время как деловые люди совали фактическую стоимость билета. Очень пожалел, что не взял на память у Романа несколько долларов, которые он предлагал. За доллары я б получил нужную регистрацию. И, отказавшись от безнадёжных попыток, день 19-го сентября провёл в тихом созерцании старинного русско – польско - украинского города Львова. Русского при Данииле Галицком, польском после Даниила до Екатерины, и, российского при государях-императорах до 1920 года. Снова польского до 1939г и далее со-ветского. Ничего особенного не отметил. Театр им. Ивана Франко. Едва ли что это имя говорит молодым, а был литературный классик. В центре очень много шума. Через центр пущен весь транспорт. Знакомых не завёл и потому не узнал, за что жители любят свой город, и чем
гордятся. А в остальном, в Закарпатье всё понравилось. Только станция Чоп, переполненная уезжающими евреями оставила некое гнетущее впечатления. Я же не знал, что существует «план Кеннеди» и другие планы тех же сил. Что агенты почти в открытую шуруют в Москве, как, например, недавно ставший известным Виктор Луи, который был связан с правитель-ством и руководством КГБ. Он же написал Н.Хрущёву его воспоминания. И издал их в Соединённых штатах.
20-го сентября я возвратился домой. Уставший, но не злой. Едва ли бы такое путешествие понравилось Елене Максимовне! Хотя о том, как яростно она желала поехать в гуцульщину, к моему возвращению она забыла
СНОСКИ.
1 Киев в 1362 году был присоединён Литвой, в 1562 году – Польшей
2 Раздел Польши между Пруссией, Австро – Вегрией и Россией и двухвековое подчинение большей части тер-ритории и населения Российской империи привело к созданию у поляков ненависти к русским и России на ген-ном уровне, которую нынешние правители возвели в ранг межгосударственных отношений. И не оттого, что Россия как – то притесняла поляков больше, чем немцы или австрийцы. Всё дело в необыкновенной чванливо-сти польских панов. Несмотря на то, что поляки и русские имеют общие славянские корни, паны в исторически обозримый период считали Московию и русских абсолютными варварами. И считая себя европейски цивилизо-ванной нацией, они спокойно сносили своё подчинение цивилизованным немцам и австрийцам, но душевно и физически не могли перенести своё «рабство» в лапах варваров. И тем более была велика их ненависть за осво-бождение от фашистов, которого они ждали и не дождались от страстно любимой ими Англии. И не хотели они быть благодарны восточным славянам за своё освобождение, за которое Россия положила шестьсот тысяч сво-их бойцов. Не было благодарности и за передачу И.Сталиным одной трети земель Восточной Пруссии. Не по-нял вождь тогда, что пан «товарищу» не товарищ, также как и нынешний пан нынешнему русскому господину. Последние двадцать лет новейшей истории это прекрасно проиллюстрировали. И поддавки руководства новой России новому польскому режиму совершенно непонятны российским людям все двадцать лет. И принося из-винения за погибших польских офицеров, надо бы одновременно спросить с Польши извинения за уморение голодом двухсот тысяч красноармейцев в 1920 по 1923 год
И вообще Польша подчинённая и Польша независимая напоминает избалованную горничную в барском доме, которая благосклонно флиртует с вальяжным барином, принимая его ухаживания и с брезгливым выражением лица принимает дорогие подарки толкового управляющего, благодаря которому и барин по барскому живёт.( Размышления автора
3. Многие века евреям внедряется древнее поверье, что если они восстановят доисторический храм царя Соло-мона, то в него войдёт Бог и простит их, вернёт милости «избранного» народа. Но есть и другое поверье о том, что от еврейской женщины родится антихрист. Антихрист вырастет к окончанию строительства храма, войдёт в него раньше Бога и провозгласит себя Богом. И уничтожит всех, кто ему не подчинится. А потом произойдёт второе пришествие Христа. И будет великая битва его с Антихристом, и Бог победит. И евреи, не признавшие антихриста, будут прощены. И то, что поверье о приходе антихриста, рождённого еврейской женщиной, из-вестно всем христианским народам, главная причина неприязни к евреям, многочисленные погромы в разных странах и откровенный геноцид в фашистской Германии.
МОСКВА,
17 октября 1979 г.
Гостиница министерства среднего машиностроения на набережной М.Горького. Рядом Больше – Устьинский мост через реку Москву. Напротив один из сталинских шпилевых вы-сотников (кстати, единственный из всех таких – жилой дом). В нём кинотеатр «Иллюзион», в котором я посмотрел немало фильмов, нигде в стране не показывавшихся. Кинофильмы эти никто не дублировал. В зале сидел переводчик и переводил слова героев вслед за картинкой на экране. Этот приём был использован в бесчисленных видео салонах, возникших в последние годы горбачёвской перестройки, разрушившей последние устои Советского Союза в идеологическом и моральном плане. В тогдашнем «Иллюзионе» ничего разлагающего не показывали. Но интересующиеся зрители могли посмотреть ряд знаменитых зарубежных фильмов, которые «индюки» от министерства культуры считали ненужными советскому зрителю.
Недалеко улица Пятницкая, за ней Третьяковская галерея, а дальше Большая Ордынка и кор-пуса самого министерства. Из окна своего номера на третьем этаже я вижу массив гостиницы «Россия», на другом берегу реки, а если высунуть голову в окно, то будет виден и Кремль московский. Так что самый, самый центр. Но гостиница хреновенькая. Такому министерству, построившему мраморные дворцы своих атомных предприятий на периферии, можно было бы без особых усилий построить для своих сотрудников в Москве достойный приют на уровне последней четверти ХХ века. Но министр Славский, 80-ти летний старик, мышей ловить перестал и не работает, а правит, как и все вожди КПСС. Так что номер на 4 кровати как в обычной заводской общаге, и все удобства общие на всех по концам коридора: одни с буквой «Ж», другие с «М»
С какой целью я здесь – в записках не отмечено, а за далью времён не помню. Должно быть, согласовывал что-нибудь в МСМ или в МО. Сегодня воскресенье, день брежневской конституции, день учителя, и зелёная тоска для Леонида Ивановича. Времени на часах всего одиннадцать утра, а он ничего не хочет. Не хочет быть в Москве, не хочет музеев, театров, ресторанов в принципе, и от отсутствия денег тоже. Не хочет ничьего общества, бессмысленных разговоров о судьбах мира, о мимолётных делах личных и государственных. И хочет только вернуться домой в нежные руки своей Леночки. Вдали от неё жизнь ему кажется весьма бессмысленной. Но так вышло, что вторая уже в истекшем периоде командировка в Москву заставляет быть меня москвичом, одиноким и заброшенным. Так и лежу на кровати, то глядя в потолок, то зажмурившись. Наверное, схожу к Б.-Устьинскому мосту в стекляшку.
Обычно от поездки в Москву никто не отказывается. Решит человек производственные во-просы, посудачит с москвичами о внутренней и внешней политике, закупит килограммов пять мяса, колбасы полстолько, и кормит семью из трёх человек две недели, Обзовут его где–нибудь «мешочником хреновым» или скажут «понаехали тут». Так человек перетерпит. Недаром и присказка есть, что «если какую – то беду нельзя исправить, то её надо перетер-петь». Исправить продовольственную беду правящим индюкам не удаётся. И я терплю с тех пор, как семьёй обзавёлся. Но коренные москвичи, которых я считаю москвичами хотя бы со второго поколения жизни в Москве, так не говорят. Так говорят те москвичи, которые сами понаехали, проникли в столицу любыми путями в шестидесятые – семидесятые, и кичливо смотрят на ту половину России, за счёт которой и снабжается столица.
А вообще в Москву в первый раз попал в 1960 году проездом, когда ехал с весёлой компани-ей на учебную практику в Харьков.. Торчали мы тогда в очень скверную сырую снежную погоду полторы суток. Но тогда я посетил Кремль (через Спасские ворота ещё прошёл), Тре-тьяковку, ЦУМ, ГУМ и пр. Не говоря о том, что ещё шастали по гостиницам в поисках ноч-лега, а прокимарили ночь на скамейках Курского вокзала. Немало после первого знакомства пришлось бывать в первопрестольной. Но круто познакомился я с ней в 1971 году, который почти целиком прожил в столице. В 1970 году я разработал конструкцию прибора – датчика, который так срочно был нужен армии, что его прямо с кульмана отправили на серийный московский завод. Через год прибор выпустили, и оценили молодой коллектив премией имени Ленинского комсомола. Я в список авторов не попал, потому что формально превышал возрастной ценз. Награждались молодые люди до тридцати лет, а мне при представлении было уже тридцать с половиной.Конечно неприлично не включать автора конструкции, но я не обижался. По складу характера и восприятия мира я не гнался за наградами, и не видел в них особого значения. Не было болезненного влечения к ним. И только знак «За дальний поход» в океан, я ношу с настоящей гордостью, потому что заслужил. А сослуживцы, награждённые разными орденами «по-случаю» и к «юбилейным датам», не носят своих орденов, а только отмечают в анкетах. А были в моей жизни дела, за которые и Госпремию можно было дать. Но их и тогда, и сейчас дают за «совокупность». Так вот этот прибор так был нужен, что его поставили на серийное изготовление, минуя все этапы положенной по нормативам отработки. Прямо с чертёжной доски чертежи пошли в серию. И группа разработчиков осела на заводе для отработки документации, и обеспечения выпуска первой серийной партии в текущем году. Мы сидели в цехах и вместе с производством ковали «щит» нашей Родины. И в Горький мы не возвращались, а заезжали только для переоформления командировок. Тогда –то я и познакомился с Москвой по настоящему. Двое наших ребят тогда женились на москвичках и переехали в Москву. У меня тоже были предложения, но не пленили. Я остался в Горьком, и в Москве сейчас скучаю. Но Москва мне нравится, даже если за окном ненастье. Через час я сходил в «стекляшку» и стало нормально.
10 января 1980 г. Центральные курсы повышения квалификации. Незадолго до нового года СССР ввёл ограниченный контингент войск в Афганистан. «Курсанты», собранные из раз-ных мест, активно продолжали обсуждать непонятное, особенно после бегства США из Вьетнама, решение руководства страны.
Но главным был для Сугробина целый месяц в Москве при необременительных занятиях. Время для дополнительного познания столицы в прекрасных бытовых условиях. Гостиница и аудитории в одном здании. Наличие мест в гостинице позволяло поселить родственников курсантов. Елене надо было чему – то подучиться в ГИТИСе. Я переговорил с директором курсов, и он разрешил принять ко мне в номер Елену. Мы провели дружелюбный месяц в столице. По вечерам я старался никуда не ездить, и жарил на кухне дешёвое московское мя-со. По своему рецепту. Строгал мороженое мясо тонкими пластинками и укладывал на глу-бокую сковородку в несколько слоёв, разделяя каждый слой сплошным слоем репчатого лу-ка. Ещё немного специй, и Лена только благодарно вздыхала, возвращаясь к ужину. Так в Москве жить было дёшево. И мы к вечернему кофе держали крепкий ликёр.
Москва
