неудачный случай в твоей практике.
- Я пойду, - обратилась к нам Мэгги, так и не найдя в себе силы сказать Чарли «прощай» и поспешно вышла за дверь.
Я догадалась, что ее, эту Железную Леди, душат слезы.
Когда она вышла, мы с Чарли опустились на постель. Оставшись со мной, он снял маску веселости и непринужденности, надетую при встрече с Мэгги.
- Мать ко мне сегодня приезжала, - глухим голосом проговорил он. – Я прощался с ней… Знаешь, что она сказала мне? Она сказала, что я всегда буду ее бесценным и любимым сыном!
- Конечно, мой ангел! – согласилась я, крепко обнимая его. – Разве может быть иначе? А для меня ты навсегда останешься лучшим другом и обожаемым возлюбленным! Навсегда, понимаешь? И никто не сможет отнять это у нас!
Чарли прижал меня к себе еще крепче и нежно коснулся поцелуем моих волос.
- Я не буду лгать тебе, - после короткой паузы признался он. – Я не хочу умирать. Но я заслужил смерть, и поэтому не сожалею о своей судьбе. Мне невыразимо горько, что из-за меня страдают мои самые близкие и дорогие люди… Моя бедная мать… и ты, милая Мэри… Мне горько оставлять вас…
- Клянусь тебе, любимый, -со слезами на глазах проговорила я. – Она не будет одна!.. Она такая замечательная… Я буду всегда поддерживать отношения с ней…
- Спасибо, любовь моя! – с невыразимой нежностью произнес он. – Благослови тебя Господь!
Не в силах что-нибудь ответить возлюбленному, я еще теснее прильнула к нему.
Чарли продолжал:
- Мне очень жаль Дейзи. Я так люблю ее!
- Я видела ее, - призналась я. - Она такая красивая!.. Как ты!
И мы оба заплакали.
- Мне больно от мысли, что она никогда не узнает меня, а если и узнает, то будет произносить мое имя с ужасом и ненавистью, - предположил Чарли.
- Не думай о плохом, пожалуйста! – попросила я. – Ведь ты сможешь всегда заботиться и молиться о ней, когда придешь в рай… Ты станешь ее ангелом… И моим тоже… Пожалуйста, пообещай мне, что никогда не забудешь меня!
- Конечно, нет! – пообещал он. – И однажды мы встретимся в лучшем мире. Ты ведь веришь в это! Я вновь смогу обнять тебя…
- Я не сомневаюсь в этом! – грустно улыбнулась я. – Только жди меня!
- Буду, - согласился он. – Только не очень скоро… Ладно?
Далее потекли мучительно-сладкие минуты. Мы говорили друг другу о своей любви, смешивая признания со слезами. Наконец, уставшие от горя, предались тяжелому молчанию.
Чарли заговорил первым:
- Знаешь, я не хочу, чтобы ты приходила завтра…
- Отчего же? – удивилась я. – Как адвокат я имею право присутствовать…
- Я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, дорогая! Я и так причинил тебе достаточно боли!
- Я не оставлю тебя до конца! Я не хочу терять наши последние минуты, какими бы горькими они ни были! - твердо ответила я.
Потом мы принялись читать Священное Писание. Мы случайно открыли первую попавшуюся страницу – и это оказалась глава о Воскресении Христа. Стало легче – мы поняли, что Христос незримо утешает нас, как бы говоря, что за смертью всегда следует Бессмертие…
- Время посещений истекло, мисс Бейкер, - вежливо напомнил подошедший к камере начальник тюрьмы.
- Я хотела бы остаться с ним, сэр, на ночь, - умоляюще попросила я.
- Да, я хочу этого больше всего на свете! – добавил Чарли.
- Сожалею, но не положено, - холодно возразил начальник.
- Но ведь иногда приговоренному такая возможность предоставляется – провести последние часы с тем, с кем он пожелает, - попыталась спорить я.
- Мистеру Кингу это запрещено, - безапелляционно отчеканил начальник.
Невозможно описать, что произошло у меня внутри. Даже этой последней горько-сладостной отрады нас лишили… Интересно, почему? Опасались ли они, на фоне слухов о нашем романе, что мы совершим что-то запретное (интересно, как эти болваны себе это представляли?)? Или, что вернее, это было дополнительное унижение, уготованное для несчастного, ненавидимого всеми, узника?
«Будьте все вы прокляты, твари!», - едва не крикнула я, но вместо этого согласно кивнула, и он отошел.
- Что ж, тогда я должна идти, - обратилась я к Чарли и хотела возвратить ему Библию, но отрицательно покачал головой:
- Нет. Пусть она останется у тебя…
- Хорошо, - ответила я, - Хорошо, - едва сдерживая слезы, ответила я, принимая книгу; и, прощаясь с ним, я коснулась его лица холодным и беззвучным поцелуем. – Постарайся хоть немного отдохнуть…
- Хорошо, - улыбнулся он. – До завтра!
- До завтра, - вздохнула я, выходя из камеры.
Послезавтра для нас уже не наступит…
***
Я вышла из здания тюрьмы в состоянии глубокого шока. Завтра в это время его уже не будет…
- Мэри! – окликнула Мэгги, стоявшая у входа. Ее лицо было все заплакано, она крепко обняла меня, и мы разрыдались обе.
- Мне не позволили остаться, - сказала я после короткой паузы.
- Свиньи! – воскликнула Мэгги. – Это бесчеловечно.
- Не думала, что ты умеешь плакать, - заметила я.
- Я не плакала долгие, долгие годы, - призналась она. – Даже за все время работы. Веришь, я сама такого не ожидала от себя. Но Чарльз стал для меня чем-то особенным… Никогда не думала, что так привяжусь к нему… Он не такой, как другие… Ужасно, что я больше никогда не увижу его… И ты…
Ее речь прервалась, мы снова крепко обнялись, разделяя друг с другом невыразимую боль еще не свершившейся утраты.
После этого подруга проводила меня до моей машины, и мы простились до завтра.
Мгла укрывала город. И мне живо представилось тюремное кладбище для казненных, за телами которых не пришли родные. Я видела его в Техасе. Ни единого цветка, ни надписи – лишь густо наставленные низкие кресты с номерами осужденных. Я чувствую свою глубокую личную вину перед каждым из этих несчастных, что не смогла ничем помочь им. Остается только надеяться, что Бог знает их всех по именам и что Он дарует им прощение. А мой Чарли? Неужели его ждет подобная участь - тоже навсегда затеряться среди этих безымянных? При этой мысли мной овладел такой ужас, что я зарыдала. Нет! Не бывать этому! Если уж я не смогу сохранить ему жизнь, то, по крайней мере, сохраню его имя! Я так люблю его! И я его теряю! Господи! За что все это?!
Раздался громкий звук автомобильного сигнала. Сигналили мне. Очнувшись от тяжких раздумий, я сообразила, что едва не учинила аварию на дороге…
Почему Чарли? А почему кто-то другой? Во имя чего эти несчастные должны умирать? Кому лучше от их смерти? Все время говорят о чувствах родственников жертв… А о нас кто-нибудь подумал?! Что чувствуем мы, когда наши родители, дети, братья, сестры, супруги, друзья и возлюбленные вновь и вновь погибают на виселицах, в газовых камерах, на электрических стульях, от расстрелов и смертельных инъекций?! Кто-нибудь представляет, какой ад мы обречены носить в наших сердцах до конца жизни?! От нашей скорби стонут горы, от нашей боли высыхают моря! Если бы чаша нашей горести и гнева выплеснулась на Землю, то вся планета тотчас превратилась бы в безжизненную пустыню! Но мы не можем даже надеяться на возмездие, потому что наши любимые сами пали жертвами «справедливости»! Поэтому о наших страданиях не принято говорить, наши слезы не принято замечать! Единственное, что мы можем, это видеть, как доблестное государство убивает наших любимых, забирать их мертвые, измученные, а порой и обезображенные тела, а потом рыдать на их могилах. Вновь и вновь их приносят в жертву невидимому, безжалостному и ненасытному дракону правосудия, пожирающему их трупы. Когда же, наконец, это чудовище лопнет – и заснет навечно?! Хотя это уже безразлично, потому что моего любимого, за которого с радостью пожертвовала бы жизнью, уже не вернуть!
Придя домой, я посмотрела на часы. 9 вечера. Ему остался 21 час…
Я вся обратилась в боль и ужас. Как он? Что чувствует сейчас?
Без сил я упала на постель. Было так страшно от происходящего, что это невозможно описать… Мучил жуткий озноб. Я куталась в одеяло, но становилось еще холоднее. Как ОН сейчас? Должно быть, еще хуже… Я ничем не могу помочь… И от этой мысли я не просто зарыдала, а закричала от невыносимой боли, которую чувствовала физически.
Зазвонил телефон. Очень долго. Кто же такой настырный? Без разницы. Никого не хочу слушать! «Привет, Вы позвонили Мэри Бейкер! – весело отозвался автоответчик. – К сожалению, я не могу сейчас ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала». «Ты в порядке, дорогая? – раздался взволнованный голос матери, с которой я ни разу не разговаривала после ссоры. – Мы очень волнуемся. Позвони. Я люблю тебя!». От этого звонка стало еще хуже. Миссис Кинг… Что она? Как ОНА переживает эти часы?
Меня затрясло еще сильнее. Тело как будто горело в огне. Ум мешался. Немыслимый ужас все нарастал. Завтра он умрет, а я буду жить. Зачем? Я тоже хочу умереть…
Не выдержав, я встала с постели и взяла молитвослов. Но мой измученный ум отказывался понимать написанное, и я выронила книгу. Посмотрела на иконы. Взгляд Спасителя был добрым, живым и сострадательным.
- Господи! – взмолилась я, упав на колени. – Если Ты есть (а я не сомневаюсь, что Ты, действительно, есть!), пожалуйста, не дай ему умереть, помоги ему все это выдержать… прости все грехи… не дай погибнуть… не дай!
Я еще долго разговаривала с Богом, потому что в тот момент у меня был только Он. Только Он мог понять меня и выслушать. И я говорила Ему обо всем: как сильно я люблю Чарли – и какой он замечательный; я просила Господа помочь ему, придать сил и не дать погибнуть! Так горячо и искренне я не молилась никогда в жизни!
После этого стало гораздо легче. К своему удивлению и стыду, я даже немного задремала и увидела сон. Как будто мы с Чарли сидели в камере, ожидая палачей. И вот за нами пришли. Страшные, мрачные, бесконечные коридоры. Наконец, мы подошли к комнате смерти. Эта ужасная дверь… Люди, сопровождающие нас, открывают ее, но… никакой комнаты смерти там не оказалось – вместо нее – невыразимо прекрасный сад, весь залитый солнцем и какими-то тонкими, неземными, чарующими звуками. Я невольно улыбнулась. Чарли сделал шаг, чтобы пойти туда, я попыталась последовать за ним, но не смогла – мешала какая-то невидимая сила. Тогда я инстинктивно взяла Чарли за руку, чтобы удержать его.
- Это не смерть, - откуда-то сверху раздался твердый, но в то же время приятный и ласковый голос, обращенный ко мне. – Не удерживай его!
Эти слова прозвучали так громко и отчетливо, что я проснулась. Чарли! Заснул ли он в эту ночь хоть на минутку? Первые лучи зари осветили комнату, и можно было уже различить циферблат часов. 5 утра. Осталось еще 13 часов.
Наш последний день неумолимо наступал.
19
Было ужасное утро. Самое ужасное в моей жизни. Я ничего не понимала, что происходит вокруг. Как будто все это не со мной. С кем-то другим. Это не моего возлюбленного убьют сегодня вечером! Нет! Не его!
Конечно, я не притронулась к пище. Только глоток воды, потому что умирала от жажды. Снова эти проклятые часы. 11.35. Осталось еще 6 часов 25 минут…
В моем кипящем сознании не осталось уже никаких мыслей – только Ужас, Отчаяние и Боль. Все внутри болело настолько, что если бы меня облили горячим кипятком или резали на куски в тот момент, я бы ничего не почувствовала. Пульсирующий ужас все нарастал.
Раздался телефонный звонок. Я машинально подняла трубку.
- Привет, Мэри! –
