любви и смерти. То же самое подсказывала чудесная картинка с видом на горное озеро, покрытое предрассветным туманом. Наконец на экране возникла суровая личность профессора Капширонского. Он открывал сеанс как обычное чтение писем благодарных почитателей, давая положительные установки тысячам зрителей в стране и сотням не легально принимающим трансляции за рубежом. Поток славословий не прекращался, и женщины из инициативной группы устали читать. Перед микрофонами, установленными в студии появлялись и исчезали излеченные калеки и воскресшие мертвецы, плакали от счастья волосатые женщины и омужествленные мужчины. Писатели сыпали перлы, а художники трясли холстами, вызванными к жизни великой созидательной силой маэстро Капширонского. Сидящие в студии статисты постепенно входили в транс, начинали дергаться, мотать головами, дирижировать, хохотать или рыдать. Особо ретивых выдворяли бравые молодцы из свиты профессора. Находились и такие, что падали в проходах и катались между рядами до полной потери сознания, но и в таком состоянии они получали свою дозу лечения.
Капширонский говорил:
- Любая ваша реакция несет на себе положительный заряд. Вы смеетесь, и это - хорошо, вы плачете, и это - хорошо. Вы закрыли глаза, это тоже хорошо. Вы машете руками, и я говорю вам - это - хорошо!...
Подходила кульминация. Маг и волшебник устремил всепроникающий взгляд куда-то чуть ниже телекамеры и руководил целительным процессом. Публика впадала в экстаз.
А Петровичу Столыпину становилось хуже. Все тело болело, силы оставляли его. Он отметил, что руки и ноги размягчаются, становятся пластилиновыми. Обмякла грудная клетка и начала расплющиваться голова.
Капширонский не унимался:
- Даю вам следующую установку и начинаю счет. При счете "десять" ваше тело приобретет легкость, и вы войдете в свое нормальное состояние. Один... Два... Три... Четыре... Те у кого были закрыты глаза, открывают их... Два... Три... Семь... Кто махал руками, перестают делать это... Семь... Четыре... Пять...
Петровичу показалось, что он становится маленьким человечком и бегает возле ножек кресла, боясь разбиться о них. Вдруг он споткнулся об огромный башмак великана и с ужасом обнаружил, что это его собственная туфля.
С экрана летели слова:
- Шесть... Восемь... Три...
Столыпин запищал и, испугавшись собственного голоса, открыл глаза. Капширонский как и прежде глядел несколько ниже объектива, но на секунду его взгляд встретился со взглядом Петровича, и жуткие бесята запрыгали в зрачках.
Наш герой терял сознание, растекаясь по креслу, как блинное тесто на горячей сковороде. Он не владел собой, своими мыслями, поскольку испустил дух...
В среду после обеда в квартире №120 дома №45 было обнаружено Нечто бесформенное, отдаленно напоминающее человеческие останки. По многим признакам эксперты определили, что это не кто иной, как Петрович Столыпин - жилец данной квартиры. Вскрытие дало совершенно фантастические результаты: многие паталогоанатомы поседели раньше времени. В теле умершего не было ни единой кости, ни ребер, ни черепа, ни берцовых, ни позвоночных, ни каких других. Однако характерные следы говорили за то, что кости не известным образом растворились прямо в теле покойного.
Загадка так и не была разгадана, а в воскресенье профессор Капширонский проводил очередной сеанс...
1990
=========================================================================================================
НОВОСТИ ИЗ СТРАНЫ ПЕТРОВИЧЕЙ
Сегодня, 3 января 1990 года, ушел из жизни старейший народный депутат Верховного Совета страны Петровичей, ветеран Грюнвальдской битвы, кавалер ордена св.Георгия трех степеней, почетный врач Освенцима и Бухенвальда, герой освоения целины, почетный строитель БАМа и участник войны во Вьетнаме, в Кореее, в Алжире, в Афганистане, почетный профессор Кембриджского и Оксфордского, лауреат Нобелевской и Шнобелевской литературных премий - Петров-Петровский Петр Петрович.
На траурном вечере присутствовали главы всех правительств, не поддерживающих дипломатических отношений со страной Петровичей и находящихся с ней в состоянии войны.
Со слезливой речью выступил сам Петров-Петровский и его вдова Петровна.
После этого все опрокинули бокалы с шампанским, импортируемым из братского Советкского Союза. Затем подняли фужеры с красным вином и тоже опрокинули.
Изрядно нализавшись, бывший депутат и человек с вдовой, главы не дружественных государств с супругами и мелкие гости без супруг глушили рисовую вьетнамскую водку гранеными стаканами, и к ночи все валялись под столами...
ТАСП
=========================================================================================================
МУСОР
(абсурдные заметки из страны Петровичей)
"Дворники из всех пролетариев - самая гнусная мразь.
Человечьи очистки - самая низшая категория".
М.А.БУЛГАКОВ "Собачье сердце"
Город вонял всеми жабрами и клоаками своего существа.
Из тысяч хибарок на серые, грязные, пыльные улицы, где практически весь день стоял смог, вылезали существа, уже давным-давно переставшие называться людьми. Они добавляли сотни различных гнусных запахов, от которых становилось невмоготу. По загаженным проспектам, в кучах мусора и пищевых отходов копошились горожане, пытаясь отыскать что-либо годное к употреблению. Они рылись в картонных коробках, среди вороха бумаги, пенопласта и древесной стружки.
Высокий джентльмен во фраке и женских прозрачных колготках копался в яме со сгнившими фруктами и время от времени выкрикивал что-то нечленораздельное, выражая крайний восторг. Он запихивал в огромный клыкастый рот гниль и с наслаждением пережевывал ее. Прошаркала пожилая женщина без левого глаза и правого ухаю Она выбралась раньше остальных, чтобы быстрее завладеть объедками местного ресторана "Петрович" и теперь погружалась в гадкую кучу. Из ближайшего подвала доносился шум, там группа подростков делила добычу.
Из-за угла появился верзила-полисмен с устрашающей дубинкой и наручниками. Его темно-синий мундир был во многих местах перепачкан побелкой и побит молью. Несмотря на потертый вид полицейский производил должное впечатление на местных жителей. Он сдвинул брови, заскрежетал зубами и повел взглядом по сторонам. И стоило ему только произнести "УФ!", как воцарилась гробовая тишина. Но полисмену недосуг заниматься окружающими. Он погладил вывалившийся на ремень живот и переваливаясь, отправился к двухэтажному зданию в кабак, работавший круглосуточно. Надо заметить, что второй этаж здания почти полностью развалился, однако полицейский любил это место, да и выбора-то особого не было: кроме кабака, да, упомянутого выше ресторана "Петрович" в квартале не было ни одного заведения общепита.
Полисмен удалился, и мусорные кучи вновь зашевелились. Из двух, когда-то высотных домов выносили разлагавшиеся трупы. Их заворачивали в парусину и швыряли на тротуар, куда ото всюду стекались стаи гиен, слетались грифы-стервятники, ползли жуки-мертвоеды. Им было чем поживиться!
Внезапно из ниоткуда возникло слово, вызвавшее всеобщий переполох, да что там переполох - панический ужас! Хромые и кривые, убогие и безногие, тифозные и туберкулезные людишки разбегались по сторонам, оглядываясь и бросая свои скудные припасы.
"Дворники..." - переползало из уст в уста.
Вдалеке показался ровный строй, медленно двигавшийся в боевом порядке с метлами наперевес. Это были воины-дворники. Белоснежные фартуки и блестящие форменные бляхи стреляли без промаха. Лица не выражали эмоций, отчего кровь стыла в жилах. Блюстители чистоты мели сплошняком и уже прошли четверть мили по проспекту, когда под кипой газет обнаружили дремавшего бродягу в длинном узком пальто и цилиндре. Они били его воодушевленно, нанося удары черенками в самые уязвимые места. Не прошло и минуты, как все было кончено, и искалеченный труп был отправлен в мусорный бак, а строй двинулся дальше, очищая тротуары и проезжую часть.
Напротив кабака дворники заметили двух подростков, увлекшихся трапезой, и растерзали их на глазах сытого полицейского, сквозь витрину наблюдавшего за спектаклем.
Дворники скрылись в переулках, оставив чистым пустынный проспект. В воздухе пронесся облегченный вздох. Заиграл полковой оркестр, и под звуки марша четкий дикторский голос произнес:
- В тесном единении с народом Партия, руководящая великим учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, уверенно ведет страну к новым победам...
Диктор поперхнулся, закашлялся, чихнул и начал отплевываться так, что из громкоговорителя, прибитого к телеграфному столбу, на асфальт вылетали куски пищи, плохо пережеванной, но мерзко пахнувшей; брызгала серая слюна, и под столбом образовалась порядочная лужица. Трансляция прекратилась, и из заведения вышел полицейский, подкрепившийся и довольно ухмылявшийся. Он направлялся к железнодорожной станции, куда подходил паровоз, тащивший за собой длиннющий состав, где товарные вагоны чередовались с пассажирскими. Полисмен на ходу запрыгнул в вагон и оказался в стойле коров. Пегие и бурые, белые и черные, синие и зеленые, красные и желтые животные утопали в дерьме и беспрерывно мычали, а под ними разместились восковые доярки, делавшие свое молочное дело, выливали молоко на пол. Жижа увеличивалась, запах усиливался. Полицейский зажал пальцами нос и перескочил в соседний вагон. Он вздохнул облегченно, увидев двух влюбленных, целовавшихся в тамбуре. Ничего не говоря, представитель власти протиснулся в первое купе и наткнулся на долговязого проводника, усы которого могли бы стать украшением любого маскарада.
- Дворники были? - спросил полисмен и уселся рядом с железнодорожником.
Тот изменился в лице и взвизгнув, выпрыгнул в окно, забыв на столике красную книжечку-удостоверение агента котрразведки.
"Товарищи ученые!
Доценты с кандидатами!
Замучались вы с иксами,
Запутались в нулях..." -
услышал полицейский не стройное пение из соседнего купе. В проходе стоял бледный тощий юноша. Неизлечимая болезнь была написана на его лице. Полицейский собрался оказать первую помощь умирающему, как это делалось в стране Петровичей, но странный монотонный голос проговорил:
- Убей его! Ограбь! Изнасилуй труп! Будь настоящим садистом! Разрежь на куски мертвое тело и брось ошметки на пол!
Полисмен поежился, но что-то неведомое подтолкнуло его к пассажиру. И тут появился грузный человек в пенсне и грязно-белом халате с туго набитым мешком за плечами. Наверное это - врач! - решил полисмен. Глаза же мнимого врача сверкнули, и он скинул халат...
На груди сверкала бляха дворника.
Блюститель порядка сорвал стоп-кран. Это было сделано вовремя, поскольку в вагон на ходу залезали люди в фартуках.
Он кубарем покатился под откос, а в ушах еще стояли дикие крики и последние вздохи жертв...
Когда кончился красный радиоактивный дождь, полицейский выбрался из норы и переступая через гниющие тела и разлагавшиеся туши зверей, побрел к родному кварталу. Навстречу прыгал здоровенный одноногий парень. Бело-красные ошметки
