страну Петровичей переименовать населенные пункты, улицы, площади и проспекты, а также социалистические предприятия, учреждения, транспортные средства, железнодорожные станции и станции метрополитена..."
Далее размашистым министерским почерком шла приписка:
"Ваши соображения представьте не позднее 31 декабря сего года..."
Прочитав рекомендации, товарищ Щетинин покрылся корочкой ужаса. Лаврентий Петрович надвинул поглубже очки, почесал щеточку черных усов и задумался, что случалось не так уж часто. Он сидел молча около часа, но ничего не придумал и решил прибегнуть к помощи своего зама.
Кирилл Петрович явился, как домовой бесшумно и неожиданно, состроил слащавую гримасу и застыл возле стола словно стойкий оловянный солдатик. Шеф, не произнося ни слова, швырнул ему распечатку. Пробежав взглядом шапку и несколько первых абзацев, Кирилл Петрович сморщился и закряхтел. По сальной физиономии покатились капельки пота: вдруг он изменился в лице, достал платок и засиял словно тунгусский метеорит.
- Извините пожалуйста, Лаврентий Павлович, - он всегда путал отчество шефа, когда волновался, но эта путаница вызывала у Щетинина приятные воспоминания, и он расплывался в блаженной улыбке, - У вас не найдется схемы метро.
Глаза Лаврентия Петровича собрались покинуть глазницы от возмущения.
- Понял! - воскликнул зам и испарился.
Он возник в кабинете ровно через три с половиной секунды, держа в руках заветную схему.
- Вот! - торжественно сообщил Кирилл Петрович, потрясая в воздухе бумагой.
- Выкладывай, что ты там наколдовал, не тереби душу, - раздраженно произнес начальник.
- Мы сию же минуту переименуем все станции и назовем их достойно! - вскричал заместитель и разложил на столе схему, - Вы будете называть имена, а я стану наносить их на карту...
- Нет, - испугался Лаврентий Петрович. Он не смог бы вспомнить и десяток великих людей из всей истории человечества, тем более подходящих в данный момент, - Ты сам будешь вспоминать и вписывать имена, а я проверю правильность твоих мыслей и подкорректирую если что, - нашелся Щетинин и развалился в кресле, довольный собой.
Дело осложнялось, ведь Кирилл Петрович был также не слишком сведущ в политике, в истории, тем более сейчас, когда все меняется каждый день.
"Будь, что будет!" - хихикнул он про себя, - "Отвечать-то не мне!"
Он наклонился над разноцветными линиями, кружочками и надписями.
_ Тогда начнем. Возьмем к примеру Кировскую линию. Название линии необходимо заменить. Что это такое - Кировская!!?? Давно признано, что Февральская революция в России восстановила демократию, дала народу свободу и была единственно исторически-верным путем развития, если бы... Значит не Кировская, а Керенская! - Кирилл Петрович бросил взгляд победителя на шефа.
Начало понравилось, и он одобрительно кивнул, а воодушевленный зам продолжил:
- Пойдем по станциям. Западная. Все в порядке. Улица Вернадского. Кто такой Вернадский? Не знаете? И я не знаю. Назовем ее проще - Бермудская. Проще и нейтральнее. Далее. Институт. Оставляем. Ленинские горки!? Ельцинские горки!!! Думаю, нас поддержат наши коллеги. Футбольная. Пропускаем...
Кирилл Петрович перевел дух и вытер обильно выделявшийся пот. "А зам у меня, что надо!" - подумал Щетинин и сделал повелительный знак.
- Продолжай!
- Кропоткинская. Назовем ее имени Римского-Корсакова. Библиотека имени Ленина - Дискотека имени Леннона! Проспект Маркса!? Учение Маркса ошибочно, значит не верно, долой его! Пусть будет - Проспект МакДональдса.
ДДзержинская. Никуда не годится. Бжезинская. Тургеневская. Кто такой Тургенев? Писатель? Что написал? Не ясно... Ну да бог с ним. Комсомольская. Лучше пусть будет Колокольная. Что там у нас осталось? Петровская, Петровичевская... Ага! Красносельская... Царскосельская!..Фу!!!
Он встал и расстегнул ворот рубахи. С первой линией было покончено, как со спартанцами при Фермопилах. "Еще одна такая победа, и я останусь без армии! - сказал тогда Ксеркс... А может это сказал Наполеон после Бородина... А может Петр при победе под Полтавой...Не важно!" К слову сказать, побежденные шведы уже сотни лет как оправились после поражения, обогнали по уровню жизни большинство мировых держав, а победители... Что ж, победителя не судят!..
Дальше все шло как по маслу. Вереницы названий вылетали из-под шустрого пера Кирилла Петровича и ложились рядом с устаревшими названиями:
Калининская - Калединская;
Молодежная - имени Молодоженов;
Площадь Революции - площадь Эволюции;
Проспект Свердлова - Проспект Свердлина;
Красногвардейская - Белогвардейская;
Октябоьская - Июльская;
Бабушкинская - Дедушкинская;
Первомайская - Первоапррельская;
Пролетарская - Буржуазная;
Горькеовская - Соженицынская
и т.д. и т.п.
На следующий день Щетинин отправился в высшую инстанцию на утверждение изменений. Ох как он распалялся, сыпал крылатыми фразами и с какой помпой преподнес свой проект!
И каково было выражение его лица, когда его - Лаврентия Петровича Щетинина - перевели в директора Автотранспортного хозяйства, а проще говоря, понизили в должности.
Вместе с ним отправился его замом и Кирилл Петрович...
II
Лаврентий Петрович Щетинин перестроился в тот же день, когда пришло соответственное указание. После обеденного перерыва он предстал перед сотрудниками автобазы в костюме металлиста. Кожаная куртка-косуха сверкала тысячами заклепок, гремели тяжелые цепи, а бесчисленные значки пугали, как своим разнообразием, так и отсутствием вкуса. Узкие черные джинсы обтягивали короткие, не по фигуре тонкие ножки и были заправлены в высокие "казаки" со шпорами. Но самое главное превращение свершилось на голове. Остаки волос у висков и на макушке завивались и переливались всеми цветами радуги. И только очки и усы остались неизменными. Работники застыли на своих местах и не могли двигаться от изумления, а секретарша чуть не подавилась слюной при виде начальника.
Разговоры в кабинетах управления, в ремонтных мастерских и в курилке не прекращались. Обсуждалось это выдающееся событие.
Но это было не все. Вслед за директором перестроился его заместитель. Он стал настоящим панком. На выбритой голове красовался рисунок сине-красного паука; глаза густо подведены черной тушью; в ухо была продета тонкая цепочка, на которой болталась ржавая английская булавка. Драные шорты и рваная серая майка с надписью "Вошь" составляли его одежду. Кирилл Петрович проследовал в свой кабинет под перекрестным обстрелом любопытных взглядов. Он развалился в мягком кресле, закинул ноги на стол и принялся плевать на пол.
Заплаканная секретарша покинула рабочее место, и больше ее никто никогда не видел. Рабочий ритм сбился, трудовая вахта срывалась. А на столах "неформалов" трезвонили разноцветные телефоны. Лаврентий Петрович и Кирилл Петрович срывали трубки, хамили всем подряд, сквернословили и нарвались на руководство, которое не замедлило вызвать их на ковер. Они прибыли точно в назначенное время в тех же "маскарадных" костюмах, но выходили совершенно голыми, помытыми и чисто выбритыми.
Лишившись персональных автомобилей, наши герои пешком отправлялись в крохотное управление механизации на должности начальника автоколонны и механика соответственно. Они плелись по многолюдным улицам, опустив головы, под ядовитые шутки злобных петровичей. Большего позора нельзя было и придумать...
Но товарищ Щетинин и сейчас натянул поводья и с головой ушел в партийную работу, пристроившись по началу членом партбюро, но в краткие сроки встал у руля первичной партийной организации...
III
Громя пьяниц и прогульщиков из беспартийных, он всячески выгоражил и даже брал под свою опеку алкоголиков с многолетним стажем, но с партбилетами в карманах. Он клеймилвсе, порочащее общество, на открытых собраниях, на бюро райкома, а однажды вырвался на городской уровень. И всюду, как тень за ним следовал Кирилл Петровичю Он строчил Щетинину доклады и приветсвенные речи, подкидывал нужные цитаты. Кирилл Петрович делал все, что должен делать верный хозяйский пес. Ему доставляло удовольствие пресмыкаться.
Минуло два года. Лаврентий Петрович посвежел, поправился и теперь носил костюм 66-го размера. Это событие сыграло не малую роль в его жизни, поскольку из-за солидной комплекции ему выделили не положенную по статусу, но совершенно реальную черную "Волгу" и личного шофера.
Итак Лаврентий Петрович вернул все, что потерял и приобрел кое-что еще.
А демократия развивалась и укрепляла свои позиции в стране Петровичей. Ужасно выросло неформальное движение! Столица была увешана воззваниями и листовками. Кроме того развернулись иностранцы. Огромные щиты с зарубежной рекламой заполнили все улицы, фирмы и фирмочки зарубежного образца поглотили кооперативы, завладели землей и средствами производства, хотя газетенки трезвонили, что кооперативное движение набирает темп, а всеобщее равенство и права граждан - первостепенные приоритеты.
Лаврентий Петрович полулежал в роскошном плюшевом кресле и покусывал ногти на обеих руках одновременно.
В дверях возник зам.
- Лаврентий Петрович, - произнес он, тяжело дыша. Уголки губ опустились.
- Тихо! - оглянулся шеф, - Что случилось?
- Беда! Нас объединяют с автобазой "Роллс-Ройс" №4.
Лаврентий Петрович выпучил глаза и стал похож на дальневосточную жерлянку даже цветом кожи. Усы топорщились пуще прежнего, а стекла очков запотели.
- Как это? Что это? - по-гоголевски вскричал босс.
- А вот так! - развел руками Кирилл Петрович, - с "Роллс-Ройсом". На правах филиала.
- И что из этого следует? - вытягивал нюансы Лаврентий Петрович.
- А из этого следует, что наше Управление механизации станет подчиняться автобазе.
Шеф сидел спокойно и таращился на Кирилла Петровича.
UBI BENE, IBI PATRIA - где хорошо, там и отечество - мог бы сказать Щетинин, если бы владел латынью, но к сожалению он не владел языком Цезаря и Цицерона, а посему сказал:
- А мне плевать, в каком учреждении ничего не делать!
- В том-то и дело, что теперь вам и... мне, всем нам придется ра-бо-тать! - воскликнул Кирилл Петрович, уязвленный непониманием шефа, - Если мы сольемся с Инофирмой, упразднится должность свободного секретаря партбюро, тем паче его заместителя. У них все работают, независимо от партийной принадлежности!
Следующие фразы звучали словно из небытия. Удар поразил Лаврентия Петровича в самое сердце. Перед ним поплыли пестрые облака, закудахтали миллионы жирных кур, зачирикали миллиарды крючкоклювых воробьев; понеслись кавалерийские дивизии; раздалась тревожно зовущая пролетарская песня: "Смело, товарищи, в ногу. Духом окрепнем в борьбе..."
Он всталд и увидел за окном райские яблоки, которые собирали в огромные мусорные баки женщины в зеленых сарафанах. При сильном дуновении ветра часть из них устремлялась в облака, но их место занимали другие.
Лаврентий Петрович наклонился к подоконику и посмотрел вниз. Жутковатые пауки поедали автомобиль скорой помощи, а вокруг них носились пожарные в блестящих касках. Они поливали пуков пеной и громко смеялись. Вслед за ними, из едва видимых щелей, выбирались воины с копьями и щитами, а навстречу бежали
