и действительно увидели то, что на время забытый ими хряк медленно выходил из сладкого плена Гипноса.*
- Точно, - только и проговорил полуголый обалдевший "самородок", чья хаотичная золото-рыжая шевелюра вздыбилась словно петушиный гребень. - А мы про него даже и позабыли!
- Почти полпути проспал, - сказал скромник, смотря на поросенка добродушным пьяным взором. - Сейчас наверно есть захочет...
- Парни, я вот что подумал... - начал неуверенно Линас Монкевичус, обращаясь к ним, но продолжая коситься на свою пробуждающую живость. - Думаю мне все-же не так нужен холодец. Лучше к празднику я попытаюсь самостоятельно приготовить спагетти. Поэтому, если кто-то из вас хочет этого поросенка для надвигающегося Дня Государства, то я охотно подарю его.
- Как?! Ты передумал сотворить из него холодец?! - на полном серьезе изумился Вилиус Кубилюс, и ответил. - Нет, в отличие от тебя я и не намеривался ничего стряпать! Да если бы я даже и захотел, то не смог бы убить эту милую живность! Я же говорил тебе, что в своей жизни мучил лишь бабушкиного кота, да доставил небольшой адреналин одной ящерице!
- Мне тоже не нужен поросенок... - спокойно проговорил Донатас Вилкаускас.
Он улыбнулся, смотря на красавчика, ибо сразу понял, в какой впросак попал тот с этим хряком.
Смущенный Линас Монкевичус, ожидавший от них такие ответы, с небольшой грустью в своих серьезных глазах снова посмотрел на свое животное. Скромник и "самородок" тоже замолкли, устремив взоры на хряка. Друзья, будучи городскими парнями, не имевшими ни одного родственника-фермера, выглядели растерянными, ибо даже не знали, что сейчас делать с этим молодым поросенком! Их растерянность усиливало и опьянение от принятия до полутора литров пива на грудь! Ибо из-за него они не могли толком обдумывать различные варианты!
Тем временем, молодой хряк, даже не подозревая в какое затруднительное положение поставил трех университетских парней, бодро вдохнув своими ноздрями теплый воздух купе, неуверенными движениями всё-же поднялся на свои тонкие ножки с бледными копытцами. Постояв так несколько мгновений на месте, (видимо "ловя волну", ибо пол купе плавно качался от движения поезда) он сделал несколько шагов, снова остановился и, посмотрев на озадаченных парней, стал... медленно сать на пол!
Тонкая струйка мочи тихо забилась об пол, став разрастаться под ним в небольшой темной лужице!
Увидев это, притихшие парни просто взорвались дружным смехом, однако, хряк, не обращая на это внимания, покачиваясь от движения поезда, продолжал с умиротворенным видом творить своё "мокрое дело"!
- Друзья, кажется, наш приятель проснулся только из-за того, чтобы испортить нам воздух! - иссекая из худой груди раскаты безудержного звонкого смеха, воскликнул Вилиус Кубилюс. - Смотрите, как он обильно орошает пол купе! Какая бойкая у него струя! Струя настоящего пацана!
- Не беспокойся на это счет, "самородок", - обратился к нему смеясь "бархатом" Линас Монкевичус. – Из-за стольких выпитых "Швитурисов" скоро и из нас тоже забьют не менее хилые "фонтанчики"!
- Это точно! - громко смеясь от опьянения, поддержал его Донатас Вилкаускас. - Но, друзья, кажется, нам теперь очень не будет хватать пару-тройку противогазов!
- Хрю-хрю! - словно подтверждая слова скромника, впервые подал голос хряк, который в этот момент уже закончил сать, хорошо оросив под собой пол.
От этого, друзья взорвались новым смехом, из-за которого снова стали потеть и чувствовать духоту. Поросенок же, хлопая ушами и двигая пятачком, окончательно отходя от сна, со спокойным интересом в своих темных глазках, глядел на этих веселых парней.
- Нет, ребята, - сквозь смех проговорил Линас Монкевичус. - Видя перед собою этого симпатягу, я не то что наверно впредь откажусь от холодца, но и возможно стану и вовсе вегетарианцем!
- Да неужели ты хочешь стать вегетарианцем?! - также смеясь, недоверчиво спросил его Вилиус Кубилюс. - Это будет что-то интересное - спортсмен-вегетарианец! Хотя, что я смеюсь, вегетарианцы ведь считают себя высоконравственными, духовными людьми (ибо не убивают ради еды братьев наших меньших!), которые стремятся жить в гармонии с природой! Кто его знает, возможно люди с такими благородными взглядами, и вправду хорошие, прекрасные люди!
- Вилиус, если судить только по этому, тогда и Адольф Гитлер был прекрасным человеком, - смеясь над "самородком", проговорил скромник. - Ибо фюрер был истинным вегетарианцем, и к тому же, кстати, никогда не курил! Правда, и моя вторая учительница по немецкому языку, тоже часто утверждала то, что он был хорошим человеком, который искренне любил детей и был знатоком изобразительного искусства! Она утверждала, что он, как и все другие люди, просто имел свои психические отклонения – в его случае касающиеся темы войны и мирового господства!
- Донатас, не начинай! - уже содрогаясь всем своим атлетичным телом, взмолился Линас Монкевичус. - Сколько можно "парить" нас своей историей! Мы и так знаем что ты в ней квалифицированный специалист!
- Хрю-хрю! – снова вероломно вмешиваясь в их разговор, прохрюкал хряк, словно спрашивая над чем они так весело хохочут.
- Линас, кажется он согласен с твоими словами! - воскликнул "золотой мальчик" трясясь худым телом, за одно тряся и своей "гривой".
- Естественно, это же мой поросенок! - звонко подтвердил красавчик. - И мы с ним наши "общий язык" ещё на Кальварийском рынке столицы! Правда, пятачок?
Почувствовав к хряку в душе неожиданную мощную волну нежности, он соскользнул со своей койки на пол и сев на корточки рядом с тупорылым животным, стал ласково поглаживать его голове. Хряк, добродушно принимая ласки красавчика, своим рылом старался коснуться его ладони, инстинктивно думая, что у того возможно есть что-нибудь вкусненькое.
Смотря, как клайпедский ловелас "перепробовавший многих девиц, как кот сметану", словно фермерский сын, нежно "приголубливает" юного поросенка, скромник с "самородком" изумленно переглянулись между собой.
- Смотри, Донатас, какая пред нами идиллия! - через мгновенье, всё-же со смехом воскликнул Кубилюс. - Кажется, они нашли в этом мире друг друга! Так чокнемся же нашими "Швитурисами" за эту счастливую встречу!
Они снова весело прыснули в смехе и в последний раз, звонко чокнувшись бутылками, отпили остатки пива.
- Чем гоготать как деревенские гуси на покрашенный новой краской забор, лучше тоже присядьте и погладьте его, - улыбаясь, проговорил им Линас Монкевичус, все глядя на хряка. - У него великолепно нежная кожа с легкой приятной на ощупь шерсткой!
Ему не пришлось повторять дважды - с очередной очередью двойного пьяного дружественного смеха, парни, соскользнув с коек, уже были на полу, и вовсю поглаживали поросенка.
- Действительно нежная кожа! - воскликнул скромник, проведя бледной ладонью по розовой спинке хряка. - А какие бархатистые уши!
- Да и пятачок тоже нежный, влажноватый, - довольно констатировал красавчик, все-же давая поросенку уткнуться рылом в одну из его крупных ладоней.
- А хвостик как на картинке - крючком! - весело проговорил "самородок", легко дернув животное за хвостик, который на секунду от этого выпрямившись, через иную уже был все тем же крючком.
- Знаете ребята, что я думаю, - проговорил Вилкаускас, продолжая гладить животное, которое с удовольствием принимало их ласки. - Я думаю это первый поросенок в Литве, а возможно и в мире, который, находясь в пассажирском поезде, сегодня преодолеет расстояние в более чем триста километров, причем всего за пять часов!
- Запиши это где-нибудь в своей очередной статье по-истории! - пошутил над ним Кубилюс, всё теребя розовый хвостик юного борова. - Да и не забудь там вписать и наши имена - твоих верных, хороших друзей!
- Парни, я думаю нам надо придумать ему кличку, - проговорил красавчик, смотря в милые глазки поросенка.
- Точно! Давайте назовем его... назовем его... - с трудом начал размышлять Вилиус Кубилюс, напрягая свои пьяные мозги. - О, окрестим его Стано!
- Ты что, Вилиус?! - рассмеялся Донатас Вилкаускас. - И вправду хочешь оказать нашему милому поросенку такую дурную "честь"?! Ты только представь, что мы на людях зовем его: "Стано, Стано!", и они, с удивлением оглядываясь, подумают, что до какой всё-же свинячьей жизни докатился певец!
Ярко представив это, они сотряслись в приступе очередного дружественного смеха. Хряк, который до сих пор, сохранял спокойствие, сейчас, услышав так близко этот очередной раскат, впервые испугался, пугливо прижавшись к коленям хозяина.
- Дурики! - мягко упрекнул их Линас Монкевичус. - Своими неожиданными припадками вы уже пугаете моего поросенка! Я уже придумал ему кличку - отныне его зовут Мильвидас!
- Очень красивое имя! - одобрил Вилкаускас.
- Мне кажется даже слишком для этой розовой живности! - рассмеялся Кубилюс.
- В самый раз, - возразил ему Монкевичус. - И я думаю, Мильвидас хочет что-нибудь поесть. Смотрите, как он обнюхал уже все мои ладони...
- Хрю-хрю! – смотря на хозяина милым взглядом, вновь подал голос поросенок, словно подтверждая это.
- Точно, Линас! - всё смеялся "самородок". - Вот он уже не только пятаком, но и голосом в открытую требует пищи!
- Но что-же ему можно дать? – спросил скромник не то сам себя, не то друзей. - Тем более здесь, в поезде?
- Думаю можно что-нибудь поискать в вагоне-ресторане, - проговорил красавчик, ласково чеша свинке подбородок. - Сгоняю туда, заодно отнесу бутылки...
Линас Монкевичус быстро поднялся на ноги и, подойдя к столу, взял поднос с 9-ми опустевшими "Швитурисами". Хоть он был хорошо пьян, но уверено держал поднос с тарой в своих крепких руках.
- Мильвидас, - с расплывчатой улыбкой, обратился он к хряку, который продолжал получать ласки от его не менее пьяных друзей. - Жди меня, я пошел на поиски еды!
И с этими словами он, раскрыв дверь, вышел из купе.
- Всё-же хорош поросенок, - весело проговорил Вилиус Кубилюс, похлопывая хряка по круглому боку. - Обладая такой пухленькой тушкой, не удивительно, что он хочет поесть.
- Это точно, Вилиус! – улыбаясь, согласился с ним Донатас Вилкаускас, шутливо приподнимая хряку уши.
Опьяненные, они, и так обладая добрыми сердцами, стали ещё добрее - смотря на милого поросенка, они ощущали, как доброта просто расплылась по всему их телу, словно воды Немана по-весне выходящие из берегов. Лаская хряка, от пьяного дурмана они даже забыли про запах, появившийся в купе благодаря "мокрому делу" Мильвидаса. Однако, "самородок", первым невольно "вспомнил" о нем, и, начав морщить свой крючковатый выдающийся вперед тонкий нос, сразу отпрял от хряка, а затем и вовсе встав на ноги, сел на своё место у окна. Скромник же, тоже учуяв на время "потерянный" запах, не сговариваясь с "золотым мальчиком", тоже последовал к своему месту, усевшись у противоположной стороны столика.
Хряк, почувствовав, что, наконец, его перестали бесцеремонно лапать и дергать за различные части тела, продолжая забавно покачиваться от движения поезда, с большим интересом стал исследовать весь пол купе - шевеля ушами и неустанно работая своим пятачком, он явно искал еды, видимо не восприняв в серьез обещания хозяина ушедшего за пропитанием.
- Эх, жаль, что здесь
