенцем. В пакете лежали две пары носков, тонкие и вязаные, смена белья на всякий случай, платок, салфетки - влажные и спиртовые. Все, даже носки, выглажены. Он хмыкнул. Пыталась уже на пороге сунуть в карман пару яблок. Он взял одно, другое оставил наследнику. Тяпа-растяпа. Что она сейчас делает? Наверное, укладывает капризничающего сына в постель. Так что лучше не звонить. А то Неугомон закричит, что звонит папа, и его потом не уложить. Когда он дежурил, она позволяла сынишке задержаться у телевизора. Странно, но роды никак не повлияли на нее – талия, кажется, стала еще тоньше по сравнению с чуть раздавшими бедрами…
Прогоняя мысли, он протер салфеткой лицо, обернул кастрюльку полотенцем, пересел за руль, потушил свет, включил «дворники» и медленно поехал в сторону города.
В 23 часа 43 минуты младший лейтенант ДПС Маркаков заметил на обочине федеральной трассы М 55 транспортное средство с потушенными габаритными огнями.
Притормозив метров за тридцать, он некоторое время грыз яблоко, наблюдая за объектом, - выходить из теплого салона патрульной «Лады» не хотелось. Мимо с шелестом, не успевая сбросить скорость, несли стылое дыхание Байкала большегрузные фуры. Влажная кисея пощекотала ресницы, когда он, отвертев стекло, выбросил огрызок яблока – его подхватил порыв ветра.
Дождь размывал темнеющие очертания, кажется, «тойоты-камри», мотор не был заглушен, но иных признаков жизни не наблюдалось. Тонированные стекла отражали лунный свет. Маркаков сверился по ориентировкам на угнанные автомашины, доложил о ситуации по рации, схватил фонарь и, чертыхнувшись, натянул капюшон.
Капюшон сорвало ветром.
Машина казалась брошенной.
Маркаков, сделав крюк, спустился в глубокую обочину, расстегнул кобуру табельного «Макарова» и стал заходить сзади, - раз он поскользнулся, чертыхнулся, измазав колено, - не забывая контролировать боковым зрением заросли на другой стороне шоссе.
Однако при свете мощного фонаря признаки жизни в «Тойоте» обнаружились. И достаточно явные.
В салоне шла глухая возня, стекло опустилось лишь после энергичного стука. На заднем сиденье сидели полуодетый мужчина средних лет и молодая женщина с размазанной по щеке губной помадой. Руками они защищались от луча света.
- Какого хера!.. – мужской баритон дрожал от гнева.
В нос ударил сложный запах свежего перегара и дорогого парфюма. Женщина, щурясь красивым глазом и прикрывая юбкой грудь, визгливо потребовала закрыть дверцу.
Маркаков мирно буркнул: «Другого места не нашли?».
- Кайфолом однако, - как говаривал знатный оленевод Догончин, кавалер ордена Ленина.
Мужчина вложил в водительские права зеленоватую купюру.
В таких ситуациях младший лейтенант чувствовал себя неловко. Отпустил бы и так, но нарушитель вскинулся чертиком из табакерки: «Мало дал?!»
В городе ветра не ощущалось – словно мокрый тюль завис между небом и землей.
И в полночь первый этаж наркологического диспансера горел огнями, пьяно бликуя в стеклах и бамперах припаркованных машин автоинспекции, «скорой» и такси. Хлопали дверцы, пикала сигнализация. Под козырьком подъезда, прячась от дождя, курили гаишник и медбрат.
Звезд на небе не было.
Задержанный нарушитель, не шатаясь, прошел в кабинет и безропотно стал дуть в трубочку тест-системы. Его подружка сладко посапывала в «Тойоте». Младший лейтенант повертел в руках документы. Нормальный, в общем-то, мужик. Бассаров Борис Батькович. Второй раз за год пьяный за рулем. Сорок лет, а ведет себя как мальчишка. Зря он полез в бутылку. Генеральный директор называется. Другого места найти не мог, гендиректор?
«И чего это нормальные мужики из-за баб с ума сходят? - подивился Маркаков. – Тоже мне, брокколи!..»
Содержание алкоголя в крови достигло почти одного промилле. Бассаров расписался в протоколе, но его попросили обождать в коридоре.
На соседнем топчане с ворохом одежды на руках маялась женщина. Всхлипывая, спросила у Бассарова, сколько еще из нее будут кровь пить? Бассаров не знал - и уставился в стену. На ней висел санбюллетень с изображением чертей на дне бутылки. Из дальнего кабинета доносились громкие голоса. В коридор вывалился необутый мужик – его придерживал зевающий санитар.
- А тапочки-то иде, Коля, тапочки-то? Иде? Алкаш!.. И когда ты исдохнешь наконец?! – женщина вскочила с топчана, роняя одежду.
Небритый и босой Коля невнятно мычал.
Бассаров – что случалось с ним крайне редко – выразился по-матерному и вслух.
Глупо все получилось. И с инспектором можно было договориться. Нет, в кафе он не пил – отнекивался после тостов, ловчил с минералкой, незаметно отливал из фужера в остывшее блюдо, и некоторое время эта тактика приносила успех. Хотя все непременно хотели чокнуться с ним: считался везунчиком. Потом поехали на дачу к Додику, а там эта девица. Как ее, Люся или Люда? Менеджер по связям с общественностью. Вот и связался… Но хороша. Пьяна, но хороша... До того, что не стерпел – начал лапать, не доезжая до постели. Машину, видимо, заберут на штрафстоянку. Ну – так. Взять тачку и завалиться с этой Люсей в номер. До утра. Или в офис? На диван? Ну, допустим. Все равно война. Осталось только хорошо повеселиться...
Стукнули двери: топот и говор. Охранник и санитар закатили в коридор носилки, на них лежала молодая женщина, прикрытая синей курточкой. Туфли у изголовья. На повороте туфля упала и процессия остановилась. Следом, морщась от попавшей за шиворот влаги, вошел фельдшер «скорой помощи» в халате цвета мартовского снега.
- Тяжелая? Героиновая или синячок? – вышла из приемного покоя дежурный врач, щелкая зажигалкой. Белый халат еле застегнулся на груди.
- Два в одном… Видать, наглоталась таблеток... Ну и водка, конечно... – выдохнул фельдшер. – Из киоска выползла, «Фрукты-Овощи», прямо под ноги прохожих… Хотели в больницу, но вы ближе…
- А на фига мне этот фрукт, ты спросил?– незажженная сигарета прыгала в пухлых губах толстухи. – У нас самих этого добра... Мест нет!
- Давление низкое, - кашлянула возникшая молоденькая медсестра из «скорой» и отряхнула зонт. – Возьмите уж.
- Суицида нам только не хватало! – подпрыгнула в углу рта сигарета. – И ваще! У нас услуги платные.
- Как зовут? - строго спросил подошедший Бассаров.
- Сейчас... – не оборачиваясь, полез в папку фельдшер.
Тело на носилках изогнулось дугой, коротко стриженая головка гулко стукнулась о кафельный пол, ноготь с облезлым маникюром на безымянном пальце с сухим треском сломался. Базарова зазнобило.
- Держите ее!.. – выплюнув сигарету, крикнула врачиха. – Кто родственник – вы?! – уставила на Бассарова цепкий глаз.
- Нет… у нее… никого, видать, - удерживая в руках бьющееся тело, просипел фельдшер. – Прямо с работы забрали… прохожие скорую вызвали… Да держи ты ее, блин!..
Больная закатила зрачки.
- … давай, ну! – крикнули над ухом.
Пока медики возились у носилок, Бассаров поднял с пола желтую, сложенную вдвое, картонку. Аттестат зрелости. Имя, обведенное тушью по водяным знакам, бабочкой выпорхнуло из документа, пощекотало ноздри. Бассаров чихнул.
- …и никаких документов при ней… кроме этого, - виновато сказал медбрат.
Видать, носила с собой вместо паспорта. Название школы. Подпись директора. Ошибки быть не могло. Аттестат он засунул в карман курточки.
- Да ну ее!.. куда подальше! – разогнулась врачиха. Круглое ее лицо в неоновом свете стало бордовым. - Везите в инфекционку! И денег нет, сразу видать.
- Деньги найдутся, - сказал Бассаров, отдавая паспорт. – Без проблем.
Громко высморкался, сложил платок, сунул в карман брюк, спросил:
- А очки где? Очков у нее не было?
Медики переглянулись, пожали плечами: да какие там очки… Только сейчас
