Разумеется, - радостно согласился доктор Гофман.
Вечером, когда я, бесконечно счастливая, отдыхала дома от долгого перелета, ко мне пришла Мэгги.
- Прости за то, что случилось, дорогая. Я погорячилась, - призналась она.
- Да и я была не на высоте! – вздохнула я.
- Ладно, забыли! – сказала моя добрая подруга. – Это был просто рабочий момент.
- Я написала ходатайство о пересмотре дела и помиловании для Стефани Аллен, как ты велела, - грустно уронила я, вручая ей упомянутые бумаги.
- Превосходно! Я всегда знала, что ты гений! – похвалила меня она и, чуть помолчав, сообщила: - Я сегодня навещала твоего Кинга…
- Ты видела его?! Как он?! В порядке?! – заволновалась я.
- Да, в порядке он, не волнуйся так, - улыбнулась Мэгги. – Держится достойно. Передал мне прошение о помиловании…
И она подала мне документ. Я читала с восхищением – написано было безупречно, юридическое образование очень пригодилось Кингу.
- Он был явно разочарован, увидев меня сегодня, - продолжала Мэгги. – Спросил, где ты и когда придешь.
- Правда?! – обрадовалась я.
- А я когда-нибудь шучу? – парировала Мэгги. – Кстати, где ты сегодня была?
- Честно? Провела дивный день в Калифорнии в компании доктора Гофмана.
- О, Мэри! – воскликнула начальница. – Ты в своем репертуаре!
- А как иначе? – улыбнулась я и рассказала ей события прошедшего дня.
И мы принялись изучать добытые мною сведения, которые, разумеется, я не забыла тщательно записать.
- Да, надо отдать этому Гофману должное, знаток своего дела, - согласилась Мэгги. – Да и ты, конечно, молодец, но предупреждаю: шансы ничтожно малы. Примерно один к миллиону. Таких преступников, как Кинг, обычно не милуют.
- Я понимаю, но ты позволишь мне продолжать его дело? – умоляюще попросила я.
- Хорошо, так и быть. Только не надо увлекаться. Ты слишком увлеклась, и это плохо.
Я попыталась отшутиться:
- Чем же именно я увлеклась – Кингом или его делом?
- И тем, и другим, мне кажется, - совершенно серьезно ответила Мэгги, пристально глядя на меня. – Будь осторожна, и на сей раз постарайся без глупостей.
Я пообещала ей, и мы расстались друзьями.
***
На следующий день я безотлагательно навестила доктора Луизу Браун прямо у нее на работе. Подобно Карлу Гофману, она произвела на меня впечатление обаятельного, хорошего и знающего человека.
- Я к Вам по делу Чарльза Кинга, - начала я.
- Ах, Кинга, - вздохнула доктор. – Это самый сложный случай в моей практике. Я ставила ему диагноз «маниакально-депрессивный психоз», но и сама в этом сомневаюсь. Я считаю, что он страдает более серьезным заболеванием – диссоциативным расстройством идентичности, или раздвоением личности…
- Раздвоением личности? – радостно переспросила я. – Чем вызвано Ваше мнение?
- Он мог внезапно измениться до неузнаваемости – голос, взгляд, манеры… Он мгновенно становился совершенно другим. Кроме того, Кинг признавался, что после совершения преступлений он как будто просыпался от какого-то страшного сна, у него было ощущение, что все происходило не с ним. Он признавался, что внутри него существует некая «другая реальность». Все это наталкивает на выводы, что в его теле уживаются, по крайней мере, 2 диаметрально противоположные личности…
- Можно ли, в таком случае, говорить о его невменяемости?
- По крайней мере, об ограниченной вменяемости, - уточнила доктор Браун. – Без всяких сомнений, Кинг страдает тяжелым психическим заболеванием и глубоким расстройством личности…
- Что Вас привело к таким выводам, доктор?
- Многие вещи, - медленно проговорила доктор Браун. – Позвольте мне показать Вам вот это… Хотя это не было приобщено к делу…
Она достала тетрадь, из своего стола, которую показала мне. Это были сделанные аккуратным, но чертовски неразборчивым почерком, студенческие конспекты Чарльза и находившиеся на том же листе эскизы человека-оборотня.
- Это его конспект и его рисунки. Заметьте, изображенный человек там представлен в двух вариантах – как нормальный человек и как вампир. Причем, когда я показала эти эскизы Кингу, он очень удивился и с большим трудом вспомнил, что рисовал их. Это может указывать на то, что у него уже тогда были характерные провалы в памяти, и этим рисунком он неосознанно выразил «переключение» своих сущностей – хорошей и плохой.
- Очень интересно, - заметила я.
- Понимаю, - продолжала она. – Вам, как человеку, далекому от психиатрии, подобный аргумент может показаться слабым, но есть более сильное доказательство – наш разговор с Кингом, где он признавался, что слышал некий «голос», приказывающий ему убивать…
- Так почему же это не было учтено при вынесении приговора? – изумилась я.
- Этот разговор был проигнорирован моими коллегами стороны обвинения. Были и такие люди, которые даже усомнились в его подлинности, якобы я его подделала. Это было оскорбительно, мисс Бейкер, тем более у меня имелась (и имеется до сих пор) аудиозапись с этой беседой. Она была предоставлена на суде, но это ничего не дало, потому что психиатры со стороны обвинения заявили, что Кинг лжет. Конечно, на этом фоне, можно подумать, что я ему подыгрываю. Но я, действительно, ему верю – и верю безоговорочно. Но дело в том, что чем больше я изучала его дело, тем больше в нем запутывалась. Как видите, состояние Кинга сочетает в себе признаки и БАРа, и психопатии, и раздвоения личности, и даже шизофрении (в случае с «голосом»), вместе с тем, состояние Кинга нельзя объяснить ни одним из этих заболеваний. Одно могу сказать с уверенностью – в момент совершения преступлений он не мог быть полностью вменяемым, вопреки утверждению многих моих коллег, которые, смею думать, относились к нему с некоторой предвзятостью…
- Благодарю Вас, доктор Браун, Вы мне очень помогли! Видите ли, моя коллега и я пытаемся убедить суд пересмотреть дело Кинга, именно опираясь на факт его ограниченной вменяемости. Вы согласились бы нам помочь?
- Да, с радостью, но я должна еще раз навестить Кинга.
- Прекрасно, - просияла я, с трудом сдерживая желание обнять и расцеловать эту женщину. – Когда именно?
- Хоть завтра.
Я сердечно поблагодарила ее, чуть не со слезами попросила предоставить мне медицинские документы Чарльза для ознакомления и убедила ее представлять защиту на новом судебном заседании, если нам удастся добиться его… Словом, история с добрым доктором повторилась как нельзя лучше, и мы тепло попрощались.
12
А на следующий день я направилась к Джезабель Робсон – злому гению Чарльза Кинга. Она уже вышла замуж и переехала в другой город – в Мемфис, но расстояния меня не остановили - я была счастлива, что доберусь до нее, наконец! Да и кто знает, может, мне удастся вытянуть из нее что-то важное?
Вот и ее особняк. Я позвонила в дверь. Ждать пришлось долго. Наконец мне открыла яркая, накрашенная, отчаянно молодящаяся блондинка, на порядок старше меня. Ее роскошный шелковый халат едва прикрывал зону бикини.
- Мисс Робсон? – уточнила я.
- Теперь уже миссис Вуд, - поправила она. – Но для друзей – просто Джеззи.
- Миссис Вуд, я адвокат, веду дело Чарльза Кинга…
- Кинга?– презрительно скривилась она.
- Я хочу узнать о ваших отношениях. Мне нужно пройти, разговор будет долгий.
Весьма неохотно она впустила меня в дом, привела на кухню, где стояла бутылка виски.
- Выпьете? – предложила она.
- Нет, - решительно отказалась я. – И давайте ближе к делу.
Джезабель налила себе, глотнула немного и закурила.
- Что Вы хотите знать? – равнодушно спросила она, пуская кольца дыма.
- Всю правду. Что случилось между Вами и Кингом 15 лет назад?
- Мы познакомились в университете, завязалась дружба, Чарли влюбился в меня, но мне он был безразличен.
- Почему?
- Он слишком беден был, не для меня, к тому же у него совершенно отсутствовали амбиции. «Я не хочу быть с таким нищим неудачником, как ты!», - сказала я ему.
- Но смею заметить, миссис Вуд, не всегда счастье заключается в деньгах и статусе, - возразила я.
- Не знаю, как для Вас, а для меня это главное, - призналась Джезабель, и, понизив голос, добавила: - Вот я вышла замуж за состоятельного и уважаемого человека, и счастлива этим. Я всегда остаюсь с холодной головой.
- Что ж, я рада, - ледяным голосом ответила я, не тая своего презрения.
- Спасибо, - отозвалась она, по-видимому, даже не поняв сарказма. – Кстати, через 3 года после той истории я встретила Чарли снова. Он стал совсем другим… сильный, амбициозный, целеустремленный… Даже решил быть политиком и стал восходящей звездой демократов… Я заново влюбилась в него. Он меня очаровал…
- Это он умеет! – вырвалось у меня.
- Да, у нас состоялся довольно страстный и жаркий роман. Несколько встреч. Но каких!
- Что дальше? – с неудовольствием спросила я, поспешно предотвращая ее интимные излияния.
- Он исчез так же внезапно, как появился. Он оставил меня, хотел отомстить. И это ему удалось, - поведала Джезабель.
«Правильно и сделал!», - подумала про себя я.
- Дорогая, кто это у нас? – послышался мужской голос из соседней комнаты.
- Все в порядке, милый! – отозвалась Джезабель. – Адресом ошиблись.
- Всего хорошего, миссис Вуд, - сказала я, едва не рассмеявшись над ее нелепым объяснением, язвительно шепнула ей на прощание: - Было приятно с Вами познакомиться!
И вышла из ее дома.
«Что же нашел Чарли в этой бессердечной, глупой кукле?», - с горечью думала я, когда ехала в своем автомобиле домой. Хотя эта, в сущности, пустая поездка заняла почти целый день, я вернулась домой счастливая и умиротворенная – недавние визиты к докторам Гофману и Браун оказались даже более удачными, чем я ожидала – эти прекрасные люди великодушно помогли мне обойти трясину бюрократии – и выразили готовность всегда помочь мне. Я вдохну в их огромную работу новую жизнь и придам голосу защиты новый акцент! Ведь если Чарльза признают Чарльза больным, его могут оправдать и отправить на лечение! Только бы он сам согласился на это…
Вечером я села писать ходатайство о пересмотре дела. Вдруг кто-то тихо подкрался сзади и схватил меня за плечи. Я вскрикнула.
- Братан, это же я! – раздался знакомый смех.
Я обернулась и увидела Саймона.
-Придурок! Ты же напугал меня до смерти! Как ты вообще сюда попал?
- Элементарно, Ватсон, - снова засмеялся он. – Ты ключи в дверях забыла.
- Я устала очень, - отрезала я. – Быстро говори, что тебе надо!
- Хотел извиниться. Стремно все получилось тогда.
- Считай, что извинения приняты. А теперь иди, не мешай мне работать.
- Снова, как всегда, спасаешь задницу какому-то ублюдку?
- Выбирай слова! Это моя работа! – резко отодвигаясь от него, заметила я. - Человека казнить могут.
- Кого? – скривился Саймон, злобно покосившись на фотографию Чарльза. – Этого, что ли? Да я бы и сам его… ножичком… медленно…
Взглянув на Саймона, я испугалась – это был волчий оскал!
Я почувствовала жгучее отвращение. Боже мой! И как я могла общаться с ним раньше?! Где у меня только глаза были?
- Не смей так говорить о нем!- не на шутку завелась я.
- Ну, ладно, не кипятись, - примирительно заговорил Саймон. - Может, хватит от меня бегать, а? Давай все, как раньше!
- Снова стать твоей девочкой-братом? – с кислой улыбкой процедила я. – А ты думаешь, это возможно после того, что с нами было?
- Не братом, - с непривычной, но откровенно
